Ромка Кактус : Хуй и Пизда хотят ебаться

Поднимите Альтюссеру яйца,
Он не видит, куда говорить.

песенка ингерманландских канатоходцев


Зверь бежит для того, чтоб спастись или настигнуть, а Пизда бежит лишь для того, что есть у неё уши. Ушами она работает на ходу как заправский Джамбо. Ветер перемен наполняет её кожаные паруса. Романтично пахнущий весенними кострами ветер. И вот-вот взлетит Пизда с Ушами, поднимется над суетой, чтоб беззаботно гадить сверху на головы тех, кто погряз по самые уши в том, что уже нагажено. Но священная Гравитация запрещает такие беззакония. И Пизда бежит, подгоняемая запретным антигравитационным желанием, сама не зная куда и зачем.

Души у неё нет совершенно, так как душа вещь ненаучная, а во многом науке даже препятствующая; и за душой у неё ничего кроме Ушей не видно. Зато Уши просто отвал башки. Девственник, видя эти пиздатые Уши, стреляет себе спермой в ногу и замертво падает в траншею, где его хоронят вместе с трубами и закрывают осенним асфальтом, чтоб весной этот асфальт взломать и выкопать траншею заново, откуда восстанет наш Девственник — ну, чисто миф об умирающем и воскресающем боге, спародированный в бестолковом ритуале сезонных дорожных работ.

Уши — вот главный половой орган Пизды. И бежит она, расправив этот орган, набухший и покрасневший в предвкушении любовных признаний и мильонов лобзаний. Слышит она между строк звучащий мощный зов неведомого литературного чудища, и томно подрагивают тонкие её усики-антенки, пробуждаются в теле соки и журчат медвяной росой сквозь трусы.

Тут её сбивает велосипед.

Жопа ехал на велосипеде и сбил Пизду — такова завязка конфликта. От удара завязки развязались, штанишки свалились с Пизды, и Жопа увидел мокренькие её трусики. Аристотель сделал «бочку» в гробу своей Поэтики.

Нелинейное повествование: семь дней назад в коробке из-под туфель Жопа похоронил своего попугая по прозвищу Пуки в траншее теплотрассы. Ещё один флэшбек внутри флэшбека: Жопа накуривает попугая Пуки и играет на игрушечном пианино, напевая «Накурился как жопа». Картина воображения попугая: Элла Фицджеральд в костюме банана исполняет песню Паффа Дэдди «Накурился как жопа», а Серж Генсбур аккомпанирует ей на игрушечном пианино — музыкальный кроссовер его мечты.

Пизда поднялась, покачнулась, села. Трясёт головой, стряхивая с Ушей пыль. Жопу она будто не замечает. А Жопа ждёт и смотрит, озираясь по сторонам, готовый бежать в любую секунду, но опасности вроде бы никакой. Пока никакой, разве что мокрые трусики предвещают развитие сюжета.

— Девушка, вы чего? Вы как, нормально? — спрашивает.
— А чего, а чего? — та отвечает.
— Куда вы бежали-то так? Как ненормальная…
— Да, да, да, я в порядке.
— Всё хорошо?

Жопа подошёл к ней и протягивает руку. Руку она не берёт, поднимается сама.

— Простите, я вас не видел.
— Что? — впервые она поглядела на него, и так внимательно, что он отступил на пару шагов, споткнулся о велосипед и сел. Развёл руками и улыбнулся. Говорит:

— Вы бежали, как ненормальная, так что случился досадный сюрприз. Досадный для нас обоих… Так куда вы так спешили?
— Спешила… — Пизда задумалась, прижала пальцы к губам, и вдруг лицо её озарило воспоминание… дремучий лес, и некто смутно-огромный зовёт, зовёт, зовёт, как безумный, и чешет о стволы сосен бока… — Спешила на встречу! Но я не помню, где и с кем.
— Должно быть, это очень важная встреча.
— Да, встреча всей моей жизни… Мне так кажется!
— Ну, надеюсь, она состоится.
— Подождите!

Жопа собрался было сесть на велосипед, но девушка взяла его за локоть.

— Мне нужна ваша помощь.
— А.
— Где здесь ближайший лес?
— Лес?
— Да! Или нет… Я запуталась! — она начинает говорить быстро, краснея при этом от кончика носа до покрытых веснушками высоких скул. — Я слышала зов и поняла, что мне нужно спешить. Он ждёт встречи со мной и погибает без… без… без признания! Его нужно понять, он готов к этому и ждёт. Ждёт, чтоб его поняли. Но он всегда скрывал это и старался всех сбить с толку. Я услышала его издалека… Такой глубокий зов, будто лось из другой Вселенной, где эстетика страдания и этика сострадания лежат в основе полового отбора. Где самые несчастные оставят больше всего потомков, чтобы те дальше совершенствовали свою уязвимость и чувствительность, чтобы сделать жизнь невероятно утончённой, почти невозможной, но всё-таки торжествующей. Победа глубины над многообразием… Трепещущий нерв! Должно быть, это пророк, и он болен, болен… Серьёзно болен, но ещё жив, пока жив, да, он не сдаётся, зовёт и ждёт, чтоб его услышали и поняли, поняли, что это всё очень серьёзно, болезнь, от которой можно лишиться всех сил и погибнуть, заразная к тому же, но и её можно вылечить, стоит только понять как, стоит услышать его, понять и признать… Ой! Что я несу?

Пизда прикрыла рот ладонью и смотрит, тараща глаза, на то, как лицо Жопы наполняется смутным узнаванием.

— Я не понял, что вы сказали, но почему-то мне кажется, будто это было об одном Хуе, которого я хорошо знаю. Он говорит именно так. Очень похоже.
— Кто же он?
— Он мой друг, писатель. Я могу вас познакомить.
— Было бы здорово.
— Я как раз к нему ехал, чтоб помочь сдвинуть сюжет с мёртвой точки.

Жопа знакомит Пизду с Хуем.

— У меня такое чувство, — говорит Хуй Пизде, — будто мы давно знакомы.
— Да. И у меня. Покажешь мне свой трепещущий нерв?
— Это очень нескромно.
— Я готова увидеть. И я покажу мои мокрые трусики.
— А вдруг мы ошиблись?
— Тогда… этого не может быть! Я узнала твой голос, глубокий голос инопланетного лося, который хочет ебаться.

Этот Хуй схватил Пизду за плечи. Сжал сильнее, чем можно терпеть молча. И та прикусила губу, точно ждала, а она ждала, и ждала поцелуя, который будет ещё грубее.

Но ждать долго не пришлось.

ТИТРЫ

Сцена после ТИТРОВ: Пизда сидит на кровати, расчёсывая волосы, из ванны выходит Жопа в халате на голое тело.

Голос за кадром: «Попугай Пуки вернётся из ада в следующей части!»