Шева : Back in the USSR

- Грудь у вас красивая! – вырвалось непроизвольно.
В общем-то, я почти не погрешил против истины.
Когда она склонилась над прилавком, чтобы взять выбранную мной шоколадку, вырез халатика - униформы продавщицы отошёл от тела и небольшая, но еще молодая и упругая грудь блеснула заманчивой незагоревшей белизной.
Почти, - потому что грудь была, пожалуй, обычной для восемнадцатилетней девчонки, ничего выдающегося, но почему-то захотелось сказать ей что-то приятное. Землячка всё-таки.
- Спасибо! – сказала она. И слегка покраснела.
И наверное подумала, - Взрослый дядя, а - туда же! И нахуй послать как-то неловко.
И вспомнилось мне вдруг в похожей ситуации другое «спасибо».
В Москве, не помню уже в каком году.
В Манеже тогда была выставка, посвящённая какому-то -летию российской авиации.
На открытие пускали строго по пригласительным, но - …да я проездом в Москве, пол-жизни в авиации, с детства бредил, да ребята не поймут…
Пустили, короче. Но не в выставке суть.
Для придания действу помпезности и гламурности организаторы задействовали с десяток настоящих и бывших «мисс» России и Москвы.
Многие помнят бессмертное, что «…а девушки потом», но скажем честно: в сравнении с очень красивой, уточню, - нереально обалденной девушкой в лоскутном эфемерном купальнике самолёт проигрывает.
Любой.
Девушки стояли по тематическим площадкам: первые деревянные фарманы, предвоенные «ишаки», ЯКи и ЛаГГи Великой Отечественной, послевоенная реактивная гордость, современные остроносые МИГи и СУ, пузатая и тяжёлая дальняя авиация…
Призывно улыбались и с королевской снисходительностью давали с собой сфотографироваться.
Я обошёл выставку два раза. Специально.
Чтобы не ошибиться.
И после второго обхода, набравшись смелости, подошёл к самой-самой, по моему мнению, «мисс», и признался ей, что специально сделал два круга, чтобы определить «намбер ван», и должен ей сказать, что это - она.
Она довольно улыбнулась, - Спасибо!
- Вас спасибо, - ответил я, - что вы такая есть!
- Да это не мне, моим родителям спасибо надо сказать! – неожиданно серьёзно и честно ответила красавица.
Почему-то врезалось в память.
…Шоколадку я занёс в цветочный. Который рядом.
Девчонке, которая вчера выбирала мне гвоздики на кладбище.
Людей в цветочном было много, - поминальные дни, но она как-то больно душевно ко мне отнеслась.
А может - показалось.
Но оказалось - не показалось.
Когда я подошёл к ней, она меня узнала, радостно улыбнулась и, сделав шаг навстречу, неожиданно обняла и я почувствовал её губы на своей щеке.
И нежный запах.
Почему-то - лаванды.
Неловко отвечая ей, - подумал, - За что?
Растерянно сунул шоколадку.
- Да не надо, не надо, зачем?
- Уезжаю я сегодня.
Её взгляд потускнел.
Само собой вырвалось, - Да вернусь. Когда-нибудь. Свидимся еще.
Внутри кольнуло, - А ведь наверняка бы …сложилось.
И имя красивое. Необычное, - Виола.
Вчера подслушал. Эх…
…Выйдя из цветочного, я повернул не в сторону девяносто пятого квартала, а направо, в сторону пединститута.
Это сейчас красивые, белые корпуса, а тогда здесь было кукурузное поле. В котором вырыли глубокий, глинистый котлован и потом очень долго возводили «нулевой цикл».
С этим местом было связано одно из самых ярких пацанских воспоминаний.
Тогда в моде было иметь свою толстую линзу, и при хорошем, ярком солнце что-то ею поджигать или, еще лучше, выжигать надписи. Понятно, какие.
Валерка из нашей компании, на два года старше, то есть - безусловный авторитет, по нашим понятиям - почти взрослый, решил заиметь уникальную, гигантскую линзу. Которую он решил снять с прожектора на кабине строительного крана, медленно ползавшего по рельсам по краю котлована под главный корпус института.
Зачем она ему была нужна - ума не приложу.
Тырить пошли втроём в воскресенье, когда нет рабочих-строителей.
Валерка бесстрашно полез по металлической лестнице на высоту, - к кабине крановщика, мы - двое шкетов, стояли на шухере, - подавать сигнал, если вдруг кто появится.
На удивление, у Валерки всё получилось. Придерживая под пальто стеклянный круг диаметром сантиметров в сорок, он медленно спускался по лестнице, и был уже почти у земли, когда с криками появился сторож.
Мы с подельником чего-то Валерке истошно прокричали, и рванули к дыре в заборе.
А он не зассал, - спустился. Повезло, - сторож хромой был. С войны, наверное.
…Недалеко от института, с тыльной его стороны, - моя школа.
Жива, отремонтирована, выглядит очень даже неплохо.
То, чему учили, - ничего уже не помню. Кроме таблицы умножения. Это точно пригодилось.
А вот первые записи «с диска» помнятся так ярко, будто вчера было.
Магнитофон «Комета», - гордость для тех лет. Запись концерта «с диска» - пять рублей, с первой перезаписи - три рубля.
Большие, - но по пять, маленькие, - но по три, - это уже потом, позже было.
Долгое выклянчивание денег у родителей, их полное недоумение и непонимание, - почему за какую-то магнитофонную запись на непонятном нерусском языке надо платить такие бешеные деньги?
Первые записи: Fireball, Abbey Road, Let it Be. Осознание, но не сразу, что Beatles - это не только «зоринская» Can't buy me Love.
Потрясение и щенячий восторг от Back in the USSR.
Кто тогда мог подумать, какая непростая судьба и страшная кончина ждёт USSR?
…От школы поворачиваю в сторону металлургического завода, к проспекту Металлургов.
По дороге прохожу девяносто пятую школу, раньше - с физико-математическим уклоном. По слухам, здесь учился новый Президент.
Опять же - мог ли я тогда подумать, что Президентом страны будет мой земляк. Который и учился-то совсем рядом.
Как у него сложится, не съест ли его нынешняя столичная мразь? Кто знает?
Но так хочется, чтобы у Вовки получилось. Уже почти тридцать лет нэзалежности - а всё всему миру насмех, - в огороде бузина, а в Киеве - дядько.
Не зря говорят, - нэзалежнисть, то бишь - независимость, от здравого смысла.
…Если по проспекту пройти за стадион, то уже хорошо становятся видны градирни и домны завода.
По-прежнему, как и тогда, непрерывно выпускающего в небо с клубами дыма сотни, вернее - тысячи тонн всякой дряни. Что и создаёт городу неповторимую, в херовом смысле этого слова, экологию. Плывут те же, как метко заметил Кабаков в «Страннике», серо-жёлтые облака.
Думаю, хозяину-индусу похер.
Вспомнилась производственная практика на четвёртом курсе. Нет, не здесь, в другом городе, но на таком же огромном заводе.
Литейный цех: жар, грохот, лязг, летящие искры металла.
По проходу цеха движется колонна: автопогрузчик, на вилах котрого стопкой лежат круглые, раскалённые до цвета солнца заготовки, затем я толкаю двуручную тачку не помню уже с чем, и сразу за мной, будто нетерпеливо подталкивающий в спину, трактор «Беларусь» с телегой металлических заготовок.
Ребята из группы, что наблюдали картину, смеялись, - Видок у тебя был…Прямо - «Бурлаки на Волге».
А хули: на третьей, ночной смене, под утро действительно заёбываешься будь здоров.
…Подхожу к старому кинотеатру. Колонны, портики - сталинский ампир. Всё - обветшалое, потрескавшееся, дышащее на ладан. Бассейн в скверике перед порос осокой. Кинотеатр, конечно, не работает. Эх, а в своё время…
Толпы народу в очередях в выходные, - похер, какой фильм!, - не пробиться. Первые три ряда - по тридцать копеек, потом - сорок, и самые дорогие, - мало кто брал, - по пятьдесят.
Помню, шёл фильм с испанским певцом Рафаэлем, - страшно модным тогда, - очередь торчала из дверей кинотеатра на улицу и змеилась в несколько рядов.
Когда-то в этом кинотеатре я впервые понял, что круглая не только Земля, но и коленка девчонки рядом.
Что намного ощутимей и приятней какой-то умозрительной круглости земного шара.
Сейчас, через годы, название кинотеатра звучит мистично-символично - «Родина».
Потому что этот город и есть моя родина.
Которую покинул сорок лет назад.
И воспоминания уже в дымке тех лет.
Той жизни, которая была, как в том старом фильме, - миллион лет до нашей эры.