Ёж : Памятный случай

Акция MAYDAY

«Уважаемый Иван Никанорович, это всё конечно интересно, но не могли бы вы рассказать фронтовой эпизод наиболее запомнившийся вам, случай который вы никогда не забудете, вспоминаете который чаще всего», - румяная девчушка (по всему видать-отличница) оттарабанила заранее заготовленный вопрос и, аккуратно расправив платъице, уселась на своё место за первой партой. А класс наполнился гулом, смотрел требовательно ожидая истории о языках или, на худой конец, о жарких боях и фронтовой дружбе.

Иван Никанорович задумался, тень воспоминаний скользнула по его лицу: « Случай? Был такой... Мы вот тут вот прямо, под деревней стояли, на месте которой город наш теперь, а тогда деревенька была в три дома. Вам не верится сейчас, конечно, нынче в окно глянь – мясокомбинат и вокруг дома да школа ваша, а тогда чисто поле да три трубы и мы лежим в окопах. И день такой же тёплый, май на дворе. А нам тушёнки привезли на роту, да только осталось нас всего пол-роты так мы за двоих умяли и кверху пузом лежим. Хорошо! Одежда на солнце жарится, а санинструктор наша, Катей звали, жмётся. Мы ей, мол, давай, скидавай одежонку-то, жарь вшу пока солнышко, а сами гильзами от снарядов по швам катаем, вошь она лопается, аж треск стоит». Тут рассказ прервал громкий кашель покрасневшей классной руководительницы. «Кашляла она, прям как ты дочка... Шутка в деле, в окопах то сидеть сырых больше года, хочешь не хочешь, а закашляешь... Ну поломалась она немного, да вошь не тётка, скинула гимнастёрку да прочее и на солнышко тоже. А нам и то радость, что хоть поглядеть. Про озоровать и не думали, ротного пэпэжэ, да и дни у неё видать тогда были, газетки кровавые хоть и выкидывала она подальше от нас да от особиста глаз, а краешек то свежей из-под исподнего виднеется. Это сейчас ваты-аптеки, а тогда мы шутили, мол у баб дни бывают когда газеты пиздой читают, а куда им деваться - марли на раненых не хватает.» Кашель учительницы стал пулемётным, но ни дети ни Иван Никанорович не обращали на него никакого внимания.

« И вот я лежу сытый-довольный, на Катю поглядываю, вшей бью и мечтаю себе о разном, а вдалеке танки появляются. И пока мы думали да вглядывались, они уже рядом совсем и кресты на башнях и взрывы. Так и бились голышом. Не знаю сколько бились, только оглушило меня, очнулся уже ночью. Кровь на мне, ног не чую, ползу по земле перепаханной и вою. Не помню сколько полз я так, только наткнулся я на Катю, лежит она ничком, я её стал переворачивать, а вместо лица у неё, у неё, у неё...»

Иван Никанорович побелел, замахал рукой перед лицом отгоняя от себя память, надеясь слабо, что молоденький боец так и не перевернёт Катю в далёких фронтовых воспоминаниях, засипел перехваченным спазмою горлом. Учительница кинулась к окну, распахнула его, но вместо свежего майского ветерка пополз в проём смрад от заднего двора мясокомбината. Дети привычно зажали носы, а Иван Никанорович втянул воздух ноздрями пористого носа и перевалилось на спину Катино тело... Где-то далеко во времени исторгал двойную порцию тушёнки отвыкший от сытости желудок бойца Вани, а в залитом светом и смрадом просторном классе вылетали из так и не сподобившегося привыкнуть к той же сытости желудка Ивана Никаноровича куски сервелата перемешанного с баклажанной икрой и прочим содержимым ветеранского пайка.

Класс ошеломлённо молчал борясь со рвотными спазмами, а Иван Никанорович отдышался, посмотрел на забрызганное и уже не такое румяное личико отличницы и сказал: «никогда не забудете, говоришь? Рад бы забыть, да не могу... А про героев я вам в другой раз расскажу, сегодня плохо мне что-то, извините.»

2003.04.24. Ёж (специально для акции MAYDAY на Литпроме)