отец Онаний : Лубок (часть 2)

Утро добрым не бывает. Если взять очень модную ныне игру Tanki и засунуть человеку в голову, то получишь именно те ощущения, которые были у меня. Не голова- а поле боя, с выстрелами, пульсирующими у виска. Каждый вздох, каждый шаг отдавался с такой болью, что хотелось поскорее уже умереть. Трясущимися руками я открыл кран на кухне и стал жадно, как лев на водопое в сезон засухи пополнять запасы жидкости в организме. Казалось бы, что вода должна меня оживить, но на деле она лишь заново разбавила алкоголь в организме и снова окосел.
Ноги не выдержали даже моего кошачьего веса и подкосились. Я упал на пол как брошенный мешок с котятами, а на душе было пакостно и сумбурно.
Не знаю как долго я приходил в себя. Но комната кухни уже была озарена солнечным светом. Мои внезапно открывшиеся глаза отреагировали на свет как мог бы отреагировать любой уважающий себя вампир. Я практически ослеп. Я так по крайней мере подумал. Но потом проморгавшись, зрение пришло в норму. С возвратом зрения, начали возвращаться и другие чувства. А также память, так бесчувственно разбитая вчера вечером, как посуда, которую бьют иные жёны в порыве семейных ссор.
Ах, как же мне НЕ-ХО-РО-ШО. Но пить из крана я не стал, вспомнил, что было в первый раз. Еще одно опьянение, даже легкое, я сейчас не вынесу.
Я осознал, что проебал первый рабочий день в Лубке. Теперь моей карьере дворника, так и не начавшейся, трындец. Если пойду сейчас на рынок, то Иван Михайлович скажет бОсому Гере, чтобы тот насадил меня на черенок мною же связанной метлы, а потом выставит как пугало на обозрение цыган, бомжей и поберушек. Значит память ко мне вернулась. А что если повиниться, придумать какую-нибудь душещипательную историю, мол, попал под каток, потом отвезли в больницу и всю ночь поили спиртом, чтобы исключить болевой шок молодого растущего организма. Ну а чего, без работы мне никак нельзя. Жопа без работы. И я повёл себя в ванную. Выглядело это именно так, как-будто я взял себя зашиворот и повёл. Можно было бы еще повесить себя на гвоздь в коридоре, до лучших времен. Но я почувствовал в себе стержень и решил бороться за судьбу до конца. В конце концов уж не хуже я чем этот Гера. Большой босс, тоже мне.
Через пол часы водных процедур и процедур по омолаживанию еблища, я был готов идти с повинной в Лубок. Перед уходом я несколько раз отрепетировал трагическую мимику. Станиславский бы сказал «не верю», но для рынка думаю сойдёт. На этот раз дорога заняла примерно в два раза времени, шаги давались с трудом. Я представил себя с метлой, размашисто выжигающего искры по асфальту и меня вырвало. Осенняя хлябь благосклонно приняла хлябь пропойную, и тьма поглотила свет…или наоборот. Я отряхнул блевотину с ботинок, рот вытер перчаткой и пошёл дальше, навстречу дню под названием «будь что будет».
Ворота. Я стучу, но стучу, как стучит нашкодивший мальчик-сосед, который пришел с малиновыми от заломов папы ушами, чтобы извиниться, мол, простите, это я не со зла поджёг, а после обоссал вашу дверь. Я ставил эксперимент. Я ведь хочу стать пожарным когда вырасту. И, конечно, надеялся, что добрая тётя его простит и даже пригласит в квартиру, где будет угощать вареньем из роз и рассказывать про своего покойного мужа, который тоже был пожарным, но сгорел на бабе, сердце не выдержало.
Ворота, как и ожидалось, открыл Гера. Он был по-прежнему бос. В руках он держал мою новенькую метлу, которая была уже изрядно засрана хлопьями грязи.
- Ты чо пришёл,- просипел с надрывом Гера.
- Нна работу,- слегка задвоил я .
- А тебе Иван Михайлович во сколько сказал приходить?
- В семь. Но я это, вчера от вас вышел и попал в аварию.
- Врёшь.
- Честно. У нас возле дома асфальт старый сорвали, как дёрн, а новый кладут. Вот всегда у нас так, как грязь или снег, начинают асфальт делать. Дураки и дороги- две наших беды.
- Ага и чо
- Ни чо (перековеркал я), там у них каток, здоровый такой. А у меня шнурок развязался, я присел, пока возился со шнурками, меня каток тюкнул.
- Да он бы из тебя блин сделал. Не свисти.
- Зря не веришь. Он меня тюкнул, так я от него как мяч отскочил, отфутболило меня прямо в машину дядьки какого-то, в приору. Дядька мне еще сказал, что жопу порвет за свою ласточку. Очень редкий цвэт- быча кроф. Так он сказал. И меня значит с ушибами и сотрясением, ну там еще болевой шок нашли потом, в больницу. А там медсестры, медврачи и еще какие-то медики меня всего осматривали, консилиум какой-то собрали, спиртом меня протирали и пить заставляли, говорят, чтобы не было внутреннего кровоизлияния. Я от них еле вырвался. Они меня не хотели отпускать. Говорят, надо все анализы сдать, еще спирта принесли, но я был твёрд, говорю, что мне такой большой человек доверил на рынке дворником работать, не могу никак его подвести.
- Прям так и было?
- Именно.
- Бедный ты. А я и гляжу, еле ноги волочишь. Но это ничего, я тебя потом поправлю. А Ивана Михайловича сегодня не было, он с вечера куда-то улетучился. Так что никто не знает, что ты не пришел. А я уже везде прибрал. Заходи.
Я и представить себе не мог, что проканает весь этот бред. Хотя с Герой то проканал, а вот если был бы на месте следователя Иван Михайловича - тому я горбатого уже бы не слепил.
Мы пошли с Герой вглубь территории, которую я так еще и не изучил, где и что. Он был по-прежнему бос. Мы зашли на территорию псарни, при которой жил Гера. Несколько псов взвизгнули при видя нового лица, но через несколько секунд потеряли ко мне всяческий интерес.
Небольшая комната с двумя панцерными кроватями, с провисшими сетками, как-будто на них спали всё время животом вниз; стол, с облупленным шпоном, торчавшим как большие заусенцы и пару колченогих стульев. Вот и весь скарб Геры. Просто, но вполне уютно. Но столе плитка, с закопченной спиралью и облезлый чайник, с которого содрали кожу.
- Уютно тут у тебя,- сказал я.
- Домжеш,- ответил Гера одним словом.
- Ну да.
- Чай щас поставлю. Попьем. Потом мужик один придет с бабой одной и водку принесет.
- А чо все по одному?
- Так он себе бабу. А мне водку.
- Тогда понятно.
Пока пили крепкий до дегтярности сваренный чай услышали лай собаки, которая была привязана возле ворот. Гера ушел за гостями.
- Вот, это Вовка-морковка, он вчера под каток попал. А это Лёха и Тонька.,- так нас представил друг другу big boss.
На стол Гера водрузил две бутылки водки, потом почесал затылок и достал из за пазухи еще две. Стали мы пить, а Лёха все пальцы в Тоньку запускал, от чего та чирикала и скалилась беззубым ртом. Я захмелел на старые дрожжи и тоже захотел Тоньку. Хоть она была и не в моем вкусе, но это на трезвую голову, а сейчас я бы выпустил пар даже на такой самке орангутанга. Я отозвал Лёху в сторону и сказал:
- Братан, уступи мне бабу свою.
- Чо ?,- насупился Лёха.
- Ну не на всегда, а палки первенства. А потом я и смотреть в её сторону не буду. Понимаешь вчера день тяжелый был, пар надо выпустить.
- Да она мне практически жена. Ты чо, мою жену на кукан натянуть хочешь?
- Бля, но не усугубляй. Я могу потом еще за водкой сгонять.
- Да она же могла быть матерью моих детей…
- а чо у тебя всё в прошедшем несбыточном времени, как в сказке, блядь, чем дальше, тем страшнее.
- Чо…
А дальше я слушать уже не стал и дал Лёхе в челюсть, так что он прикусил язык. Гера повернулся к нам в пол оборота и сказал:
- Банки там. Банки там у меня трехлитровые не побейте. Накажу.
И снова повернулся к телевизору. А Тонька вообще мало была заинтересована окружающей действительностью.
Я еще немного попинал вялое тело Лёхи и пошёл к своему трофею. Тонька даже не обратила внимания, что за мужик на неё залез. Я разложил Тоньку столе, задрал подол её юбки, сдвинул трусы и вонзился в её чресла с животным азартом. Впрочем, содрогался я недолго. Я почуял лёгкость в теле и стал заваливаться на бок. Оказалось, что Лёха воскрес и переебал меня лопатой, таким образом восстановив социальную несправедливость. Лёха принялся долбить меня и в тот момент когда я упал на пол. Лопата была штыковая и он всё норовил отрубить мне голову, но промахивался. А Тонька повернула голову и сказала только:
- Меня ебать то сёдня будет хто?
Но все ебаря были заняты. Гера же впулился своим маленьким мозгом в телевизионную патоку, которая медом обволокла его разум. Ему было глубоко насрать на происходящее в комнате.
В этот момент Лёха изловчился и занес лопату над моим горлом, но упал, как скошенный пулеметной очередью. Это Тонька, которая не могла так долго ждать. А ведь «она могла быть моей женой» пронеслось у меня в голове. Тонька сказала, что надоело, что из-за неё постоянно мужики дерутся, а ебать не ебут. Я поблагодарил её за спасение и сказал, что вот сейчас только умоюсь, выпью стопку и продолжу её ебать.
Я спросил у Геры где тут можно умыться, на что он ответил, что возле двери есть бак с водой, там можно. Я как смог привел себя в порядок и вернулся к застолью. Лёха всё еще лежал на полу, но дышал. А Тонька уже налила себе, мне и Гере. Гера выпил даже не глядя на нас, как-будто рюмка сама поднялась со стола и вылила содержимое ему в рот, прямо как в фильме Вий. Я встал и сказал Тоньке, что готов к соитию, только меня нужно немного взбодрить. На что она сделала кислую мину, но всё-таки встала на колени. Я достал хуй, а Тонька принялась его реанимировать. От её ласк я прибалдел и зажмурившись прыснул ей в рот. Часть малафьи повисло на её выщербленных зубах, остальную она сплюнула мне на ботинок.
- Вот вы все мужики эгоисты, лишь бы ничо не делать, а самим всё получить.
- Да пошла ты,- с ухмылкой сказал, отошел от неё и вытер ботинок об Лёху.
Гера вышел из телевизионного транса и сказал, что всем надо идтить нахуй. Все в общем-то были не против, возможно, кроме Лёхи. Он всё еще был в бессознательном расположении духа. Но Гера сказал, что его сам поднимет и дотащит до ворот.
Мы распрощались и я поклялся бОсому боссу Гере, что завтра буду как штык в семь утра.