Шева : Лучшее в нашей жизни

Ранним утром девятого августа тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года в славном и доспочтенном городе Нью-Йорке произошло чудо.
Точнее, - не «в», а «над».
И было ли это на самом деле чудо, тоже есть определённые и обоснованные сомнения.
Потому что Всевышний не был к нему причастен. Не его это была инициатива.
Хотя, кто может утверждать наверняка? Ведь без его ведома, а тем более, пусть и молчаливого, но согласия и одобрения, как известно, ничего не происходит в подлунном мире.
Что же явилось многочисленному, разноцветному и разношёрстному нью-йоркскому деловому люду, спешащего этим утром на работу?
От Южной башни недавно построенного Всемирного торгового центра к Северной, башне-близнецу, шёл человек.
- Ну и что? – скажет кто-то.
А дело в том, что шёл он не по асфальту, а на огромной высоте, высоте в сто десять этажей.
Шёл по стальному канату, натянутому между башнями, с шестом-балансиром в руках. Двигался медленно, не торопясь.
Затем так же медленно, неспешно, сел на канат.
Потом даже лёг.
Затем поднялся и опять пошёл.
И самое главное, самое главное - он не падал!
Хотя это был живой человек.
Назвать его простым или обыкновенным язык не поворачивается.
Этим смельчаком был совсем тогда молодой, двадцати четырёх лет от роду, французский канатоходец Филипп Пети.

Сотни, нет - тысячи людей, собравшихся внизу на Чёрч-стрит, Либерти, Уэст-стрит, Кортланд, Дей-стрит, видевших его с парома у Стейтен-Айленд, сначала недоверчиво всматривались в едва видную точку в вышине, потом с возгласами удивления начинали обращать внимание рядом стоящих, затем останавливались и замирали, будучи не в силах оторвать взгляд от того, что происходило над ними.
Независимо от того, кем ты был, - курьером, продавцом, кассиром, пожарным, полицейским, бизнесменом, брокером с Уолл-стрит, адвокатом, клерком, секретаршей, стенографисткой, проституткой, возвращающейся домой после «ночной» смены, осознание того, что ты видишь что-то совершенно необычное, невозможное, неповторимое, может быть - чудо, останавливало людей и превращало эту многотысячную толпу в некий живой, дышащий и сопереживающий монолит.
В котором недоумение и удивление быстро трансформировались в восторг и восхищение.
…Описанием реакции жителей Нью-Йорка на поступок Филиппа Пети Колум Маккэнн начинает свой роман «И пусть вращается прекрасный мир».
Как и когда я купил эту книгу, - совершенно не помню.
Хорошо только помню, - что без подсказки, без намёка, без совета. Наверное, увидел на раскладке в книжном, - пролистнул, - что-то глянулось, - и взял.
За последние десять лет, пожалуй, нет другой книги, которая произвела бы на меня такое оглушающее впечатление.
О чём книга?
Трудно объяснить. Если коротко, наверное, - о лучшем в людях, о поступках, которыми можно гордиться.
Героев в романе много, очень много.
Два брата ирландца с непростой судьбой, живущие в Бронксе: младший, Корриган - член монашеского ордена, последователь Франциска Ассизского, живущий с идеей, что любой человек заслуживает только добра и любви и может, и должен быть прощён; старший, Киран - гораздо более приземлённый, но до слёз любящий и жалеющий брата.
Мать и дочка, афроамериканки, проститутки-наркоманки из того же Бронкса, страстно любящие своих маленьких внучек-дочурок, и считающих, что чокнутый Корриган - реальный святой.
Красавица гватемалка Аделита, молодая вдова с двумя малыми детьми, из последних сил выживающая в чужом мегаполисе, и понявшая, что Корриган, хотя он и не от мира сего, настоящая большая любовь и единственная опора в жизни.
Клэр, безбедно живущая в центре Нью-Йорка на Парк-авеню, - безутешная мать, уже много лет оплакивающая единственного сына, погибшего во Вьетнаме, и нашедшая отдушину во встречах с такими же матерями, потерявших своих сыновей во Вьетнаме, но совсем из другого социального слоя.
Соломон, супруг Клэр, мечтавший в юности повернуть юриспруденцию Штатов в сторону добра и справедливости, но ставший с годами её бездумным механическим винтиком, и в то же время нашедший в себе силы, чтобы вынести удивительному канатоходцу удивительный приговор - штраф в один цент за каждый этаж высоток-башень, итого - доллар и десять центов, и обязательное бесплатное выступление перед детьми в Сентрал-парке.
Полицейский, не пустивший вечером в Сентрал-парк пожилую семейную пару из-за того, что в сумерках там опасно, но сжалившийся после объяснения, что в такой же вечер ровно сорок лет назад они познакомились здесь на аллеях парка, и незаметно шедший потом за парой стариков, чтобы защитить их, если вдруг что.
Горькая, печальная, но очень сильная и светлая книга.
Дублинская литературная премия две тысячи одиннадцатого года.
Как написал журнал «Эсквайр» - великий роман.
Хотите почувствовать дух, атмосферу романа?
Послушайте вещь Cause we‘ve ended as lovers у Jeff Beck‘a. Из зального двойника семнадцатого года, посвящённого его пятидесятилетию.
Говоря на нынешнем сленге - передано.

А потом, в две тысяча пятнадцатом, вышел двухчасовой фильм Роберта Земекиса «Прогулка».
О Филиппе Пети и его команде. О главном поступке в их жизни.
Честно говоря, фильм производит двоякое впечатление.
Как по мне, слишком много внимания было отдано именно организационно-технической стороне действа. Получился как-бы подробный, дотошный, местами даже суховатый репортаж с места события.
Чётко показано, КАК они это сделали.
ЧТО - с глобальной, философской, экзистенциальной точки зрения, осталось «за кадром».
Так бывает с экранизацией. Чрезмерное и скрупулёзное следование тексту оригинала иногда убивает главное - дух произведения.
Хотя - это всего лишь субъективное мнение одного из десятков или сотен тысяч зрителей фильма. Не более.
А Джозеф Гордон-Левитт в роли Пети конечно же, хорош: убедителен, обаятелен, харизматичен. Отлично смотрятся на экране обаятельная Шарлотта Ле Бон и оскароносный Бен Кингсли.
Увы! Нет уже башень-близнецов Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.
Филиппу Пети уже семьдесят.
Но ведь было…было!

…Парня этого мы увидели издалека.
Грунтовая, почти просёлочная дорога возле водозаборной станции, стоящей на окраине лесопарка, со стороны леса огорожена традиционными, врытыми в землю невысокими, деревянными столбиками с чёрно-белыми поперечными полосками.
А напротив, с другой стороны дороги, столбики уже железные, из обрезков трубы. Но тоже невысокие, меньше метра. И между ними двойным рядом, один - ниже, другой - выше, натянут витой металлический трос.
Натянут не в натяжку, заметно провисает.
Так вот, еще издали мы с женой увидели, что на тросе на одной ноге стоит парень. Ну, как стоит, - шатаясь, раскачиваясь, балансируя руками и свободной ногой.
Пока мы медленно подходили к этому месту, всё время казалось, что парень вот-вот упадёт. Уж больно резкими и судорожными были его движения.
Да, казалось, что…вот-вот, что в таком нелепом и изогнутом положении уже нельзя удержаться, - но парень держался.
Проходя мимо, мы уважительно взглянули на него.
Не такой уже и молодой, лет тридцати. Тем более, удивительно.
Не отвлекая его внимание, мы прошли мимо него и вышли на тропинку, ведущую к озеру.
Я не выдержал, оглянулся, - фигура на канате по-прежнему балансировала.
Он не падал.
Мы прошли по тропинке метров двадцать, когда жена вдруг виновато сказала, - Давай остановимся! Мне надо постоять. Вздохнула, - Устала!
Последнее время без таких, хотя бы небольших остановок, он не могла ходить.
Организм ослаблен, да и моральная усталость. От тяжести того, что на сердце.
Мы оба обернулись.
Каждому было интересно, - что там, на канате?
Он продолжал стоять!
Несмотря на поднявшийся ветер, резкие и неожиданные порывы которого так и норовили сбросить на землю этого упрямого и упёртого ловкача.
Опять казалось, что вот-вот - и он упадёт.
Но нет - очередное точное, выверенное движение, - и он продолжает балансировать.
Как канатоходец над пропастью.
Или ревущим водопадом.
Он - держится.
Несмотря ни на что.
- Вот и нам так надо, - шепчу жене.
И похер, что уже седьмая «химия».
Надо верить.
Что сможем.
И ловить каждое мгновение.
Может быть…лучшее в нашей жизни.