Имя Нэйм : На Ивана Купала

«Говорят, что в ночь на Ивана Купала вся нечисть в лесу собирается. А, что думаешь, Вань? Смехота! И папоротник цветёт...»
Темный сосновый лес склонялся своими ветками к двум путникам, пытался задеть и напугать, вверху пролетая, ворон басистым старческим голосом прокаркал что-то странное и скрылся из вида.
«Экой каркала проклятый! Шу! Пошёл отседава, не хватало нам беды накаркать. Дорога дальняя предстоит. На-ка, Ванька, табаку понюхай, попожжа остановимся.» — Маленький скорченный старичок протянул своему спутнику табакерку.
«Спасибо, Панкрат. А сам-то по кой через лес в ночь поперся? Ладно я, молодой здоровый лоб, и медведя завалю если надо, а ты чего, да и с пустом, вон, одна только табакерка?»
«Да надо мне, Ванюшка, надо! Старуха моя заболела, последние дни доживает, в город за дохтуром, пока иду может и к батюшке ужо понадобится, совсем плохая бабка. Ты, Ваня, не смотри, что я стар, да сутул...»
«Ладно, старик, с тобой идти все равно поваднее, я даже рад, что тебя встретил.»
«Ну и хорошо, Ванюша, хорошо.» — дед улыбнулся лисьей улыбкой с прищуром, подмигнул и поковылял дальше, шаркая ногами, как старыми оглоблями.
В ночь на Ивана Купала в лесу обычно бывало людно, но только в лесу хоженом. Девки гадали на суженых, суженые подглядывали за девками, смелые или пьяные искали цветок папоротника. Возле рек стоял гам, жглись веселые стрекочущие сухими ветками костры.
Этот же лес был тих и непреклонен. Сосны его слишком величественные и мудрые для такого рода веселий, стояли смирно как сторожевые лесного порядка, лишь изредка ветер качал их из стороны в сторону, приоткрывая лучам заходящего солнца последнюю возможность продраться сквозь макушки на землю.
Неизбежно наступала темнота, хотя солнце ещё не село, в лесу уже стало очень темно.
«Давай Ванюша передохнём, есть у тебя краюха хлеба? Сам видишь я гол как сокол».» — сказал старик и вывернул карманы. Ваня достал из своего узелка по куску хлеба и простоквашу.
«На, Панкрат, не жалко для хорошего человека.»
«А сам-то куда идёшь, Ванюша?» — улыбнулся старик и принялся кусать хлеб.
«Да вот, про место я одно узнал, говорят там...» — Ваня замялся.
«Говорят, там ночью видели свет необычный, как из-под земли идущий, один папоротник цветёт, мол. В этом вот лесу. Я старик за цветом этим иду.»
«Тюю, Ванюша, ужель ты в эти сказки веришь?» — старик все ещё улыбался, но взгляд его сменился с хитро-доброго на пренебрежительный и осторожный.
«Верю, не верю! Какая разница!» — Раздосадовался Иван.
«Я, старик, может и наивный, но как счастье-то не попытать?»
«Да попытай, Иван, попытай...» — старик замолчал.
Над лесом нависла густым туманом тишина...
****
«Итак. Что мы имеем на сегодняшний день?»
«Да ничего хорошего, Поликарп Архипыч, беда, одним словом. Девки гадають, мужики бухають. Только у русалок все складно, кажной год по пять утопленников в среднем, более десятка напуганных девок до седых волос, около трёх до смерти. Такая статистика.»
«А что по лесу?»
«По лесу глухо, лешие сидят без дела. Не идуть нынче молодёжь за папоротником, не верують»
«Хм хм хм, ладно, коль ничего не изменится, последний год стало быть дорабатываем, потом всех переквалифицируем, надо идти в ногу со временем...» — главный черт лесной канцелярии, толстый и волосатый как лесной боров, встал со стула на свои тоненькие как лучинка ножки с крохотными копытцами.
«Иди!» — он махнул волосатой лапой слуге и тот скрылся.
****
«Что, Ванюша, а далече идти-то тебе? Разойдутся тропинки наши?» — дед скривился в странной улыбке, выжидающей ответа.
«Не знаю, дед, идём, пока идется.» —
Иван встал и собрав свои вещички двинулся вперёд.
Тропа тем временем становилась уже и извилистей, лес густел и темнел, а солнце и вовсе где-то вдалеке уже заваливалось за горизонт. Ваня шёл большими размашистыми шагами и походил издалека на средних размеров медведя. Старик же семенил за Иваном, как маленький ёжик, то волоча за собой ноги, то припрыгивая.
«Постой, Ваня! Чаща там непроходимая, я этот лес знаю, сойти нам с тропы надобно, вооон в ту сторону по леву руку, там хожено. Тебе какая разница куды чесать, все равно толком не знаешь где твой папоротник, а старика пожалеть надобно. Я такою судьбой раньше старухи окочурюсь!» — дед запыхался и устал, шёл спотыкаясь и ругаясь на свои непослушные ноги.
«Ладно, Панкрат, твоя взяла, веди куда знаешь.» — остановился Ваня.
«Ну, пошли коль не шутишь.» — заулыбался дед и вприпрыжку поскакал мимо тропы.
«А что, Ванюш, какие средства супротив нечисти приготовил? Знаешь ведь сказки, мол, недопустют тебя просто так к цвету-то.» — старик почему-то громко расхохотался, резко остановился и вперил безумными глазами на Ивана, так, что Ваня икнул от неожиданности.
«Старый, ты чего...бог со мной, крест да библия»
«Аааа, ну оно понятно, понятно...» — Панкрат задумчиво развернулся и продолжил путь. На небе, где-то далеко за верхушками сосен загорелась первая звезда. В лесу все стихло и повисла гробовая тишина, нарушали которую только шорохи двоих путников.
«А знаешь Ванюша, что оборачиваться нельзя? Иначе гибель ждёт тебя.»
«Да знаю я, дед, все знаю! Смеёшься надо мной, думаешь глупый я. Ну пусть глупый, смелый зато.»
«Смелый, Ванюша, ой смееелыый!» — дед снова захихикал.
«Вон, смотри, скоро выйдем!» — дед махнул куда-то влево, туда, где не было видно ни зги.
По лесу прошёл легкий ветерок, обдал Ваню и Панкрата еле заметным холодом, вверху зашумели деревья и вскаркнул проснувшийся ворон. Ваня обернулся и посмотрел вверх, чтобы увидеть то ли птицу, то ли для того, чтобы убедиться что сзади никого нет.
«Дед, ты где?» — Иван повернулся обратно, но старик словно испарился в воздухе.
«Панкрат, ааауууу! Дед, как это возможно, куда ты учесал, не видно ни черта!» — закричал Иван, ещё надеясь что дед выйдет из-за дерева. Но его не было, как сквозь землю провалился. По спине побежали мурашки, и такой огромный с виду Иван начал немного бояться, но продолжил путь один. Тропы так и не было видно, густой лесной подшерсток не давал идти, однако Иван пробирался всё дальше и дальше, пока не заметил вдали огонёк.
Вокруг костра собралась небольшая компания. Они бурно обсуждали что-то, вскакивали, перекрикивали друг друга и кривлялись. Ваня видел только силуэты, но подходил все ближе и ближе. Пока наконец ему не открылась жуткая картина.
«Я ему говорю чего супротив нечисти-то, а он говорит БИБЛИЯ!!!» — вся компашка повалилась на землю в истерическом смехе. Странное существо со спины походило на деда, но на голове его, верхушками касаясь облаков, торчали рога, извилистые, как тропа, по которой шёл Ваня. Иван спрятался за дерево и затаив дыхание слушал что они говорят, изредка поглядывая. Долго смотреть не мог, ноги подкашивались от страха и казалось, что дышать более нельзя, невозможно!
«Кккккааааррррк, ккккааарккк он наивен!» — прокаркало что-то странное с правой стороны. Огромный чёрный ворон с человеческими ногами, бешеными глазами шарил по лесу, то и дело крутя головой.
«Шу! Не каркай! Проклятой! Два раза чуть не выдал меня сегодня.»
Кто-то снова захрюкал от смеха. Это был малюсенький чёртик с рожками, как у молодой козочки, с пяточком вместо носа и копытами вместо ног и рук. Он носился по поляне, резвился и хохотал, судя по всему был ещё очень мал, ребёнок. На поляну вышел здоровый боров на тоненьких ножках, отвесил подзатыльник чертику, тот заскулив бросился к деду и спрятался за его спиной.
«Что решено делать?» — пробасил боров.
«А чего с некввооо взять-квввто? Ни квооожи, ни кврооожи, ни силы магическвооой, мясца разве чтвооо оквууужинать» — проквакало зеленое жабоподобное существо.
«Коли все срастется, лесная канцелярия продолжит работать...» — деловито произнёс боров и растаял чёрным облаком.
«Ну, на том и порешаем...» — старик хлопнул в ладоши и в тот же миг всё пропало. Иван протер глаза, три раза на удачу, но никто так и не появился. Что делать он не знал и боялся шевелиться, несколько минут прислушивался к шорохам и вглядывался в темноту. Никого не было. Тогда он решил идти, просто идти пока хватит сил, до рассвета плутать и путать следы. Про папоротник он и вовсе забыл. Около часа он пробирался по лесу почти не дыша, постоянно оглядываясь и молясь, когда вдали снова что-то замелькало он на миг растерялся, напугался, что снова набрел на сбор нечисти, но свет был другим. Ярко красным, искристым. Это был цветок. Ваня словно точно знал, что это был цветок, его спасение, словно эту мысль только что вложили в его голову. Цветок был так далеко, но и так близко, учитывая сколько пришлось до этого Ване пройти.
Иван уже бросился бежать к цветку, но вдруг сзади послышалось тихое:
«Иваааан» — женский голос нежно звал его откуда-то издали леса.
«Ваааняя, потерялся? М? Иваааанууушкаа» — Ваня замер и вмиг покрылся испариной, как глупо, думал он, быть таким большим и совершенно беспомощным. На глаза накатывали слёзы и страх пробивал током от головы до колен, ноги подкашивались, а руки тряслись, но он решил идти к цветку идти быстро, бежать, насколько позволят ноги.
«Куда же ты, Ваня, посмотри на меня, какая я красииваая, Ваня, Ваня, Ваааня, Ваня, Ваня!» — голос был повсюду, нежный и манящий, он залетал в уши, опутывал сознание, кружил голову. Раздавался сразу со всех сторон, словно весь лес был заполнен только им. Иван шатался по лесу, как пьяный, ноги его не слушались, но он продолжал идти, а цветок же казалось удаляется все дальше и дальше, Ваня бежал, но словно на месте, и дойти до цветка не представлялось возможным.
«Ваня, постой, вот же я, иди ко мне» — голос повышался и переходил на крик, сменялся истерическим хохотом и ветром проносился в волосах.
«И-хи-хи-хи-хи, смотри какой упёртый.»
«Ваня, краюшкой хлеба не угостишь?» — из-за дерева высунулся дед с лисьей улыбкой и большими рогами. Расхохотался и вприпрыжку побежал вперёд.
Иван почти дошёл до света, оставалось несколько шагов, когда прямо перед ним снова выскочил дед.
«Что, Иванушка, цветочек хочешь?» — подмигнул ему старик.
«На, родной, возьми!» — дед взял под локоток Ивана и с издевательской улыбкой повёл его прямиком к цветку. Он то был дедом, то поворачиваясь к Ване, оголял свою сущность. Большеротый, острозубый, с рыбьими глазами черт. Черт подвёл совершенно седого Ивана к цветку и всхихикнув отошёл в сторону.
«Ну же, рви, Иванушка.»
«Рви Иванушка, рви Иванушка, рви Иванушка.» — многоголосым эхом раздавалось у Ивана в голове кваканье, хрюкание, булькание и хихиканье со всех сторон.
Иван взглянул на папоротник и не увидел там ничего. Небольшое такое сияющее ничего. Угли костра, ещё красные дотлевали и искрились, доживали последнее. Иван рухнул...

По лесной тропе шёл молодой ещё совсем мальчишка, курил папиросу, честно слямзенную у кого постарше. Его окликнул малькиий старичок, на коротких ножках:
«Молодой человек, захвати дедушку с собой, авось по пути нам, веселее будет...» — дед улыбнулся лисьей улыбкой с прищуром и двое скрылись из виду.