Имя Нэйм : Безумие

Часть 1. Безумие.

Он шёл за мной очень долго. Пасмурный, темный вечер сентября проходил по мне прохладой и легкой моросью.
— Слишком легко одета — пронеслось в голове и сиюминутно мысль покрыла тело мурашками. До дома оставалось пройти пару кварталов, завернуть через гаражи на тропку, заросшую репейником невероятных размеров, исполинскими кустами и ветвистыми деревьями. Даже летом в самое пекло, когда солнце в зените и ярит так, что слезятся глаза, тут темно как пещере. А ещё тут быстрее. Хотя я не особо торопилась. Спешить мне в принципе было некуда, разве что порадовать орущего день напролёт одинокого кота. Тропинка начинала светлеть, и я видела выход к дому,когда вдруг услышала писк из кустов Так скулят брошенные щенки или котята. Я помню, как пробиралась через куст шиповника, царапала руки, чтобы достать что-то, а теперь я стою на берегу озера? Смотрю на свои руки, на них нет крови, на них нет царапин, но есть ребенок. Он плачет, точно так же как скулил звереныш в кустах шиповника. Я достала его оттуда? Я хотела его утопить? Младенец на руках начал извиваться как маленький червячок и чуть не выпал в воду. Я напугалась и отскочила от воды. О чем я думала? Вроде пыталась вспомнить хоть что-то кроме пути домой, но боем часов с кукушкой каждая мысль отзывалась в моей голове. Я не помнила ничего. Мое имя Н. как в книгах. Скрыто. Я просто Н. и у меня есть ребенок, который распугал своим криком птиц и напугал меня.

Странно и страшно не понимать, кто ты есть на самом деле. Трясущимися руками я начала шарить по карманам, в поисках хоть чего-то, что помогло бы мне вспомнить. Но ничего не нашла. Ребенок выводил из себя, я не чувствовала, что он мой, не испытывала жалости и честно, могла бы его тогда утопить, лишь бы он не мешал.
— Кто ты такой, кто ты такой, черт тебя побери?
И вдруг я сделала странное — прижала его к своей груди и почувствовала тепло. Мне показалось, что раньше было не знакомо это чувство, легкой дрожи, словно озноб, и всеобъемлющее тепло. Я попыталась сделать невероятное и приложила ребенка к груди...Это был мой ребёнок, организм женщины сложно обмануть и я на секунду растаяла. Ребёнок был очень маленький и очень голодный, возможно, ему всего месяц отроду. Что он мог мне сделать, за что я хотела лишить его жизни в самом ее начале? Пока ребенок ел, я внимательно осмотрелась. На берегу кое-где стояла спец.техника, а вдалеке, кажется, копошились рабочие. Это был карьер. Я надеялась на помощь и получила ее. Меня доставили в отделение полиции, оттуда в больницу вместе с ребенком.
Каждый свой день после случившегося я пыталась вспомнить хоть что-то, но память издевалась и лишь изредка радовала странными флэшбэками, ощущениями дежавю и нереальности происходящего. Со мной рядом была мать, но я ее не знала, были друзья, но я знакомилась с ними заново. Мне словно вбивали в голову каждое воспоминание. Например, я была счастливой матерью своего долгожданного ребенка, от человека которого любила. Мне вновь пришлось пережить горечь его утраты, когда я узнала, что он погиб. Каждое сказанное мне слово воссоздавало в голове четкую картинку, и я действительно видела аварию, я видела там этих людей, я видела ныне покойного мужа и себя беременной. Я не могла усомниться в их словах, не могла разрушить возродившийся из пепла целый мир. Но одно мне не давало покоя. Сентябрь, тропа к дому, нечеловеческий писк в кустах, именно это воспоминание приводило меня к карьеру. Я не могла там оказаться просто так. Это воспоминание моя ниточка, я чувствовала, что именно оно является решающим мою судьбу и судьбу моего (?) ребенка. В этом воспоминании я была одинока, у меня был только кот. Возвращаясь каждый раз домой, я заходила на кухню, заглядывала в угол, пытаясь разглядеть там кошачьи миски, но раз за разом обманывалась. Никого и ничего там не было.
— Куда они дели кота..?
Я просыпалась каждое утро с ощущением инородности всего: квартиры, ребенка, мыслей в голове. Все это вложили мне в руки и в голову, заставили меня быть тем, кем я не являюсь, и через месяц такой жизни я завыла волком. Друзья разбежались, родители уехали, а я осталась один на один со своей (ли?) дочерью. Ее принимало мое тело, разум же снова и снова отвергал. Я кормила ее и сдерживала рвоту, пеленала и отворачивалась. Я ненавидела себя за это, но не могла контролировать
Я жалела, что не утопила ее...

(Пасмурный, темный вечер сентября проходил по мне прохладой и легким морохом.Он шел за мной очень долго. Он шел. Он шел. Я повернула голову назад и увидела мужчину. С виду приличного, он шел быстро, догнал меня и на секунду остановился, я испытала дикий ужас от его улыбки. Но он прошел мимо и скрылся из виду.)

Эта девочка. Маргарита. Эта тварь. Она постоянно орала. Я не умела ее успокаивать, да и не всегда хотела. Мне почему-то было противно прикасаться к ней. Когда она плакала и плач ее переходил в истерику, когда начинала краснеть и кашлять, тогда я молила бога, чтобы она задохнулась, чтобы начала дергаться в предсмертной агонии, чтобы синела и в конце концов выдохнула в последний раз. Но она все делала мне назло.
— Маленькая сука, ты должна лежать на самом глубоком дне и кормить своим тельцем рыб. Внутри меня постоянно боролись двое — примерная мать и чудовище, которому было все равно, которое отвергало ребенка и все что с ним связано.

(Он шел за мной очень долго. Очень долго. Я видела его и постоянно испытывала страх. Я прокручивала это воспоминание раз за разом, надеясь выловить детали, крупицы и по ним собрать хоть что-то, что натолкнет меня на мое прошлое. Может я сходила с ума, но все казалось мне театром, а моя роль была мне навязана. Я играла в постановке, которую не могла прочувствовать, я была плохим актером, а все вокруг еще хуже. Внутри себя я кричала: «Не верю! Не верю!» Драла волосы на голове, словно хотела вытащить оттуда каждую насильно вложенную мысль...)

Я не могла больше терпеть крики ребенка. Она выводила меня из себя, как нарочно, чтобы я не смогла сконцентрироваться и все вспомнить. Иногда я просто сидела, заткнув уши, чтобы хоть как-то приглушить ее плач. Ко мне пришла мать, и я уговорила её забрать ребенка на несколько дней. Мне предстоял мозговой штурм и сегодня, как мне кажется, последний день спектакля. Я отыграла роль дочери, роль матери и осталась наедине со своими мыслями.

Часть 2. Следствие.

— Здравствуйте, я Петров Валентин, направлен к вам на практику — в кабинет к следователю вошел тощенький парнишка и протянул седому раскабаневшему начальнику руку. Потом закопошился, начал искать по старому рюкзаку какие-то бумажки. Все это время следователь из под очков смотрел на парня, вздыхая и цокая, словно предвидя, сколько мороки он натерпится с практикантом.
— Оставь, потом подпишу. Меня предупредили. Или ты думаешь, что вас просто так сюда закидывают? В общем, Петров, пру-пфру-пфру, смотри, висяк у нас есть двухлетней давности. Где он тут, припас же — следователь приподнялся на коротких ножках со стула и полез в ящик своего стола. Теперь он не выглядел строго, скорее наоборот очень комично и мило. Он бухтел себе что-то под нос, ругался и выглядел как старый добрый дедушка, потерявший очки на своем же носу.
— На, ознакомься. Мы предполагаем, что имеем дело с маньяком. Девушки, изнасилования, убийства особым способом.
— А почему висяк? Вообще зацепиться не за что?
— Тьфу, прислали салагу, за что ты зацепишься? Все жертвы одинокие женщины, сейчас, господи прости, мертвы и говорить не могут. Свидетелей как таковых нет, врагов нет. Читай, вникай и думай за что зацепиться. Сходишь в архив, найдешь все материалы. Если ты его раскроешь, это я конечно разогнался, кхм, найдешь хоть какую-то ниточку, считай работу получил. Иди.
— Так точно! — практикант резво развернулся и вприпрыжку выбежал за дверь. Но через три секунды дверь снова заскрипела. Мальчишка просунул голову в кабинет, а ногами уже чесал в сторону лестницы.
— Павел Владимирович?
— А, чего еще?
— Вы забыли представиться! — парнишка хитро улыбнулся.
— А тебе что не сказали к кому направляют? Ну, и читать таблички, я вижу, ты умеешь, молодец, но не удивил! Иди уже, Петров.
— Павел Владимирович, еще вопрос! А где тут архив-то...?

*****

-Доктор, как она сегодня? — В коридоре обшарканной больницы стояла невысокого роста молодая женщина с темными волосами. Она нервничала и перебирала браслет на своей руке, то и дело трогала волосы и разговаривала очень тихо.
— Острый бред, галлюцинации. Мы делаем все возможное, чтобы вывести ее из этого состояния, но вы должны понимать, что все это — процесс длительный. Ждите результатов после подключения серьезной медикаментозной терапии. Хотя знаете, бывают проблески и она выходит к нам. Гипноз дал положительную динамику, воспоминания возвращаются, но она все еще принимает персонал за родственников. Не переживайте, мы ее вытащим. — доктор улыбнулся, похлопал женщину по плечу и быстрым шагом удалился, оставив ее одну в пустом коридоре. Немного помедлив, женщина тоже вышла.

*****
Дело по расследованию серии убийств и изнасилований шло очень туго. Десять эпизодов с одинаковой картиной преступлений лежали стопочкой на столе у практиканта. Периодически покрываясь пылью. Он изучил дело вдоль и поперёк, но не видел ни одной даже малейшей зацепки.
В этот день он сидел за своим столом и убивал сотую чашку растворимого кофе, проговаривал детали, которые, как ему казалось, он уже выучил как "Отче наш".
— Так, что мы имеем? Десять жертв изнасилования, убиты ударом тяжелого предмета по голове, все женщины до 35 лет, одиноки, сироты. Выпускницы разных детских домов, между собой не знакомы. Логично, блин, что он знает о них всё, но невозможно следить за всеми...Тогда вопрос, откуда он мог их знать?
— Друзья/знакомые — проверено, чисто.
— Коллеги/персонал детских домов — проверено, чисто.
— Возможные свидетели по делу — чисто.
— Дальние родственники — чисто.
— Соседи — чисто.
— Может ли это быть человек связанный с сиротами косвенно...Хм...Может стоит как следует шерстить начальство детдомов? Но их уже допрашивали, да и каким боком...— парнишка рассуждал вслух, закатывал глаза, думал, расхаживал по кабинету...
— А что насчёт благотворительности...Твоооооюю мать! Это зацепка, чем черт не шутит.— он метнулся из кабинета и через минуту, запыхавшийся, уже был в кабинете начальника, тараторил и размахивал руками.
— Павел Владимирович! Срочно обзваниваем все десять детдомов, просим распечатки названий благотворительных фондов, оказывающих помощь учреждениям в период пребывания там жертв. Мне кажется, есть смысл...
— Погоди! Не мельтеши тут. Давай по порядку, к чему ты клонишь...

*****
Я решила, что посвящу этот день тому воспоминанию. Буду гонять его туда и обратно по извилинам, но я найду ответ. Тропа. Писк. Этот мужик, который проходит мимо и улыбается, кажется, я его где-то видела. Мне нужно вспомнить...Он шел за мной очень долго, он шёл долго...Меня прервал стук в дверь. На пороге стояла одна из моих подруг, чем-то сильно озабоченная и взволнованная.
— Привет, я немного занята...
Но она прошла внутрь, сняла обувь и села на пуфик при входе.
— Ну как ты, Нин? — она теребила браслет на своей руке и заметно нервничала. Оглядывалась на дверь, словно ждала кого-то ещё.
— Как ты меня назвала? Нина?
— Ты опять забыла? Нина, я больше не могу так...
— О чем ты? — я пыталась понять, что она имеет ввиду, считать с ее лица, но оно было грустным и ничего более.
— Ты помнишь меня?
Я попыталась вспомнить, она была в больнице, вроде зовут Наташа, мы с ней вместе учили...сь...В голове раздался гул — я вспомнила. Глаза начали округляться, я вспомнила ее по-настоящему.
— Наташа, Наташа! Мы вместе учились! Подруга моя...единственная— воспоминания начали нарастать все сильнее и сильнее, костенели, я им верила и одновременно впадала в ужас. Ведь они другие...
— Подожди, мы учились вместе в детском доме. У меня нет матери...Кому я отдала ребёнка?
— Вижу, все налаживается, я рада. Доктор не обманул.— она улыбнулась и я ей поверила, я доверила ей свою память. Но по-прежнему ничего не понимала. Я расплакалась. Мы расплакались. В этот день спектакль кончился, реальность открылась мне: открылась палата, стеклянная дверь и мое жилище последние несколько месяцев. Где я упорно искала по углам миски своего кота. Я выходила в сознание, в свет и я радовалась, что все наконец-то закончится.
— Спасибо, Наташа! — я рыдала стоя на коленях в неё в ногах, а она сидела на больничной койке и гладила меня по голове.
— Глупая, спасибо доктору, спасибо доктору...
Я возвращалась в реальность так же стремительно, как и выпала из неё. Санитарка, убирающая палату, ласково звала меня дочей, была добра и в моем бреду сыграла роль матери. Мне смешно сейчас и страшно. Где ребёнок? Я задавала этот вопрос часто, но медсестры и врачи отнекивались, мол, не время еще, окрепни. А потом и сама вспомнишь, когда это тебе будет нужно. И я покорно ждала, лечилась и ждала.

Часть 3. Финал.

— Все десять детдомов на момент нахождения там жертв преступления, спонсировал благотворительный фонд "Сердце к сердцу", основателем которого являлся небезызвестный в городе бизнесмен Потапов А. А. Не находите странным, Павел Владимирович?
— И что мы ему предъявим, Петров? Алексей Александрович у нас тут практикант вас в убийствах обвиняет...— захохотал следователь и покрутил практиканту у виска.
— Думай, что несешь! Студентишка!
— Зря вы так — Петров протянул следователю диктофон.
— Послушайте запись...
(Диктофонная запись номер 1.)
« — Он шёл за мной очень долго. Когда он улыбнулся и, обогнав меня, скрылся из виду, я успокоилась и подумала, что бояться нечего.И в тот же момент услышала в кустах шиповника странный то ли плач, то ли писк. Я не могла пройти мимо и полезла туда посмотреть, возможно, это был котенок или щенок, я не успела понять. Сзади на меня набросился мужчина и закрыл мне рот рукой, я думала, что задыхаюсь, и что он хочет задушить и обокрасть меня, но он просто держал закрытым мой рот и повторял, чтобы я не рыпалась, иначе он убьет меня сразу. Он говорил, что такие как я должны платить по счетам. Я пыталась освободиться, бороться. Но он был слишком сильным. Он повалил меня на куст, я вся была исцарапана, а он закрывал мне рот и рвал одежду.
— Что было дальше?
— Он изнасиловал меня...А потом бил. Я уже не могла даже шептать, он открыл мне рот и тогда же ударил по голове дубинкой. Всё. Я отключилась. Возможно, он подумал, что я мертва. Я очнулась глубокой ночью, все там же в кустах, домой добиралась сама. Не знаю как, не понимаю откуда были силы, но сама. Моя подруга - медик, она выходила меня. Я никуда не обращалась. Боялась, что он найдет и доделает свое дело до конца...
— Хорошо, достаточно. Вы сможете опознать его по фото и на очной ставке?
— Да.»

— И как ты вышел на неё? — с удивлением спросил следователь.
— Она сама пришла — пожал плечами парень
— Меня, как практиканта кидают везде, знаете ли, где остальным лень...— парень замялся и замолчал.

(Диктофонная запись номер 2)

— Ой Павел Владимирович, выключайте, это я уже баловался, вы же не хотите услышать как я пою? — практикант занервничал и выхватив диктофон, суетливо сунул его в карман...

P.S (Диктофонная запись номер 2)
« — Подождите пожалуйста, Валентин, это еще не всё. Я хочу признаться в совершенном преступлении.
(долгая пауза)
— Кхм. Я, Леднева Нина Константиновна, 1989 года рождения, в июле этого года утопила свою новорожденную дочь. Беременность и роды мною скрывались. Девочка утоплена в пруду возле карьеров, за городом.
— Зачем вы это сделали?
— Я думала, что справлюсь, но не смогла. Это был его ребенок...»