Шева : Облади облада

- Нет-нет, кто не пьёт - никогда не поймёт!
Ибо есть вещи, которые можно прочувствовать только на своей шкуре.
Ты - просыпаешься. Еще в постели понимаешь, что вокруг что-то не так.
Уж больно тебе хреново.
С трудом, но встаёшь.
Мир вокруг не то, чтобы крутится, но как-то неустойчив, можно даже сказать - агрессивно настроен к тебе.
Это как понятие «дружественный интерфейс», только наоборот.
Антоним, ага.
И вдруг тебя осеняет. Трезвые остатки серого вещества подсказывают, что это не вокруг что-то не так.
Всё так.
Наверное.
А вот с тобой - не так.
Мерзкий вкус во рту, гадкое и настораживающее поведение желудка, тупая боль в тяжёлой голове, которой гораздо лучше подходит определение «башка», провалы в памяти относительно вчерашнего - таков синопсис, а точнее - анамнез твоего состояния.
Но вдруг - реанимация и неожиданный переход ко второй части Марлезонского балета.
Хлопает пробка из-под шампанского. И вот уже бокал полон пены. Которая быстро оседает, тем самым обнажая правду жизни, что в бокале-то - всего на треть.
Но ты не успеваешь пожалеть об этом, потому что тут же искрящийся белый пушистый напиток опять наполняет бокал и на этот раз действительно заполняет его почти доверху.
И ты берёшь этот услужливо поданый тебе бокал и двумя-тремя торопливыми, жадными глотками выпиваешь его до дна. И не успевают еще нерастворившиеся и нелопнувшие резкие, кисловатые пузырьки со щекотанием убежать от тебя через нос и нёбо, как картина мира вокруг начинает меняться чудесным образом.
Появляются вкус, цвет, запахи.
Жажда.
Жажда жизни.
В голову лезут странные, не от мира сего, слова: осанна, нирвана, аллилуйя.
И даже - Аллах акбар.

…Вот так, или примерно так, рассуждал симпатичный молодой человек лет тридцати от роду по имени Серёга, вспоминая сегодняшнее утро.
После утренней поправки здоровья поездом метро «зелёной» ветки его стремительно несло домой.
Точнее - «к порогу дома своего». Потому что по поводу перехода через порог после вчерашнего у Серёги были некоторые сомнения.
Но об этом думать не хотелось, поэтому Серёга и не думал. А думал он, вернее, вспоминал, вчерашний вечер. Который, безусловно, удался.
Где они с Лёхой подцепили этих двух девчонок, он чётко не помнил.
Да это и было совершенно неважно. Вот что оказалось действительно важно и ценно, что у девчонок было где. И то, что они оказались очень милыми и покладистыми, как говорится - без комплексов.
Гибкие, растянутые - приятно вспомнить. Говорили - балерины, в кордебалете танцуют. Да, ветер в голове, но не дуры.
Как «его» Алина выдала, - Романтичная девушка ждёт принца. Романтичная и умная тоже ждёт. Но при этом времени зря не теряет!
Да, смешливые, юморные…Та же Алина, помнится, пригрозила в шутку, - Да я, если захочу, могу такое отчебучить, что на всю жизнь запомнится.
Выдумщица…

Толпы утреннего часа пик уже схлынули, и перед последней, конечной остановкой, в вагоне, в котором ехал Серёга, народу осталось совсем немного.
Тем более он удивился, когда услышал негромкое, но довольно отчётливое пение.
Вживую, не из какого-то гаджета.
Посмотрел вокруг. Да никого.
Лишь на сиденьи напротив одиноко торчала старушка с двумя лукошками.
- Приезжала, видно, что-то в городе продать, а теперь - домой, - догадался Серёга, вспомнив, что конечная пересекается с пригородной электричкой.
Пела именно эта бабулька.
Без стеснения, будто у себя перед домом на завалинке, заметно окая, выводила: …не морозь меня, моего коня, моего коня белогривого.
Затем она взяла паузу.
И почему-то неодобрительно взглянула на Серёгу, будто он нарушил какие-то неписаные правила и выглядел…как кто? - да как конь в пальто!
Серёге это не понравилось, и он, решив пойти в контрнаступление, безбожно фальшивя, громко запел в ответку:…йестудэй, ол май траблз симд со фаруэй, нав ит лукс эз зоу зер хир ту стей, оу, ай билив ин йестудэй.
Вспомнив, как они дружно распевали эту песню с будущей женой, когда еще не были женаты.
Зыркнув на Серёгу, бабулька, как славная продолжательница дела бурановских бабушек, решила вступить в батл.
Затянув будто с упрёком и даже обидным намёком:…у меня жена, ох, ревнивая! У меня жена, ох, красавица! Ждёт меня домой, ждёт-печалится…
Серёга тут же отмёл эти обидные инсинуации, решительно возразив вторым куплетом:..садэнли, айм нат хэф зэ мэн ай юзд ту би, зе эрз шэдоу хэнин оувэр ми, оу, йестудэй, дэй кейм садэнли…
Про себя отметив, насколько эти слова в тему: …вдруг я заметил, что уже не такой, каким был. Надо мною нависла какая-то тень. Ах, вчерашний день внезапно прошёл…

С заслуженным облегчением и натруженной усталостью колёсных пар поезд остановился у перрона. С шипением и лязгом распахнулись двери вагонов.
Металлический женский голос громко и строго напомнил, - Конечная! Просьба покинуть вагоны! Интонация недвусмысленно давала понять, что эта просьба - приказ, и он не обсуждается.
Из последнего вагона вышли двое.
Бабулька с двумя пустыми корзинками, в которых - увы! не было пирожков ни для Красной Шапочки, ни для Серого Волка, и молодой человек навеселе, своей огромной афроамериканской копной волос смахивающий то ли на артиста Абдуллова в давнишнем телефильме о похождениях Казановы в России, то ли на Брайана Мэя из Quenn‘а.
Молодой человек обогнал бабульку и быстрым шагом двинулся к эскалатору.
Лёгкой, пружинящей походкой, будто на нём и обуви не было.
Хотя почему будто?
Хоть с большой натяжкой, хоть с небольшой, но ни у кого бы не повернулся язык назвать обувью белоснежные, изящные пуанты, как влитые сидящие на ногах молодого человека.
Похоже, он был изрядно подшофе, и даже не видел и не представлял, как странно и неподобающе выглядит со стороны.
Что ж, как известно, счастливые много чего не замечают…
Ну, ничего, добрые люди, которых в метро и на улицах пруд-пруди, подскажут.
Или жена, на худой конец.
Хотя нет, - она, скорей всего, не будет подсказывать.
А просто, взглянув на Серёгу, устало, без удивления, но с досадой в который раз произнесёт, - Серый! Ну не йобтвоюмать!
Но эти траблы, про которые так душевно пел сэр Пол, - уже не наши проблемы.