Валерия Гилемянова : Мы много думаем, но мало делаем

Танцпол

«Она снова здесь. Зашла, как ни в чем не бывало. А мы, молодые парни, сидим на диване и провожаем ее взглядом. До начала еще 30 минут. Она невинно оглядывается. Идет в сторону нас, и я уже набрался смелости сказать ей именно то, что всегда хотел. Но она шла невозмутимо, только опрокинув: «И что вы расселись, молодые люди?» И прошла в дамскую комнату. Как всегда она пахнет весной.

Сегодня точно приглашу ее на медленный танец. А то который раз хожу сюда, все никак не получается: то она танцует с другим, то давление поднялось, то голова кружится, то многое другое, что бывает в нашем возрасте. Я знаю, что у нее нет мужчины. Умер. Инсульт. А моя уже давно спит — рак убил. Мы не молоды, но желание быть любимыми все такое же, юное.

Общительная, зараза. Снова нашла себе собеседника. Мужчина. Ничего, он просто с ней общается. Я с ним знаком: на пенсии второй год. Ее, конечно, всегда тянуло на молодых, но я не думаю, что у него пенсия больше, чем у меня. Я как никак заслуженный герой России. Герой... Да тьфу! Ничего это не значит.

Где же моя смелость? Вот когда выйдет ведущий на сцену, они отвлекутся и можно будет подойти ближе... и сделать это. Взять ее за руки и станцевать.

А если он опередит? Нет. Сегодня я это сделаю. Я должен. Но я такой скромный. Не хватает обаяния, как у того помоложе.

А вот пришла ее подруга. Ну здорово. Еще хуже. Лучше бы сидела с тем, он хоть не советует с кем сегодня танцевать. Но ничего, Петра Алексеевича попрошу ее подругу заговорить, как никак второй пилот.

Ну вот, зацепились языками. Наверное, обсуждают, у кого когда давление подскочило, что никто из детей даже стакан воды не принесет.

Боже! Зачем вы это обсуждаете!? Давай жить вместе, будем помогать друг другу и радовать наших детей и внуков. Надо ей это сказать. Тогда точно будет «моя».

А когда молодой был, все флирты как то само собой шли. Да и я был лучше: без морщин, без грубых рук, которые убил на шахте пару лет. Иногда прихрамываю на одну ногу. А раньше бегал, как угорелый от соседей. Крыжовник за забором ел. А теперь —только одни таблетки.

Разнылся. Музыка стала громче. Ведущий сказал свои слова. Вот мой час! Я пошел!”

Он так и не подошел к ней. Смотрел, как она общается с тем молодым, который два года назад вышел на пенсию, как она с подружкой выбирает с кем потанцевать, как она улыбается, прыгает на маленьком каблучке. Танцевал рядом, чтобы почувствовать, как она пахнет весной. А ее родинка над губой сводила его с ума. Но он так и не решился. Ему 75, ей 73.

Через неделю он снова на том же месте. Ждет.

Музыка стала громче. Ведущий уже сказал свои слова. А ее все нет. И подруги.

«Наверное внуки приехали». — подумал он.

Прошла еще неделя. Месяц. А ее все нет на танцполе. Без пяти шесть пришла ее подруга.

Не успел. Разнылся. Пожалел. И не успел. Песни остались. А в его воспоминаниях она все также улыбается и танцует на своих каблучках, но уже где-то там далеко. А ведь в ее глазах был весь его мир.

После этого он не приходил на этот танцпол.