Шева : Всмятку

Спать Сапрыкин ложился рано. В десять, не позже начала одиннадцатого.
И засыпал быстро.
Обычно.
Но последнюю неделю его график начал давать сбой. Из-за жары в спальне на ночь приходилось открывать окно.
И гул проспекта шаровой молнией врывался в скромную обитель Сапрыкина, нарушая его сон и заставляя просыпаться, чертыхаться, и глядя в потолок, проклинать владельцев и водителей всх транспортных средств, проносящихся по проспекту мимо его шестнадцатиэтажки.
Почему-то именно поздним вечером шум машин, казалось, был слышен гораздо громче и отчётливее, чем днём.
Если основной поток проносился где-то внизу с громким шуршанием, к которому еще можно было привыкнуть, то не было никакой возможности предугадать, а тем более, привыкнуть к периодически возникавшим «ковбоям».
Так Сапрыкин называл доморощенных стритрейсеров и мотоциклистов, время от времени «взрывающих» мерный шум за окном отчаянно громким выхлопом двигателей своих стальных коней, нередко - без глушителя.
- Поубивал бы! – в бессильной злобе переворачивался Сапрыкин с боку на бок, выдумывая изощрённые способы полного и окончательного изничтожения всех «ковбоев» как класса наглых и беспардонных нарушителей ночного спокойствия мирных обитателей спальных районов.
Последние дни Сапрыкина начало доставать еще одно транспортное средство.
На первый взгляд, медлительное и безобидное.
Это был троллейбус, появлявшийся с завидным постоянством в пол-двенадцатого ночи.
Огромная металлическая коробка разгонялась по вечернему проспекту с каким-то садистским воем, а затем резко тормозила на остановке, располагавшейся аккурат возле дома Сапрыкина.
- Чтоб тебя! – чертыхался Сапрыкин и фантазировал, сколько волос бороды он бы не пожалел на этого монстра с рогами, если бы был Хоттабычем.
Но однажды, как говаривали в старину, наступил праздник и на его улице.
Реактивный вой подкравшегося к дому троллейбуса закончился не обычным шипением открывающихся на остановке дверей, а громким, резким хлопком.
Как будто открыли большую жестяную банку с забродившим соком.
- Похоже, йобнулся! – обрадовался Сапрыкин.
Быстро накинул на себя одежду, и не дожидаясь лифта, сбежал вниз.
Картина, которую Сапрыкин узрел на остановке, стоила того, чтобы её увидеть.
Длинный, колбасообразный, с «гармошкой» посредине троллейбус врезался в зад стоявшей перед остановкой фуры.
Передняя часть кабины троллейбуса была смята. На асфальте валялись осколки лобового стекла, дворники, еще какие-то разбитые и покорёженные детали.
Дверь из пустой кабины водителя была открыта.
Рядом на бордюре сидел мужик и нервно курил.
- Наверное, водитель, - догадался Сапрыкин.
Из-за позднего часа людей возле троллейбуса почти не было. Немногие пассажиры, поохав и почертыхавшись, бросились к подъехавшей маршрутке.
В утлом павильончике остановки в это поздневечернее время было пусто.
Сапрыкин почувствовал себя неловко, - у человека беда, а он тут торчит как праздный зевака.
Но водитель троллейбуса, видно в шоке от пережитого, нуждался хоть в каком-то собеседнике.
Он поднялся на ноги, оказавшись высоким, худым, лысоватым мужиком лет под сорок, и хотя Сапрыкин ни о чём его не спрашивал, сам начал рассказывать.
- Чёрт его знает, как так вышло! Конец смены, устал. Жара эта. Достало. А этот козёл свою фуру давно уже тут ставит. И перед самой остановкой. Хотя по правилам запрещено. Каждый раз мне потом из-за него руль выворачивать.
Кажется - мелочь, пустяк, а будто заноза в одном месте торчит.
Хотя - что я говорю? Чертовщина какая-то. Ну, ничего. В полицию и в парк я уже позвонил. Подпишу протокол, заберёт техпомощь троллейбус, - да и пойду домой. Живу я здесь - вон в той девятиэтажке. Окна квартиры даже отсюда видны.
Со стороны показанной девятиэтажки из темноты быстрым шагом к ним подбежал невысокий, но крепко сбитый и широкий в плечах мужичок.
Кучерявый, огненно-рыжий.
Глянул на разбитый зад фуры и непонятно по каким признакам вычислив водителя троллейбуса, накинулся на него, - Блядь! Как же ты умудрился?! В стоящую-то. У тебя что - глаз нет?
- Да с тормозами что-то случилось! – начал оправдываться водитель троллейбуса, - С каждым может быть!
- А я как услышал звук удара, сердце и ёкнуло - что-то неладно! – продолжил водитель фуры, - Сбросил ноги с плеч, одежду накинул, - и сюда! Эх! Ебать-колотить, а товар-то!
Он присел возле задних колёс фуры, заглядывая под низ.
Сзади из фуры что-то текло и капало. На асфальте темнела уже порядочная лужа.
- А что везёшь? – спросил водитель троллейбуса.
- Да яйца! С птицефабрики, - расстроенно ответил рыжий.
- Похоже, яйцам - пиздец! Всмятку! – вроде как бы и сочувствующим, но скорее, довольным, фальшивым голосом прокомментировал «троллейбусник».
Затем решил сменить тему.
- Так а что ты в этих краях делаешь? Второй месяц уже как твою фуру примечаю.
- Да баба у меня тут. Вон в том доме. Девятиэтажном.
- Так ты тоже здесь живёшь?
- Какой живёшь? С ней муж живёт.
Хмыкнул, - А я так, - для души. Мужу помогаю. Когда его дома нет.
- Не боишься?
- Дак я строго, когда его нет. У него вторая смена сейчас. Олень тоже водителем работает. То ли на автобусе, то ли на троллей…
Рыжий вдруг осёкся.
Увидев, как прямо на его глазах начало меняться лицо водителя троллейбуса.
- Пора из партера перебираться на галёрку! Пойду-ка я, наверное, - подумал Сапрыкин.
Почему-то вспомнилось, - Что такое троллейбус? Это автобус с рогами.
Он развернулся, и тихонько, как крадущийся Юрий Деточкин в старом фильме, пошёл в сторону подъезда. Стараясь не вслушиваться в разгорающийся на повышенных тонах то ли спор, то ли разговор.
…Уже лёжа в кровати, и вспомнив разбитые троллейбус и фуру, Сапрыкин подумал, - Это же надо! Карма, йопта. Притянуло, как Инь и Ян. И оба - всмятку! Хотя, подумаешь, - железо!
Проваливаясь в сон, усмехнулся, - Железо - не яйца!