занзибар : Ахтунгфауст (спижжено)

Я вначале вообще подумал, что, может, это мне клизму ставят очистительную или массаж простаты делают, потом посмотрел: нет, все-таки ебут. Уж даже и не знаю, кто они были там, по виду – то ли белогвардейцы, то ли хиппи какие-то, так и не разобрался, стоят себе сзади и ебут.
- За что, говорю, вы меня ебете-то? На тюрьме ведь не положено вот так вот просто хватать невинного человека со шконки, тащить в угол, как мелкий ублюдок свою нелюбимую куклу, и безнаказанно ебать.
- Не мы тебя ебем, отвечают мне, а я тебя ебу. Я тут один. Все остальное – аберрация, дифракция и интерференция. Физические феномены и зрительные иллюзии. А ебу просто так. Натура у меня такая зловредная, чтобы ебать.
Ни хуя себе, думаю, феномены и иллюзии. Этак с выпадающими геморроями и трещиной анального отверстия на волю откинуться можно. И куда администрация смотрит? Посадили в одну камеру со сластолюбцем. Надо будет жалобу написать, чтобы ему хотя бы бром в еду подмешивали, или, там, яйца в изоляторе отбили.
- Ох, говорит он, что-то никак кончить не могу. Вроде и не ебал давно никого, а все равно не идет. Тяжелый ты, говорит, какой-то человек. Прямо как радиатор парового отопления. Ну ты хоть подмахивай что ли, отмучаемся оба поскорей, да разойдемся.
- А ты, говорю, брось меня ебать и не мучайся.
- Я бы, говорит, рад бросить, да не могу. Характер у меня, понимаешь, такой вредный. Вот хоть ты тресни, надо мне тебя выебать. Причем до конца.
Посмотрел я на него через плечо, а лицо у него, даже сквозь аберрацию и интерференцию, честное-честное, как у князя Мышкина или сотрудника УБОП. Ну, а что мне делать? Стал я ему подмахивать. Стоит он сзади, кряхтит, мне уже больно, потому что без вазелина, аж слезы на глазах и школьные годы вспоминаются, а он все никак кончить не может.
- Слушай, говорит он мне, а может ты оргазм сымитируешь? С бабами мне такое даже по пьянке кончить помогало.
- Ну вот еще, говорю, оргазм. Какой же тут оргазм, если я, например, никакого удовольствия это всей этой херни не ощущаю? Это же прямое насилие над истиной. А на такое я не пойду, это, говорю, уже вопрос убеждений.
- Да, говорит он, раз вопрос убеждений, то не надо. А вообще ты не бойся. Я вот читал, ученые установили, что ебаться в жопу – это не только модно, но и полезно для здоровья. Практически, клизма из протеинов и массаж предстательной железы.
- Полезно для здоровья, говорю, это когда с добровольного согласия, с использованием презервативов и любрикантов, а не так чтобы схватить человека, как какашку из песочницы, и дрючить. И вообще, давай не будем об этом, это для меня сейчас больная тема. Ты тут за что сидишь-то?
- Зарезал.
- Кого?
- Его! - говорит, а сам пальцем в потолок тычет.
- Как, говорю, самого начальника тюрьмы что ли? – а сам думаю, если он начальника тюрьмы зарезал, то даже если я на него жалобу и напишу, то пока новый начальник не придет, никто ему, гаду, бром в баланду сыпать не будет, и яйца в изоляторе отбивать тоже.
- Бери выше, говорит.
- Что, говорю, начальника областного ГУИНа?
- Еще круче!
- Неужели министра внутренних дел?
- Нет, говорит. Я Бога зарезал.
- И что?
- Как, говорит, что? Gott ist Tot, а мне пожизненное впаяли.
- Слушай, говорю, а в прошлой жизни тебя не Ницше звали?
- Ну, говорит, и Ницше тоже звали.
- Тоже?
- Ну да, говорит, Ницше это я. И Сократ – я, и Вольтер, и Наполеон, и даже Уолт Дисней – это я.
- Ну говорю, раз такое дело, что даже Уолт Дисней – ты, то я могу и оргазм, потому что Гуфи и Чип и Дейл – это святое.
- Нет говорит, во-первых, у тебя убеждения, а во-вторых, я уже все равно почти кончил…
Вытащил он из моей жопы хуй, посмотрел, и говорит: говно и кровь, самое то, что требуется. Теперь можно и сделку оформлять. Потом достал какую-то бумажку, подтер мне жопу и говорит: вот, мол, подпись у меня твоя есть, по всем правилам, экскрементами, кровью и семенем дьявола. Проси теперь чего хочешь.
- Чего, спрашиваю, просить?
- А чего хочешь? Хочешь секрет вечной жизни?
- Нет, говорю, не хочу, на хуй мне такая жизнь нецивилизованная, когда в жопу ебут без вазелина и моего предварительного согласия, и даже спереди при этом подрочить не удосуживаются.
- Ну извини, говорит, не додумался, давай сейчас тебе подрочу, - и руку тянет.
- Нет уж, говорю, сейчас я и сам могу себе подрочить, в нужном мне ритме.
- Ну ладно, дрочи сам. А хочешь, говорит, я подарю тебе секрет выращивания гомункулюсов, открытый Парацельсом?
- Вот гомункулюсы, говорю, мне тут точно в хуй не срались. Мне сегодняшнего хватило, чтоб потом всю жизнь вам, пидарасам, ебла ломать. Я, говорю, и тебе сейчас седло-то отбил бы, но раз даже Уолт Дисней – это ты, не могу. Рука на мировую культуру не поднимается.
- А может, тебе открыть тайные знания мистагогов?
- Это, спрашиваю, которые какашки едят? Не хочу я их тайных знаний! Мне и явных хватает, про то, что говно воняет. А какое оно на вкус я не интересуюсь.
- Ну так чего ты, спрашивает, хочешь?
- Хочу, говорю, Клаудию Шиффер себе под шконку!
- Исполнено! – говорит он, а потом открывает дверь камеры (бля буду, пацаны, сам просто берет и открывает), и говорит: заносите, мол, предмет договора.
Занесли. Смотрю, что-то она какая-то не такая. В пятнах вся, не шевелится,в носу опарыши.
- А чего, спрашиваю, дохлая-то?
- Так зарезал, говорит. Ты уж извини, по привычке так получилось. В общем-то, как и Бога. Потому что Чикатило и Чарли Мэнсон это тоже я.
Надо же, думаю, какие меня люди сегодня ебали. Вольтер, Дисней, Чикатило. Кому рассказать – не поверят. Вы ведь вот, наверное, и не верите. А я все помню, как будто это вчера со мной было, хотя уже неделя прошла. А то, что Клудия Шиффер дохлая оказалась, так может оно и лучше, потому что под шконкой жить она бы хуй стала, баланду тоже делить пришлось бы, а то и всю отдавать, скандалы женские опять же, и вся остальная хуйня гнилого института семьи. Тут достал ее из-под шконки, поебал, да обратно положил. А те части тела, которые не ебутся, я съел. Мясо, конечно, тухловатое было, но если хорошо прожарить, то даже и ничего. И что опарыши в ней – тоже хорошо оказалось, очень уж интимно они у нее там щекочутся