Юрий Слабоумов : На конкурс. Эксцессы ранней осени

Хорошее место – Верхотурье. Идешь окраинной улицей, смотришь на огороды – кругом круглеет оранжевая тыква, кони стоят и машут хвостами, отгоняя мух. То там, то тут, видны сытые, просящие доения, коровы. Дворовые собаки лают лениво, потому что лаять особенно не на кого, разве что – на грача. Все знают, каковы они, грачи, птицы армянские – лето закончилось, и вот они летают в поисках орехов, и суть их полета – это понты.

- Ара, барев дзес, как ты там? – кричит грач с высоты собаке.

Собака возмущенно лает – что еще остается. А как соберутся большие черные стаи, так это – что-то вроде авианалёта. Летят они окраинами Верхотурья, бросая орехи на дорогу – это чтобы орех лопнул, предъявив ядро.

Девушка Вика шла песчаной улицей, и уже вечерело – солнце было готово нырнуть за край земли и там самоликвидироваться. В руках у Вики был телефон, и ватсап был полон сообщений – писали подружки. Куда же шла Вика? Да какая разница? Повернула она на Безымянную, которая шла вдоль пустыря, и тут услышала шум, колебания, суету – все это происходило в ближайших кустах.

Остановилась.

- Иди, иди себе, - был голос, голос, полный напряжения.

- Мишка, ты?

- Да я.

- Чего ты там? Никак личинку откладываешь?

- Да нет. Грибы собираю.

Идет себе Вика дальше, идет и думает, что ответит Вовке из села Энгельс – а отвечать надо, у Вовки – айфон, пацан прокачал судьбу, пацанчик оборудованный. Тут чувствует она – что-то не так, но что именно, не понятно – стоит она на одном месте и не может и шагу ступить, словно примагнитило ее. И такое ощущение, что кто-то копается у нее в голове, и фоном идут какие-то голоса. Подняла она голову – а сверху висит какая-та неопознанная фиговина.

Очнулась она – лежит на столе, вокруг – странный матовый свет, одежды нет, вокруг стоят ребята непонятные, с огромными сливовидными глазами. Стоят и щупают ее. А щупают страстно, как будто хотят душу выщупать в ней, при этом, залазят буквально во все места. Кажется, ничего ужаснее быть не может. Щупали, щупали ее, тут все погрузилось в странный сон.

Очнулась Вика, и первая мысль была – может, с Катькой вишневого вина перепили, да фиг – вокруг все та же дурная обстановка. Как увидела она снова существ, хотела закричать от страха, но крик тонул сам в себе, и звука не было. Чувачок же аморально-недочеловеческого вида приблизился, в его руках было сверло.

- А-а-а-а-а! – вроде бы кричала Вика, но, опять же, беззвучный то был крик.

И вот, сидит она словно бы в нигде, и тут, не поймешь откуда появился паренек, паренек нормальный, ихний, Верхотуровский, Жека. Вид у Жеки был понурый, высушенный – он напоминал вяленую рыбу. Плюсом же было то, что Жека был одет.

- Жека, - сказала Вика.

Они обнялись, и девушка совершено не обращался внимания на то, что на ней не было никакой одежды.

- Давно я тут, - сказал Жека, - может, неделю, может – сто лет. У них время по-другому идет. В прошлый раз ко мне приводили Кочеткову.

- Кочеткову! Ты что!

- Я тебе говорю. Они опыты проводят. Выращивают новую расу. Брали девушек из Верхотурья и Новых Клестов, я уже со счета сбился. Я говорю, когда уже вы меня отпустите, а они не говорят, у них – мысленная связь. Кормят меня какой-то массой, через трубочку. За все время только один раз видел свой телефон, а позвонить сумел лишь на автобазу, и то, послали меня оттудова. Понимаешь? Сами они не могут никого оплодотворить. Говорили, что скоро меня отпустят. Я про них много знаю.

- А Кочеткова зачем?

- Чтобы рожать. Вика, все будет хорошо. Я много про них знаю.

- Что им от нас надо?

- Они уже давно здесь, одни из них – строго зеленые, а другие – потемнее, а есть совсем темные – они едят листовой алюминий. Зависают над комбинатом, воруют листы, а потом их слизывают. И я вам скажу лично, несмотря на зелень лица, они не лишены тщеславия. Некоторые, принимая человеческий облик, живут среди людей. Совсем недавно я узнал, что ФК «Спартак» контролируется гуманоидами персонально.

- Они любят спорт?

- Спорт, эстраду и Россию.

- А кто же на эстраде гуманоид?

- Дорогу проложил Леонтьев. Потом – Буйнов. Про остальное даже не хочу говорить. Пение ртом генерирует PS89-сигналы. Гуманоиды кайфуют. А спорт, что спорт. Овечкин – гуманоид модели «БШ (Беззаботный Шланг)», и что с того? От этого ни тепло, ни холодно. Ты знаешь, что, Вик. Нам надо это.

- Что, это?

- Ну это. Тебе будет хорошо. Ты, главное, расслабься. Просто ложись и всё. Я все исполню.

- Жека, ну ты чего?

- Ну это не просто секс, Вика. Это миссия. Зинка Баранникова не соглашалась сама, так они пришли и стали ей гель в ухо вкачивать. Да так вкачали, что ее накрыло, она сама на меня прыгала. Так не могла остановится, я уже думал, что умру от истощения. Мне разве хорошо? Вик. Надо, Вик.

- Жека, только аккуратно. Зачатие, как никак.

- Да не переживай. Главное – кайфануть. Все равно потом они память сотрут. Без наслаждения как жить? Слушай, Вик, ты же мне нравились раньше, но я боялся подойти, потому что я по жизни – лох, а теперь поздно. Я не лох, а ведь это не помогает. Когда мы снова встретимся, ни я, ни ты, не будем помнить, что произошло. Полюбила бы ты меня, Вика.

- Жека, нельзя ж просто дать и тут же полюбить.

- А ты попробуй, Вик.

Вика легла на спину, глаза Жеки блестели как угольки, а может, зрачки какого-то доисторического зверя. Жека был горячий, просто раскаленный. Вика улыбнулась.

- Тебе скоро домой, - сказал Жека, - а мне – сколько еще тут торчать?

Тут оказалось, что Вика стоит на улице Энтузиастов, возле местного магазина «Рай», в котором продавали все – от одежды, до водки, включая и водку катанную, из-под полы. Народ местный не только в «Рай» ездил за продуктами, но еще стоял на порожках – это было что-то вроде культового пяточка. Молодежь тут стояла на машинах, накрыв на капоте поляну. Включали шансон, курили, тыкали в телефоны, плевали возле себя, гигикали. Вика вошла в магазин и уставилась на Кочеткову – продавщицу «Рая». Так и стояли они, глядя друг на друга.

- Привет, Наташ, - сказала Вика.

И правда, о чем тут был говорить? Выходя на порожки, Вика ощущала – что-то с ней было не так, все ее тело словно было надуто, раздуто, накачено. Но тут поодаль стояли ребята на «Шохе» с подрезанными пружинами, играл Тимати, колонки хрипели, из форточки шел дым.

- Вик, будешь пиво? – спросил у нее Коржов Денис.

В голове ее крутилась мысль – Кочеткова, Жека, секс. Но кто такой Жека? Жека.

На том и весь сказ.