Ganza : Книга последних патриотов

по личным для меня причинам книга начинается со 2-ой главы и по тем же причинам ей же и оканчивается...

КНИГА ПОСЛЕДНИХ ПАТРИОТОВ

Все действия происходили во все времена и основаны на реальных событиях. Все персонажи вымышлены, но имеют реальные прототипы.

ГЛАВА ВТОРАЯ
«Жесткие реалии сюрреализма или дневник контрреволюционера»

Водки нет… Опять нет… и не будет… (Мы ж не пьем). Девки не прут… Т.е. мы их прем, а они нас не прут. О траве даже и не мечтаем, т.е. мечтаем, но не надеемся. Все хотят проститутку, одну на всех… - пусть помучается… или мы… Политические отношения ни к черту, и мы ничего не можем поделать. Хочу стать президентом, так побаловаться, хотя бы на денек, но проститутку хочется больше. Приходит она вся такая расфуфыренная и говорит: «Я хочу тебя контрреволюционер». А я не могу – я ЖРАТЬ хочу. Но кто ж совершает контрреволюцию на полный желудок – только калоеды, обожравшиеся кала – кстати пораженцы по своей натуре. А мы нет, мы не такие. Мы элита будущей сюрреальной гипердержавы. Блин, но проститутке этого не понять. Она меня кормит и пораженцы становятся ближе. Не к телу к душе. К телу стала ближе проститутка. Но ненадолго: вошел Лэн и прогнал её, сказав что нам опять надо совершить контрреволюцию. Блять, как много их развелось. Контр_революция – контр_ацепция – контр_проституция. Философия просто прет из меня, нарушая все законы физики. Проституция – прострация – галлюцинация начилась у меня от паленного спирта, который накануне раздобыл Марк. Принес и сказал: «Выпьем за контрреволюцию». Хорошо, что в тот миг забыли, что мы не пьем… Забылись… Выпили… Очнулись… Опехмелились… Блять, опять на работу. И так каждый день…
И каждый день тяжело. То есть как тяжело.. Когда тяжело, а когда и не помню.. Очнешься, бывало, ничего не помнишь – только болит все и спишь на полу. Потянешься, и сразу холодок по спине – вдруг пропустил? Дрожащими пальцами наберешь номер – тут тоже ничего не помнят, не знают. Страшно. Идешь на кухню в трусах, а там – девушка! НО не мечта. Не проститутка даже. Хрень какая-то то ли из эконом сектора, то ли.. Так вот, она скажет, что за то время, пока тебя не было (тут она опускает глаза) революции не случилось, так что ничего не случилось, все хорошо, хочешь чаю или (и тут ты понял, что глаза она опустила как-то странно, и смотрит ниже пояса. НУ так утро, чего ж..)
Пропустит страшно. Ну так-то все равно, конечно, да только – неприятно будет. Готовишься. Вчера сломали стул, взял ножку и тайком припрятал. Мало ли – пораженцев по голове бить будет нечем…
Все в политике. Педерасты, извините, и прочие. Животные, блин. В прям смысле. Вот хотя бы шандыбин. Или кот наш, Вова(бэк:Гена). Сука он, хоть и кот. Устроился хорошо.
Э. И тут рядом девушка шла такая, и –я за ней. На улице это было. Хорошая она была, с пирожками в сумке. Но – не вышло. Муж у нее, харя, встретил и даж не обернулся. Жрет небось сейчас.
Недавно только от шока отошел. Бац – не помню, очнулся – едем. Ну, думаю, едем, матьттва!!! Значит, остановим, наконец, революцию. И потом-то уж пожрать, небось, будет. И вокруг серьезные такие все. Я не выдержал и заплакал. Опять – бац! – не помню. Очнулся –палатка. Вышел – лес. Дали есть. Хорошо. ЕМ – тушенка. Хорошо, думаю. Потом вдруг до меня дошло – лес, палатка, тушенка – партизаны мы, значит! Значит, проиграли. Опять заплакал. Украл две батарейки, скопил тушенки, хотел бежать ночью – проспал. Потом оказалось – не было ничего. Все суки, все. Скорей бы революция. Конечно, революция это порой не всегда очень хорошо, но без неё бы и не было бы контрреволюции, а значит бы меня. То есть в каком-нибудь метафизическом понимании мира я бы и числился, но это есть иллюзия. Помню еще сам Чапаев, напившись дешевой водки и закусив деручим чесноком, жаловался мне на его небытие, небытие всего мира, мать его. Есть он и все остальное, есть он и Пустота. Так и я: есть революция, есть контрреволюция и есть я. И вся проблема моя в том, что нет у меня заветной пустоты. Долговременные запои не вносят в меня очередное понимание мира. Значит меня нет. Меня нет еще с тех времен, когда я голый разкуливал по Эдемову саду. Но проститутка была всегда. Она преследовала меня с моего нерождения, редкими ночами заглушая следы моего одиночества. Её святость абсолютна. Этого я еще не понимал, когда я делал и совершал религии… Мир все пустее – работы все меньше. Контрреволюция – поллюция моего вечного мирового созидания… А ведь к завтрашнему дню нада завершить проект билбордов… И весь незыблемый необьятный креатив моего существования, все мое духовное эго сегодня ночью перетечет в электронный вид. Состояние наркотического опьянения проходит (интересно и откуда оно только появилось?), голова начинает раскалываться, а мой желудок готовит революцию, революцию жизни и смерти. Вот мой Бог, Бог перед которым я бессилен. Перестало хотеться проститутку. Всей её вечной святости сейчас не хватит, чтобы погасить чувство голода… Каннибализм… - страшная штука. Нас было трое, осталось двое… (Лэн вышел из комнаты) Ум потихоньку начинает соображать. Руки и другие части тела поддаются контролю.
Где-то далеко родина. Там сытно и тепло. Но я же мужчина, я солдат, черт поддери. Верните мое оружие, отдайте ручку. Состояние голода стало настолько привычным, что я уже его не замечаю. А ведь она наблюдает за мной, она – внутренняя революция. Я не люблю Че Гевару за дух революции. Я уважаю тех, кто молча давит их своим телом. А ведь нам тяжелее, чем было нашим дедам во Второй Мировой. Врага не видно. Интуиция развилась настолько, что я всю жизнь мог бы проработать сапером, даже не учась на него, а лучше астрологом. Но я боец невидимого фронта. Мой дед изучал механизмы огнестрельного оружия, а я пытаюсь разгадать природу человеческой мысли. Я ее породил, но забыл как. Будь проклята паленная водка, которую Марк принес вчера…
Сначала было ничего, потом зародилась революция против ничего, затем появилась контрреволюция, направленная против революции. Контрреволюция породила меня. Я породил жизнь. Я ФЕО – повелитель мира, заключенный в человеческую натуру. Как только я вырвусь, я уничтожу все, я уничтожу ненайденную пустоту, я уничтожу ничего и оставлю только контрреволюцию. Великий Снупи будет изображен на её знаменах. Ему поклоняются все. Его породил В. из параллельного мира. Он наш союзник, идеолог, но вся борьба его ограничивается пораженцами и калоедами, матершинниками и порнографами.

Эпиграф: В-общем суета сует. И лишь два одиноких студня продолжают продолжать свое существование, находясь в состоянии буддистской нирваны, лишь изредка нарушая тишину пустоты своими истощими стонами, несущими истинный смысл бытия.

Глава 2,5
Дело в том, что мне не разрешили писать самостоятельноотдельнуюглаву, поэтому мне дали написать кусочек статьи, ограничив в количестве символов.
Итак, я назову ее неожиданно. Жестко. Резко до нецензурности, грязно до похабства, глупо до идиотизма, скучно как осень. Нет, скучно, как скука. Чтоб без лишнего поэтизма, а то всякие там осени, знаете ли..
Так вот, назову ее. Дура. Да нет, это не ее название. Дура – это так. Слово, которое должно присутствовать в тексте. Почему?

Итак, глава 2,5 “Женские истории”
Нежные, томящиеся, теплые, аппетитные – пельмени. ДА, женские истории начинаются и заканчиваются с пельменей. Пацанских, холостяцких пельменей на кухне в полночь. А между этими полуночными трапезами – ОНА(хотя на самом деле как правило ОНИ).
Сложно сказать, кто их придумывает. Например, про Золушку – это женская история, верно? А на деле-то проповедь американского стиля жизни – погони за мечтой. Где же правда? Где настоящие женские истории, о женщинах?
Да вот пожалуйста – случай из жизни. Нет, случая не будет. Но если коротко – женщина постарше назвала женщину помладше - сейчас возьму в кавычки, а то вдруг чего – “Сука”. Мама дочку за какие-то тапки. Бывает.
Студень. Ему бы я рассказал любую историю, если бы увидел. Но да ладно. ОН придет, я знаю. И я буду патриотом, когда он придет. А что еще остается?
Ведь перед тем местом, где у него должно быть лицо, я буду стоять один, а он будет вязким, холодным и мерзким, бесконечно мерзким и вселяющим чувство одиночества и злобного страха – как давно остывший пельмень. Таким он будет. И в который раз я смогу лишь думать о том, что я – один из последних патриотов.
Протоплазма – вот что вокруг. Все эти хулиганы, политики, верящие им – это даже протопротоплазма – и разве я виноват в том, что выглянул наружу и узнал, где нахожусь? Среди нее.. Среди большого, огромного студня, может быть, главного студня, может быть, мамы студней – это к теме женщин.
Тошнит. Пойду.