Шева : Поиски кошки в комнате, в которой она точно есть

Вчера вечером перевернул последнюю страницу последнего Пелевина - «Тайные виды на гору Фудзи».
Традиционно вкусно испечённый блин. Не комом.
Узнал много нового о буддийских практиках, их животворном, если уместно это слово, хотя в контексте дискурса повести, думаю, более чем уместно, влиянии на европейского человека.
Даже если его Европа ближе к Уральскому хребту.
Обогатил свой словарный запас новыми изящными словечками: мезоамериканский феминизм, внутрення манга, пиздокрюк, хуемразь.
Виктор Олегович очередной раз подтвердил, что он, как он сам о себе говорит - единственный и неповторимый.
Да и главная идея книги, безусловно, хороша: путь на вершину Фудзи.
Ведь у каждого она своя. И каждый, как бы он не пыжился, с точки зрения космоса - улитка.
И через дымку лет вспомнилась мне вдруг одна история.

Фудзи мы увидели из окон синкансена, который вместе с другими пассажирами мчал нашу группу из Токио в Киото по идеально проложенным рельсам со скоростью триста - триста пятьдесят километров в час.
Я скажу - действительно, при закрытых специальными шторками окнах движение почти не ощущалось. Неприятное ощущение и сильный хлопок возникали тогда, когда рядом проносился встречный синкансен.
Триста пятьдесят плюс триста пятьдесят - уже семьсот.
Заснеженная, покатая вершина Фудзи, освещённая несмелым утренним февральским солнцем, увиделась издалека, и пока поезд не пролетел этот участок, будто медленно и неотрывно сопровождала нас.
Как глаза Моны Лизы.
Уже на следующий день вечерним синкансеном мы вернулись в Токио.
Как обычно, на завтрашний день программа была предельно плотной: с утра - инвестиционный банк и затем встреча с японскими бизнесами, после обеда - бизнес-школа и инновационный центр.
Особый упор был на встрече с бизнесами: с их стороны - очень высокий уровень, надо быть готовым к презентации своих проектов, да и вообще, быть в тонусе.
И я понял, что другого шанса нет. Через два дня мы уже улетали.
Я решил похерить инвестиционный банк с тем, чтобы приехать сразу на встречу с бизнесами.
Потому-что с утра у меня было дело.
Очень важное.
И тайное.

Перед отъездом, в радостных собираниях - в кои-то веки еще раз повезёт попасть в Японию! дочка увидела в интернете маленькое сообщение, что в центре Токио открылось необычное кафе.
С кошками.
Которые там живут, бродят между посетителями, дают себя погладить и прочее.
У нас тогда таких кафе и близко не было…
С дрожью в голосе дочка сказала, - Пап, ну, пожалуйста, найди и попади в это кафе! Хоть фотки мне привезёшь…
В последней фразе был скрытый намёк, что на подарки с японской дороговизной рассчитывать особо нечего.
После болезни дочка выглядела как бледная тростинка.
Я посмотрел на неё и неуверенно сказал, - Постараюсь. Сам подумал, - Ну как я без малейшего знания японского и со своим bad english найду это кафе?

Но тем утром в Токио, взглянув в окно отельного номера, почему-то вспомнилось посконно-сермяжное, - Тварь я дрожащая или право имею?!
План был таков: встреча с бизнесами - в двенадцать.
Кафе открывалось в одиннадцать. Значит надо: попасть в кафе к открытию, за полчаса всё увидеть и сфотографировать, затем поймать такси и успеть в отель в центре города, где происходила встреча с японцами.
Был нехороший нюанс - адреса кафе я не знал.
В тринадцатимиллионном мегаполисе!
Но была подсказка: название - Neko Café JaLaLa и название ближайшей станции метро.
Метро в Токио, конечно, еще то: многоуровневое, многоярусное, супермноголюдное, надписи и объявления - на японском.
Но: разобрался, доехал до нужной станции Ахикабара.
Приехал специально на час раньше, в десять, чтобы за час неспеша найти этот японский кошачий дом.
На удивление в десять утра в центре Токио было очень малолюдно.
Что не порадовало.
Через сорок минут я стоял на каком-то перекрёстке взмыленный и злой. Опрос подметальщиков улиц, продавцов открывшихся магазинов, редких бегущих прохожих по итогу дал ноль: никто не знал такого кафе.
А время уже поджимало.
Вдруг я увидел спасительную вывеску.
Полицейский участок был очень маленький, но он был открыт и внутри был живой японец - полицейский.
С трудом я растолковал свою проблему. С трудом - потому-что японцы относятся к английскому еще хуже, чем французы.
В отчаянии, - сейчас самому стыдно, я рассказал ему, что приехал за десять тысяч километров, что мне очень нужно, что дочка меня сильно просила…
И он понял и проникся.
И славный потомок самураев расстелил передо мной подробнейшую карту центра, поставил крестик - где мы, мол, находимся, и другим крестиком обозначил «моё» кафе. Дружелюбно улыбаясь, вывел меня на улицу и показал рукой - шесть кварталов туда, а потом - два квартала налево.
Слова «шесть кварталов» меня убили.
Я взглянул на часы - без тринадцати одиннадцать.
И я рванул. Не бегом, нет, - но очень быстро. Благо, вскоре понял: квартал у них - метров тридцать, сорок от силы.
Возле двери кафе я был без двух минут одиннадцать. Толпы не было, да и вообще никого не было. Подёргал - закрыто.
Вход был невзрачным, но название совпадало, и самое главное: через стекло и немного приподнятые жалюзи на полу был виден огромный спящий мэйн-кун.
В одиннадцать ноль три дверь не открылась.
В одиннадцать ноль пять тоже.
И тогда я понял, что точность, обязательность, пунктуальность и прочее, наверное, привилегия таки западной культуры, а в восточной - процесс важнее результата.
Ползёт себе улитка. Да, медленно, но зато как красиво!
- Нихуя! – сказал я, затем, добавив для рифмы, - Блядь!, начал стучать в двери.

И мне открыли, и меня впустили, и показали, где надо обязательно разбуться и вымыть руки. И, наконец, я вошёл в трёхкомнатный кошкин дом. И пообщался со всеми восемью славными представителями японского кошачьего народа: гладил их, чухал шейки и за ушами, фотографировал.
Что радовало вдвойне - был я один. Не считая трёх девчушек-японок из обслуживающего персонала, тихо порхавших вокруг в своих кимоно как три разноцветных мотылька.
Когда я насытился кошачьей атмосферой, девчонки усадили меня за очень низкий столик посредине самой большой комнаты и спросили, что мистер желает выпить.
Мистер на радостях спросил виски, но оказалось, что в заведении самое крепкое - это пиво.
За пять баксов я взял баночку пива, налил в поданный высокий бокал, сделал большой глоток, и чувствуя, как на меня нисходит нирвана, подражая героям западных фильмов, дрогнувшим голосом сказал, - Доча, мы сделали это!
И тогда произошло то, чего ни до, ни после я больше никогда и нигде не видел.
На столик вспрыгнула очень молодая сиамская кошка, чуть тернулась мордочкой о мою руку, а затем подошла к бокалу и сунула в него свою острую морду.
Я лихорадочно схватил фотоаппарат.
И успел сделать три снимка, пока она не вынула морду. С остатками пены на усах. Забавно чхнула - типа: Ух, крепко!, и начала облизываться.
Пива в бокале уменьшилось на треть.
И я понял, что, наверное, это всё-таки кот.
В полнейшей прострации пожаловался пробегавшей девчушке из персонала, что сиамец пьёт моё пиво.
- Нет, не может быть, - улыбнулась она, - Чхи не такой, он хороший!
Сидя на столике и вылизываясь, Чхи по-восточному мудро молчал.
Тем самым по умолчанию подтверждая, что он хороший…
В пол-двенадцатого был сделан последний снимок: обнявшись, мы сидим на корточках и смеёмся. Мы - это я и две девчонки из персонала, прижимающиеся ко мне с так трогательно поднятыми вверх традиционными кривульками маленьких девичих пальчиков.
Девчонка, что фотографировала, предложила, - Возьмите хоть кого-то из кошек, но по простоте я ответил, - Не надо других кошек! И так хорошо!
…Мне повезло - выйдя из заведения, через пару минут удалось остановить такси.
И минут через десять-двенадцать я уже взбегал по ступеням шикарного старинного отеля в фешенебельном районе Гинза.
С названием то ли «Империя», то ли «Империал». Уже не помню.
Лифт с девочкой-лифтёром, нажимающей кнопки этажей, в потешной круглой красной шапочке с кисточкой, - и без трёх двенадцать я вошёл в зал встречи.

Вот такой тайный вид на гору Фудзи живёт в моих воспоминаниях.
И когда в очередной раз я смотрю фильм «Васаби» и опять вижу гордый фасад знакомого отеля, что-то охеренно греет мне сердце.
Наверняка нет уже в живых тех семидесятипятилетних окаменевших или обронзовевших крутых японских бизнесов…
Но меня волнует кот.
Тот кот - сиамец, Чхи.
Жив ли он, не спился ли?
Хочется думать - нет.
Ведь у каждого обязательно должна быть своя Фудзи.
У кота, у человека…
Да какая разница?