Zaalbabuzeb : Бэби-бум

Маришка засиделась допоздна. За окном стемнело, лишь отсветы фонаря лежали на еловых лапах.
В кабинете загудел МФУ «Ксерокс», из него полезла факсимильная бумага.
Из «Комсомольской правды» Маришка знала, что товарищ Горбачёв выступил за ускорение научно-технического прогресса. Поэтому он дал добро, чтобы в СССР из США привезли одиннадцать таких МФУ. Два из них поставили в НИИ им. Опарина: один на первом этаже, другой на третьем – как раз в кабинете, где и работала Маришка.
Ксерокс закончил печатать, и девушка взяла бумагу. На ней была растопыренная пятерня.
Маришка улыбнулась. По номеру телефона она поняла, что факс пришёл с первого этажа. Но кто же остался в НИИ в столь поздний час, кроме неё да бабушки-сторожа с вахты? Быть может, доцент Андреев? Синеокий ассистент Забияко? Профессор Гогошвили?
Заинтригованная, Маришка собралась ответить на приветствие. Она подняла крышку ксерокса, положила на неё ладонь, опустила крышку и нажала на кнопку. Яркий луч проплыл по стеклу аппарата, передача факса началась.
Девушка вернулась за стол и продолжила сортировать бумаги. Их накопилось много, ведь завершившийся биологический эксперимент длился без малого полгода. Он был как-то связан с преодолением нарастающего кризиса демографии в Советском Союзе, поэтому его курировали люди из ЦК. А это требовало дополнительных отчётов.
Их-то Маришка и сортировала по датам, когда МФУ заработал вновь. На этот раз на распечатке оказалась нога в носке.
От любопытства у Маришки вспыхнули глаза. Размер ступни таинственного незнакомца был явно больше, чем у тощего и низкорослого ассистента Забияко. Следовательно, не он.
Маришка скинула туфлю, поискала на колготках дыры, а не найдя, изловчилась и закинула ногу на стекло аппарата.
Факс ушёл.
Девушка села работать дальше, но спустя пять минут обнаружила, что не разбирает документы, а с улыбкой ждёт, когда же снова загудит ксерокс.
И он загудел. На распечатке белела мужская грудь с курчавыми волосками вокруг сосков.
Маришка взвизгнула от восторга.
Нет, мистер Икс – точно не профессор Гогошвили. У того шерсть, кажется, покрывала девяносто пять процентов тела, включая лоб и уши. У незнакомца же её было куда меньше.
Значит, всё-таки доцент Андреев! А что, он очень даже занятный мужчина: с выступающими скулами, широкими плечами... К тому же доцент проявлял к Маришке интерес, водил её в кафе и на фильмы Марка Захарова.
Чуть помешкав, Маришка подошла к аппарату и легла на стекло грудью. Луч проскользил по тонкой блузке, проник сквозь ткань и высветил чашечки лифчика.
Ответ пришёл тотчас. На бумаге красовалось голое мускулистое бедро.
Девушка рассмеялась. Похоже, любвеобильный доцент был настроен серьёзно.
В голове у Маришки возникла отличная идея ответа. Но выдержит ли аппарат?
Надо рискнуть! Девушка пододвинула ко ксероксу стул, забралась на него и аккуратно села на стекло. Луч проплыл по юбке. Маришка задышала глубоко, возбуждённо…
После отправки факса прошло пять минут, но ответа всё не было.
Маришка бродила по кабинету, пыталась листать отчёты. Смотрела на своё отражение в окне. Неужели игривый доцент испугался размера её отпечатка?
На душе у девушки стало грустно и противно, как в чашечке Петри с пенициллами. Она уже собралась всё бросить и пойти домой. Но тут аппарат опять заработал.
Маришка бросилась к нему и стала пожирать глазами каждый сантиметр выползающего листа. Когда он вышел весь, схватила его – и замерла.
Озадаченно моргнула.
На бумаге кривились щупальца разной длины и толщины, похожие на змей и опарышей, покрытых венами. Там и тут выступали бородавки, а в складках кожи сгрудились россыпи прыщей.
Маришку передёрнуло.
И вдруг в кабинете потух свет.
Мурашки побежали у девушки по спине, немного даже попало в ложбинку между ягодицами. Листок бумаги выпал из пальцев и с шорохом лёг на пол.
Маришка на ощупь пробралась к столу, сняла телефонную трубку. В ней была тишина.
Вскоре глаза привыкли к темноте: слабое свечение из окна позволило Маришке более-менее ориентироваться, и она приблизилась к двери. Набрала в грудь воздуха и потянула за ручку.
Здание НИИ им. Опарина было трёхэтажным. По каждому этажу тянулся коридор со множеством дверей, которые вели в кабинеты и лаборатории. В северном и южном концах коридора были лестницы. Маришка выставила вперёд руки и направилась к ближайшей.
У выхода на неё девушка натолкнулась на железную решётку. Подёргала. Навесной замок оглушительно загромыхал.
Маришка сглотнула слюну и отправилась обратно по утонувшему во мраке коридору.
В южном конце выход на лестницу был открыт. Нащупывая ногой ступени, девушка начала спускаться. И вдруг остолбенела.
Внизу, на первом этаже, что-то забулькало и зачавкало. Десятки жгутов зашлёпали о стены и железные перила, стали шуршать по лестнице. Завоняло канализационной гущей.
Маришка зажала рот, силясь не взвизгнуть от ужаса. Она перепрыгнула несколько ступеней и выскочила на второй этаж. Побежала по коридору.
Когда миновала середину, то по хлюпанью сзади поняла, что существо тоже выползло на второй этаж – и преследует её.
А что, если выход на лестницу, куда спешила Маришка, окажется запертым – как на третьем этаже?! От этой мысли колени ослабли, а в глазах вспыхнули искры паники.
Но выход, к счастью, оказался открыт. С ликующим вскриком девушка вылетела на лестницу и сбежала на первый этаж.
В холле никого не было. Вахта пустовала. Маришка проскочила мимо неё и толкнула дверь на улицу, встала на пороге.
Прохладный воздух ударил в лицо, а свет фонаря вернул чувство реальности.
Впереди, за еловой аллеей, мелькали автомобильные фары, доносилось рычание машин. Девушка вспомнила, что отделение милиции находится совсем рядом – нужно только добраться до светофора, свернуть направо и миновать кинотеатр.
Маришка шагнула по направлению к дороге, но тут чья-то рука, покрытая гнойниками и отростками, вцепилась ей в волосы и утянула обратно в тёмный холл.

Спустя три часа, липкая от слизи и в разодранной одежде, Маришка всё же выхромала к дороге.
Девушка улыбалась.
Такого удовольствия она не испытывала никогда в жизни.

А на следующей неделе доцент Андреев сделал Маришке предложение. Через девять месяцев у них родилась тройня. Врачи не нашли в детях ничего необычного.