Шева : Ибо

Букреев завершил утреннее опорожнение желудка и уже было потянулся к рулончику туалетной бумаги, висевшему по левую сторону от унитаза, как вдруг услышал странный звук.
Где-то вверху, над ним журчала вода.
Хорошей такой, не тонкой струйкой.
Пока Букреев вертел головой, пытаясь понять, где же этот невидимый источник, журчание прекратилось. Затем послышался звук спускаемой воды.
И Букрева осенило: это же новая соседка сверху.
Поссала.
Ему на голову.
- Это что же? Она каждое утро будет на меня ссать? – неприятно удивился Букреев.
Соседка сверху въехала недавно, - пару месяцев. С грохотом сделала ремонт, который, кривясь и чертыхаясь, Букреев перетерпел.
Соседка, видно, чего-то сделала с полами, потому что после ремонта слышимость в квартире Букреева на предмет того, что происходит в квартире над ним, стала гораздо лучше.
А та то уронит что-то громко на пол, - вечно у неё всё падает, то собачонка её мелкая заливается.
Букреев терпел.
А что ты сделаешь?
Но всякому терпению, как известно, приходит конец. Когда уже нет мочи.
Но слышать каждое утро, как чужая моча льётся тебе на голову - это уже слишком!
В этом было что-то изощрённо извращённое, брутально экзистенциальное и неприлично трансцендентальное.
Причём с пошлым и вульгарным намёком на трансгендерность.
На свою беду, соседка сверху и не подозревала, какой рой она разворошила в душе Букреева своим несвоевременным туалетом.
Увы, ей это еще предстояло узнать…
По жизни Букреев был безобидным лохом.
Позволявшим вытворять с собой много такое, от чего нормальный человек давно бы возмутился и взорвался.
Букреев же был миной замедленного действия. На которую можно было наступать, вытирать ноги, одним словом, - не обращать внимания.
Но - до определённого момента.
Вернее - до той последней капли, после которой его терпение резко обрывалось.
И тогда он превращался в злобного, хитрого, кровожадного мистера Хайда местного розлива, одержимого идеей фикс: убрать, уничтожить, смести с дороги возникшую на его жизненном пути проблему-преграду.
Что характерно, Букреев никогда не действовал прямо.
Обычно им разрабатывался многоходовый, хитроумный план. Кроме очевидного - достижения поставленной цели, обязательно предусматривавший стопроцентное алиби для самого Букреева.
Он выждал несколько дней.
Убедился, на беду, что утренний график соседки полностью совпадает по времени с его утренним походом в туалет.
Соседка ссала на Букреева каждое божие утро, как говорится, - не заморачиваясь.
План зрел…и созрел.
Познакомиться с соседкой для Букреева не составляло никаких проблем. Дело в том, что его внешний облик: сочетание явной чудаковатости одинокого мужчины средних лет с авантажностью и задором молодого Бальзака для многих женщин, особенно хабалистого типа, был весьма привлекателен.
Безобидный, слабохарактерный, но интересный мужчина, - сколько пространства и возможностей для временно одинокой женщины показать себя во всей своей красе.
Которая - страшная сила.
Пару раз столкнулись в лифте, слово за слово, то да сё.
Тут очень удачно подкралась осень. Пролились сквозь хляби грибные дожди.
Один раз Букреев поднялся к соседке что-то попросить. Не мудрствуя лукаво, - до тебя всё придумано!, то ли утюг, то ли соль. По-соседски, да.
- Кстати, как вы насчёт грибов? В лесу неподалеку есть отличные грибные места. С удовольствием покажу!
На воскресенье и сговорились.
Свежий утренний воздух был хорош: бодрил, и отдавал миксом лесных запахов - прелых листьев, пожухлой травы, еще чего-то такого, чему и название подобрать трудно.
Мила, соседка, всё восхищалась, - Ах, какая красота! Вы только посмотрите, как красиво!
- А ссать на голову каждое утро красиво? – угрюмо думал про себя Букреев.
Но вслух интеллигентно молчал.
Привёл к облюбованному месту. С давно поваленной ветром во время бури длиннющей сосной.
Когда вышли на место, не рассусоливая, Букреев достал со дна своего грибного лукошка завёрнутый в тряпицу увесистый кусок абразивного круга, используемый им для заточки ножей.
Будто взвешивая, подбросил в руке.
И когда Мила нагнулась, чтобы рассмотреть очередную сыроежку, - а других грибов у них в лесу сроду не водилось, Букреев метко и сильно тюкнул её в затылок.
В основании черепа что-то хрустнуло, и как подкошенная невидимой косой, Мила рухнула аккурат в трёх шагах от уже почерневшего ствола упавшей сосны.
Букрееву осталось только чуть подтащить тело под одну из толстых веток, - мол, дерево упало, да веткой и прибило.
Рядом опрокинул корзинку с парой сыроежек.
- Шла-шла, и не денежку, но нашла…
Ну, не повезло.
Как напутственное слово, от себя добавил, - А нехуй!
Следы на всякий случай побрызгал. От Баскервилей. Мало ли.
Если быстро найдут.
Через десять минут уже был на окружной. Сел в маршрутку и был таков.
Ищи-свищи.

…Букреев завершил традиционное утреннее опорожнение желудка и уже было потянулся к рулончику туалетной бумаги, висевшему по левую сторону от унитаза, как вдруг услышал знакомый, ненавистный звук.
Ссут.
На голову.
Опять.
- Ну не йобтвуюмать! – на «автомате» сработала рифма.
Тут же вспомнил, как возле дверей каптёрки на первом этаже консьержка рассказывала кому-то из дома, что в квартиру пропавшей над ним соседки временно въехала племянница.
Он тогда еще с затаённым злорадством подумал, - Ебали мы и племянниц!
Как накликал! И что теперь делать?
Кто-то внутри, - другой, не он, но, похоже, донельзя родной, буркнул, - Что-что? Новую сосну искать!
И по-отечески добавил, - Ибо.