Владислав Кураш : Запах дождя

Прошлое мертво, как разбитая
граммофонная пластинка.
Эрнест Хемингуэй

Второй день Марлена била посуду. Когда посуда закончилась, в ход пошли цветочные горшки и мебель, зеркала, светильники и всё, что попадалось под руку. Второй день у Марлены была истерика. Я с грустью молча наблюдал за Марленой и ждал, когда она успокоится. Я и не думал ей препятствовать. Это лишь усугубило бы последствия.
Я уговорил хозяина мотеля не сообщать в полицию и пообещал покрыть все расходы, связанные с ремонтом номера и покупкой новой мебели и посуды.
Не получалось быть незаметными. Не получалось не привлекать к себе внимания. Где бы мы ни появлялись, постоянно происходило или случалось что-то из ряда вон выходящее. Это не на шутку начинало раздражать.
Алкоголь и расшатанные нервы доводили нас до безумия. На этой почве вспыхивали бесконечные скандалы и ссоры, которые заканчивались обычно истериками и нервными срывами.
Второй день шёл дождь. Пейзаж за окнами был серым и унылым. Таким же, как и моё настроение. Всё вокруг раскисло. Лес, горы, поля, дорога.
Наполненная дождевыми водами речка выступила из берегов. Пенясь и клокоча, мутным потоком она скатывалась с горного каменистого склона в долину и устремлялась дальше, теряясь в пелене дождя.
Марлена бранилась. Чтобы не слушать её брани, я надел наушники и включил музыку. Дождь усиливался. На душе было тоскливо. Ничего не хотелось. Хотелось только, чтобы поскорее всё это закончилось.
Взяв из холодильника виски и расположившись в кресле, я уставился на окна. Вспомнился дом, Алёна, дети, родители. Мысль завертелась в воспоминаниях и улетела в далёкое детство. Словно в зеркале я увидел себя, маленького мальчика, и на душе стало ещё тоскливей. Захотелось туда, назад, в прошлое.
Вспомнился запах дождя, пряный, ароматный, наполненный влагой, сыростью, свежестью и озоном, запахами мокрой травы, листьев, древесной коры и хвои, запахами речки и камышей, запахом хмурого утра. Это был запах из далёкого-далёкого прошлого. Это был запах из моего детства.
Повинуясь неосознанному порыву, я встал с кресла, открыл окно и с силой потянул носом холодный влажный воздух. Но, увы. Я ничего не почувствовал. Лишь неистовый ветер остервенело дёргал занавесками. Не скрывая глубокого разочарования, я закрыл окно и вернулся назад в кресло. Начиналась буря.
Вечером Марлена успокоилась, мы поужинали и легли спать. Буря становилась всё сильней и сильней. При каждом порыве ветра дрожал пол, и стены ходили ходуном.
Ночью мне снова снились кошмары. Проснулся я очень рано, когда было ещё темно. Марлена спала.
Ветер затих. Буря закончилась. Но дождь не прекращался. В комнате было душно. Я открыл окно, впуская свежий холодный утренний воздух.
Долина была укрыта густым туманом, а вершины гор прятались в чёрных дождевых облаках. Снова вспомнился запах дождя из далёкого прошлого. Я сделал глубокий вдох носом. Но ничего похожего на него не почувствовал.

И вдруг мне захотелось пройтись. Просто прогуляться под дождём. Я быстро оделся, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Марлену. Надел дождевик и резиновые сапоги. Рюкзак с деньгами и пистолетом, на всякий случай, закрыл в сейфе.
Перед тем, как выйти, я подошёл к холодильнику, чтобы взять виски. И тут же передумал, решив, что виски может испортить удовольствие от прогулки. Такое решение немного удивило меня. Потому что всё последнее время я не расставался со спиртным ни на минуту. Тихонько закрыв дверь, я спустился вниз. Портье участливо поприветствовал меня.
Дождь лил как из ведра. Светало. Вначале я пошёл к речке. Спускаясь в долину, она становилась широкой и полноводной. Пришлось долго пробираться сквозь заросли ракиты. Постояв немного на берегу, я направился в горы по тропе, идущей вдоль речки. Сразу же у подножия начинался лес. Высоко подниматься не хотелось. На первом же уступе я сел на замшелый, поваленный ветром граб. Оттуда открывалась широкая панорама долины. Были видны речка, дорога и наш мотель.
Снова вспомнился дом, Алёна, дети, родители. Снова вспомнилось детство. Снова вспомнился запах дождя из далёкого прошлого. Снова накатила грусть. Захотелось выпить, и я пожалел, что не взял виски. Дождавшись рассвета, я пошёл назад.
Марлена уже не спала. У неё было хорошее настроение. Она валялась в постели. Я подошёл к холодильнику и еле удержался, чтобы не выпить. Марлена позвала меня к себе. Я сделал вид, что не услышал.
– Кофе будешь? – спросил я.
– А, может, по глоточку виски?
– Не хочется портить алкоголем сегодняшнее утро.
Я не смотрел на Марлену, но представил себе её недовольную гримасу.
– Что ж, тогда приготовь, – сказала она.
Я сделал кофе, и мы расположились в креслах напротив окон. За окнами бушевала стихия. Потом мы позавтракали. И потом целый день валялись в постели и смотрели телик. А вечером дождь закончился. Также неожиданно, как и начался.
Я хотел поскорее убраться отсюда, и поэтому начал уговаривать Марлену собираться в дорогу. Она не очень-то хотела ехать на ночь глядя, но согласилась. Мы собрали вещи, уложили сумки в наш старенький «мустанг», поужинали, рассчитались с хозяином мотеля и ещё засветло выехали.
– Куда едем?– спросила Марлена, комфортно развалившись в кресле и положив ноги на приборную панель.
– Куда скажешь, – подумав, ответил я.
– Тогда в Варшаву, – заулыбалась от удовольствия Марлена.
– Заодно и твою долю заберём. Нам сейчас лишние деньги не помешают.
Марлена молчала. Немного покружив, мы выбрались на автостраду и понеслись в направлении Варшавы. Смеркалось. Солнце быстро садилось за горизонт. В мёртвом сереющем небе не было ни облачка. Когда совсем стемнело, Марлена включила музыку и уснула.
Над головой повисло звёздное покрывало. Автострада купалась в неоновом свете иллюминации и рекламы. Горящие фары автомобилей сливались в один бесконечный поток света.
Я посмотрел на Марлену. Она сладко посапывала в кресле. И с грустью подумал, что прошлого не воротишь. И что уже никогда не будет так хорошо, как раньше.