Прометеюшка Вьюнков : Троллейбус.

Троллейбус, кондуктор рассчитывается с женщиной. Дальше, в левой части сцены, если проходить в конец салона, сидит старик и маленькая девочка. Кондуктор–мужчина средних лет.

—Раз, два, три, четыре, пять, шесть... Итого ваша сдача двадцать восемь рублей. Вот билет... Счастливого дня!

Вежливо улыбнувшись, кондуктор, толстоватый, протискивается на заднюю площадку троллейбуса к девочке и старику.

Старик протягивает проездной
—А вот и ваш билет...
Поглядывает на девочку с лёгкой улыбкой. Она достаёт деньги. Старик тоже начинает немного улыбаться, посматривая на девочку. Она протягивает деньги кондуктору...
—А сколько тебе лет?Кондуктор
—Одиннадцать.Ответ девочки
—Да ты чего, зачем сказала?.. Сказала бы, что меньше, бесплатно проехала бы!Говорит ей старик
—Нет, обманывать нельзя. Она всё правильно сделала.Отдаёт билет девочке. Всё время поглядывал исподлобья то на девочку, то на старика.
—Ага! Государство обманывает нас всю жизнь с самого рождения! Что-ж это, можно и обмануть нам хоть раз государство...Смотрит улыбаясь на девочку.

Лицо кондуктора вдруг крепко вцепилось глазами в старика, а его рот промолвил.
—М е н я нельзя обманывать.

Не знаю отчего, но старик гоготнул своим хриплым голосом. А кондуктор медленно удалился, оставив на себе мой пристальный взгляд. Долго потом стоял я в задумчивости на той задней площадке того троллейбуса, да и остался бы там в раздумьях, если бы он вдруг не сломался, отбросив в последний раз посреди дороги свои рога, открыв двери, впустив свежий воздух и выпустив меня. Сначала вышли старик с девочкой и, исчезнув в вечернем мраке, пошли по своим домам. Я открыл глаза. Троллейбус пуст. Я выглянул в открытые двери: утренняя заряженность сменилась ночною разряженностью воздуха, листья, ещё зелёные на восходе, уже засохли на закате и шептались по кустам обочины. Я естественно испугался и пошёл посмотреть из укромного, остывающего троллейбуса, что же там шуршит... Как ни странно, но это оказались просто жестяные банки и шебуршащая в них кошка. Я долго смотрел в два её огонька темноты, но моргнув, отвернулся. Передо мной, словно мёртвый, поверженный мамонт, троллейбус с открытыми дверьми, с окнами отвратительного жёлтого цвета, а на его крыше сидел тот самый кондуктор, свесив ноги, положив рядом свою огромную сумку. Водителя не было. Он как вышел в своей светоотражающей кальчуге по нужде, так и был там пойман окликом "есть что?" и холодным металлом. Один-одинёшенек кондуктор всё ждал и надеялся, скуривая очередную самокрутку, болтая ногами на фоне выхода сломанного троллейбуса, да изредка поглядывая на проезжающие мимо машины...