Никарагуанские контрас на пенсии : Лето в глазах, птицы в синеве (конкурс)

Анна Петровна любила ромашки. Говорила, что это всегда кусочек лета, в вазе на столе. Она опять пришла к Сереге посетовать на одиночество, как обычно с улыбкой потрепав его по чубу, и он вскочил по среди ночи, добрался до цветочной круглосутки, взял нужный букет и ранним утром был уже на месте.

Нодар, сосед Анны Петровны, всегда наблюдал за ним. Чуть прищурившись, смотрел пристально, нависая монолитом своего немалого роста. Молодой еще совсем мужик, тридцать пять лет всего. В черном костюме с позолотой и массивной цепью от шеи почти до самого пупа. Стоит, ключами вертит от «Мерседеса».



Анна Петровна улыбалась. Сергуньке уже вески посеребрило, а вид до сих пор шалопаистый. Много лет назад, она была хозяйкой небольшого, семейного детского дома. Давно уже разлетелись по миру ее воспитанники. От Владивостока до Атланты, что в штате Джорджия. Собственных детей давно воспитывают. Хорошо значит свою работу их приемная мать в свое время делала. Один Сергуня у нее непутевый оказался.

Вылетел из гнезда, одурел от свободы, да и пустился во все тяжкие. Последствия долго ждать не заставили. Вечером, в привокзальном парке, хворавший с устатку Серый нашел таки своего клиента, в одиночестве спящего на лавочке. Устал тоже наверное сильно. Жирный, такой клиент, наваристый. Рядом барсетка, такая же жирная. Спрятал ее Серега себе под куртку и заспешил по дорожке. "Стоять!" - трое в кожаных куртках как из под земли выросли. Ткнули в морду ксивой, повалили на землю. А клиент, вдруг оказавшийся на редкость бодрым сразу готов был давать показания. Позже, в отделе, Сереге предложили на выбор - налить стакан, или переломать пальцы как карандаши, если он, не напишет то, что нужно написать в любом случае. Серега выбрал стакан. Другого выбора не было.



Откинувшись, Серый снова выбрал стакан. Но теперь это уже был выбор осознанный. Искреннее желание жить именно так, а не как-то иначе. И жизнь эта вскоре подошла бы к своему логическому завершению, если бы однажды лютой зимою, в говно пьяный Серега, ночью не уснул в сугробе, который утром попал под транспортер снегоуборочной машины. Серега не проснулся даже когда его начало перемалывать как масол в мясорубке. Что там ему снилось, уже никто никогда не узнает. Может кущщи с гуриями, а может целый океан того, что испытывает мать к своему новорожденному чаду, но видимо что-то хорошее, потому что он, еще два месяца не хотел просыпаться.



А проснувшись, обнаружил что вокруг него, находятся дети. Маленькие и глупые, как те, которые только научились ходить ногами, но еще не сообразили снимать штаны перед тем как сесть на горшок.

Они были везде. Лежали на соседних койках в палате, ходили по улицам за окнами, поливали фикусы в коридоре. Дети в белых халатах чинили его будто чинят поломанную игрушку. «Это чудо, чудо, ручки-ножки целые» - кричали они. Он так и сказал им – «Здравствуйте дети».

«Здравствуйте» - ответили дети и перевели его в отделение по серьезнее. Ненадолго правда. Видимо незачем скрупулезно выяснять то, что и так ясно как божий день.



В общем проснулся Серега полным дурачком, с точки зрения всего остального мира, населенного исключительно детьми. И относился он к этому миру соответствующе. Как нормальный, взрослый человек который никогда не обидит ребенка. Работать дурачка никуда не брали, и потому он занялся прошивкой обуви. Опыт имелся, из той другой жизни в мире жестоких, взрослых людей. Дети носили ему обувку, ну и кто-что мог. Кто покушать, а кто и денежку. А он работал крючком и рассказывал им разные небылицы. Например о том, что ему подарили солнце, и птичек в небушке. И дети его слушали. Они любят сказки, да и добрые по сути своей. А может им просто приятно было смотреть в лицо тому, кому подарили солнце. Несмотря на то, что лицевой нерв, повреждённый какой-то шестеренкой превратил это лицо в скукоженную сливу с глазами. Глазами, в которых всегда лето. И птицы в их синеве.



Однажды, Сереге принес свои берцы туповатый ребенок, работавший охранником в супермаркете. И Сергей поведал ему очередную небылицу о том, что к ним в город вчера приезжал военный ансамбль. Они прошли по центральной улице, в белых мундирах при полном параде. А вечером, их дирижер пригласил Серегу на ужин, в дом, неподалеку, где они встали на квартиру и даже услужливо открыл перед ним дверь. Там были все артисты. Все шестьдесят четыре человека. Каждый находился внутри телефонной будки заполненной водой, пытался выбраться и пускал пузыри ужасно гримася. «Вот же долбоеб» - подумал туповатый ребенок, отдал сто рублей, забрал берцы и ушел. А следующим утром услышал по телевизору про упавший в море самолет летевший в какую-то Сирию. Ребенок задумался. Дети иногда это делают. И пошел извинится перед Серегой за то, что подумал про него.



Но Сереги не было дома. Он в это время стоял перед своей приемной матерью, с кусочком лета в руках, солнцем в глазах, и птицами в их синеве. Анна Петровна улыбалась. К Нодару подъехал друг. Такой же статусный, на "Ленд-ровере". А может быть брат. Обнял по крайней мере Нодара по братски, поцеловал. - «Ну здравствуй бичо. Смотри сколько снега у тебя. Встал бы да и почистил. Ээээ, всегда ты лентяй был, земля тебе пухом».