отец Онаний : Счастье вдруг

Станислав Селюнин однажды спросил меня - хочу ли я быть счастливым?
А, что тут думать, Станислав и пусть даже Селюнин, нет, не хочу. Чего хорошего в счастье?! Никогда не понимал.
Потом мы изрядно выпили, доблестно помолчали. Он о жене и детях, я - о долге в пять тыщ и о его жене, но уже без детей. Вернее совсем без них. Не до них мне в общем было молчать в тот момент. И ещё раз изрядно выпили, но уже кривенькие словечки стали спрыгивать с наших языков и я спросил:
- Станислав, а ваша жена с вами счастлива?
- Что вы имеете в виду, - напрягся спрашиваемый.
- Ваша фамилия Се-лю-нин - очень похожа на слюни. Её это наверное не устраивает.
- Ничего не похоже.
И Станислав тут же, практически незаметно, ветер слюни.
- Это для вас, да пусть хоть для меня не похоже. А для неё, я так думаю, очень.
- Что очень?
- Хорошо, скажите, какая фамилия была у вашей жены до замужества.
- У неё третий брак.
- Однако.
- Вас какая фамилия интересует? Первая, вторая или третья?
- Допустим - все три.
- До меня она носила фамилию Пивоварова.
- Очень интересная фамилия. Сразу могу представить человека с такой фамилией.
- А до Пивоваровой она звалась Рабинович.
- Выходит...
- Нет, ничего такого не выходит.
- Но...
- Что но, до Рабинович она была Тихой.
- А потом что, стала буйной?
- Нет, Тихая. Простая белорусская фамилия. Без намеков.
- А также мадам Кроткая... Это была шутка.
Тогда выходит, что ваша жена каждый раз выбирает что-то эдакое.
- У меня самая обычная фамилия. Как у всех.
- У всех не такие. Тем более, что у вашей жены была Рабинович. Это не могло не оставить отпечаток.
- Нет, конечно, оставило. Но мы его продали.
- Что, продали?
- Отпечаток.
- Как продали отпечаток?
- Хорошо. Это был отпечаток мамонта, Рабинович-муж привез из экспедиции. А потом забыл про него. Вот мы и продали.
- А от Пивоварова вы что продали - бочку пива?
- Там нечего было продавать. От Пивоварова она вдова.
- Соболезную.
- Кому, мне?
- Нет, конечно же покойному Пивоварову.
- При случае передам.
- И всё-таки, Станислав, у вас принеприятнейшая фамилия, прямо омерзительная, а селовнвы хороший, я это сразу заметил. И жена у вас опытная.
- А знаете, ведь она вдова не только Пивоварова, но и Рабиновича.
- Да вы что? Вдова Рабиновича- это надо таки суметь.
- Не могу с вами не согласиться.
- А Тихий?
- Кто, Дон? Это к Шолохову.
- Нет же, это её третий муж с конца или с начала, я запутался. Тихий тоже?
- А, тот, тот да, тихо-тихо приставился.
- Выходит, ваша супруга трижды вдова. Почти как Семён Михайлович Будённый. Только тот герой, а ваша супруга - вдова. И вы не боитесь?
- Чего?
- За себя.
- Нет.
- Я её люблю, она меня любит. У неё горе. Три раза. Я её жалею. Она меня терпит.
- Потому что вы Се-лю-нин!
- Моя фамилия самая обычная, я вам уже говорил.
- Мы с вами потеряли нить.
- Тогда давайте выпьем и найдём её.

Доблесть молчания была прервана иканием Се-лю-нина. В рот икающего был воткнут соленый огурец маде ин Луховицы. От чего икающий перестал икать и стал похож на кролика. Хрустел огурцом как ни в себя.

Какое-то время я еще допытывал Се-лю-нина о счастье и о его вдова, то есть жене, которая не его вдова, а вдова тех трех, один из которых Рабинович. Но угощал то Се-лю-нин, поэтому я постепенно сдался и сдулся. Возможно, мы пили на деньги заработанные за отпечаток Рабиновича и мне от этих мыслей становилось не по себе. Я еще немного подумал о жене Се-лю-нина и уснул. Так часто бывает когда пьешь непонятно с кем, не понятно о чём.