Цвирк Александр : Закладка

Сигнал мессенджера вырвал Лунина из сна, как податливый корнеплод из рыхлой почвы. Он будто знал, что этот сигнал – тот самый. Среди десятков аналогичных отрывистых звуков, что доносятся из бесконечных бесед и чатов, сонмом заключенных в круги чисел, ехидно щерящихся за синим щитом приложения.

Сон медленно отпускал – как всегда, мутный, тягучий, неконкретный, болезненно выветривающийся из зачумленной головы. А телефон уже разблокирован, секунды прогрузки… Да! Чуйка не обманула. Это оно! Контакт ответил. Он не ждал, не чаял, что этот выстраданный ответ прилетит к нему столь быстро.

Глаза еще слезятся, таращатся спросонья. А пальцы, будто в автономном режиме, уже порхают над экраном. Десяток прикосновений – и не очень круглая, но внушительная сумма летит на счет неведомого анонимуса. Искусство легких касаний...

Теперь – ждать. Забить на все, отложить дела – до них ли теперь?! Ждать координаты. Все будет хорошо. Все будет по плану. Вот-вот, еще чуть-чуть… Он уже на финишной прямой. На конечном отрезке долгого, тернистого пути к вожделенной закладке.

Лунин идет дворами к автобусной остановке. Лучше не пользоваться метро – там всегда много полисменов, а он боится, что чем-нибудь выдаст свое чрезмерное возбуждение. Нет, нельзя все испортить в последний момент. 42-й маршрут довезет его до конечной, там по проспекту около получаса, пройти стадион, и сразу за ним – лесополоса. И уже там…

День летел мучительно, будто каждая единица времени намеренно умножилась, растянулась, издевательски прогуливалась мимо, томно поводя боками. Все валилось из рук. Лунин сбрасывал все звонки, игнорил сообщения. Ждал единственного, того самого. И оно пришло. В пятом часу… Локация малоизвестная, в том районе города он с детства не бывал. Но плевать. Найдет. Зубами землю разроет, а отыщет свою закладку.

Дорога лежит вдоль небольшого рынка. Пестрозвучная многоголосица мгновенно накрывает, щекочет слух. Конечно, в ушах у Лунина привычные аирподы – вернее, их на порядок более дешевый кустарный аналог – однако сегодня он не рискует отгородится от звуков жизни знакомой музыкальной стеной. Нет, в этот день Лунин – обостренное внимание, обнаженный нерв. Он начеку, он настороже. Ничего нельзя упускать из виду. Любая случайность, любой непредусмотренный поворот может все поломать и пустить в тартарары.

От стены отклеивается какой-то клошар, преграждает ему путь. Ну что за непруха! Почему бы этому эклектично разодетому, благоухающему персонажу не найти себе какую угодно любую жертву, лишь бы не его? Закон подлости, сука. Лунин нехотя поднимает взгляд. На него в упор лучится щербатая физия, обрамленная бакенбардами. Тут-то становится ясно, что ярлык всплыл в голове не случайно, клошар – явный франкофон. Тычет под нос Лунину пыльный треснутый планшет, причитает, потешно грассируя:

– Ви таки должны посмотрЭть этИх карикатюр! ЗаметьтЭ, я с вас дажЕ почти не возьму денЕг! Не проходитЭ мимО, не смешитЭ мои тапочкИ!

Вложив все нервические силы в окаменелость лица, Лунин с максимальной учтивостью, но уверенно огибает приставучего француза. Не хватало еще повестись на такой былинный развод!

– Ой вэй, ви таки не знаетЭ, от чего отказываетЭсь! КошерныЕ карикартюрЫ, они таки как мой родной Париж – увидЭть и умерЭть! – несется ему в спину.
Не сбавлять шаг. Не реагировать. Повернуть за угол… Вот уже и остановка.

В автобусе удается занять одиночное место, еще и в хвосте. Идеально. Шансы на любой эксцесс, на любой незапланированный контакт нужно минимизировать по мере возможности.

Да уж… Как стало трудно доставать закладки! Дело не то чтобы подсудное. Но в известной мере предосудительное. Ясно же, для чего тебе это. Соответственно, и спрос невелик. Но он все равно превышает имеющиеся предложения. И Лунину крупно повезло, что на его очередной запрос сеть откликнулась относительно быстро. Только бы без наебалова... Хотелось верить, что нет – этот контакт Лунину рекомендовали люди, которых он с бОльшим основанием, чем кого угодно из привычного мира, мог считать честными. Они, эти люди андеграунда, просто были иного сорта. Какой-то другой закваски. С каким-то раздумчивым отношением к жизни, с настроенными на особые чуткие волны мозгами, с непривычно строгими нравственными ориентирами. Жаль, что их так мало. Да и развиртуаливаться никто не спешит. Наш внутренний пастырь – страх.

Ехать долго, через полгорода. Лунин сидит у окна, смартфон в руке, затычки в ушах. Но он все слышит. Все-все. Даже лучше, чем хотелось бы. Сидящая впереди и справа барышня оживленно, заливисто прихохатывая, болтает с воздухом… Ну понятно – со своей товаркой-подружкой, волшебно спрятанной в невидимом средстве связи. Эта собеседница, может статься, сидит в другом конце этого же длиннющего автобуса. Зачем кого-то искать в реале, если весь человеческий фидбек – в прямой доступности пальцев рук? Гм, кстати, дамочка как раз что-то говорит про пальцы. Лунин невольно прислушивается…

– …А брательник-то мой, Демидка, что учудил? Представь себе, вчера опять стрелялся. Умора!.. Что? Ты не в курсе?! Да ладно! Ну короче, у него с детства аномалия такая, в один момент перестали расти ладошки... Ага, ладошки. На руках. То есть пальцы росли, и стали длинные, ну как надо, нормальные пальцы. А ладони короткие-короткие, смех один! И это, конечно, большой проблемой стало. Бицуху-то Демидыч накачал, да что толку, если он в ладошке ничего зажать не может! Даже ложку – и ту с трудом... Что? Вот именно! Бинго! Смарт-то ему не ухватить никак. Только как-то пальцами обжимать, пробовал по-всякому – неудобно... Выскальзывает! Конечно, все с него ржут. Мне жалко беднягу, но и сама, бывает, покатываюсь... Потешный такой! А как он дуется!

Фантазия Лунина против воли раскручивает маховик. Он живо представляет себе надутого, как шар, беднягу Демидку…

– Ну так вот, наткнулась я случайно в инсте на какого-то деда полоумного из деревни, типа музей техники у себя дома собрал. Внучок ему аккаунт сделал, смеха ради. Туда-сюда, и пробила я у того деда настоящий кнопочный раритет. Ага! Древнющую нокию, еще и с зарядником таким толстым... Ну, как... Аххахаха! Да-да! Вывалила бешеные тыщи, но достала-таки брательнику телефон по размеру... Так он теперь из дому ваще выходить стесняется! Раньше все ржали с него, теперь смотрят как на троллейбус с рогами. Ну помнишь, ездили такие когда-то... Пещерный век, короче. И вот, раздобыло это горе где-то пистолет... Пистолет, говорю. Ну такой, стрелятельный. Застрелиться решил, прикинь! Хаххахах... Конечно, ничего не вышло! Как он своей ладошкой этот пистолет-то обхватит? Мажет и мажет! Ну кусок носа себе прошлый раз пофачил... И вот, вчера опять. Звонит, орет. Прилетаю – в хате гарь, сопли, слезы... А ведь по закону эту пукалку у него не отобрать, имеет право, если в себя... Вот и думаю – а что, если как-то наловчится и пульнет как надо? Ну да, забавно. Но и жалко ж дурака...

Лунин хмыкает. Осталось же в людях что-то человеческое.

Час от часу не легче – на следующей остановке в ближайшую дверь вваливается голый пузатый мужик! Ну как голый. Почти голый – в маске и перчатках. Все понятно, коронэксгибиционист, удрученно констатирует Лунин. Разумеется, про себя. Морщится одной половиной лица и вновь утыкается в экран телефона. Якобы читает новостную ленту – а что еще в наше время читать-то?

Голый пыхтит совсем рядом. Ни в коем случае не реагировать. Их оружие – демонстративность, их хлеб – наше внимание. К счастью, голосистая дамочка переключается на нового пассажира, тот, соответственно, на нее. Разгорается скандальчик, ну и ладно, лишь бы без его участия. Это ненадолго, нудиста непременно снимут на одной из ближайших остановок. Сигнал уже поступил куда надо, сознательных граждан в наши дни перебор. Так и есть: на следующем перекрестке в салон запрыгивают два бравых гвардейца и решительно подступают к нарушителю спокойствия.

Да, их пока еще отлавливают. Но уже вежливо, предупредительно, не то что раньше. Вроде ходит слушок, что они одного своего пропихивают в сенат. Если дорвутся до власти – заполонят же, сука, весь город. Продыху не будет... Тьфу! И почему среди этих коронудистов почти не бывает девушек?!

Только подумал – и тут же зарделся. Застыдился несовременных мыслей. Ну что за сексизм, право слово! Черт, как же он легко краснеет... А сегодня надо бы пососредоточенней.

Тем временем гвардейцы весьма профессионально, со знанием дела, почти нежно теснят мужика к двери. Заученно бубнят про недопустимый внешний вид. Тот, само собою, возмущается. Еще бы ему не возмущаться – он и выходит в свет ради таких микроконцертов.

– В предписании Минздрава (номер, который Лунин тут же выкидывает из памяти) обязательны к ношению только маска и перчатки! Про иные предметы и средства защиты, обязательные к ношению, не сказано ничего! Имею право!

Голос высокий, хорошо поставленный, но с визгливыми нотками. Типичный голос скандалиста.

– Где же ваш санитайзер, уважаемый? – находчиво вопрошает один из сопровождающих.
– Я же в перчатках! – плещет руками скандалист.
– А я знаю, где эти перчатки были минуту назад? А вдруг ты проктолог и только что с работы?

Резонный вопрос...

Лунин давит усмешку. Нет-нет, сиди спокойно. Созерцай телефон. А лучше – вид в окно. Отсутствие эмоций – кредо времени. Маска равнодушия – лучший компаньон.

Остановка. И уже с улицы, удаляясь, слышится заполошный голос голого, крепко взятого под белы рученьки:

– Погодите! Да отпустите же... У меня есть... Есть санитайзер! Дайте минутку, докажу!

Вот и конечная. Лунин выруливает на пешеходный проспект – тот непривычно люден. Многоголосая толпа, островками подвыпившая, но в целом просто веселая, умеренно-агрессивная, движется в сторону стадиона. Ну да, ну да, сегодня же какой-то важный матч. Хорошо, что Лунин не интересуется футболом. Не то пришлось бы в перегруженной голове искать место для еще одного вороха лишней информации… Стало быть, без полиции на пути не обойтись. Вон уже цепочка маячит. Окей, временно можно смешаться с толпой.

Фанаты обтекают Лунина, они на своей волне, что-то горланят. Некоторые идут с розами, некоторые – с тюльпанами. Никогда Лунин не понимал этих странных футбольных традиций... Прислушавшись, он различает слова кричалки: «Отсоси у педераста, гей! Гей!» Что ж, толерантненько. Современные веяния добрались и до этой консервативной субкультуры.

По правую руку приближается первая компания полисменов. Лунин, аккуратно лавируя, перемещается на противоположную сторону улицы. Там, в тени лип, стоит олдскульная деревянная лавочка. На ней – два колоритных старичка, загорелых, носатых. Оживленно жестикулируя, о чем-то спорят. До Лунина доносятся слова с едким кавказским акцентом:

– Арарат, говорю!
– А вот и нет! Нефтчи!
– Арарат!
– Нефтчи! Как мы тогда опустили Динамо...
– И мы! И мы тогда опустили Динамо! И Спартак! Два раза!
– Эх, было время!
– Было, было...
– Пойдем выпьем!
– Пойдем! Я угощаю!
– Нет, я угощаю! А то купишь свой дрянной коньяк...
– Да кто ты такой?
– А ты кто такой?!

Лунин прибавляет шаг, оставляя многовековой конфликт наедине с самим собой. Ах, эти вечные, вечные футбольные споры... Когда уже они прекратятся?!

На подходах к стадиону полиция уже всюду. Так! Собраться! Ноль эмоций! Контроль! Вокруг – гиперактивные фанаты, пусть они и получают заслуженную порцию внимания. Не хватало Лунину сейчас, за полшага до цели, нарваться на досмотр… Знали бы все эти люди, что увесистым грузом оттягивает его заплечный рюкзак…

Не меняя темпа, минует центральный вход в спортивное сооружение. По обе стороны от ворот высятся два огромных экрана. С них, продублированная, вещает какая-то знакомая рожа. Известный провластный политик. Или оппозиционер. Или блогер… Кто их сейчас разберет! Но баблишко водится, раз такое место для спича проплатил. Лунину все это неинтересно, да и совершенно не ко времени. Но он невольно сбавляет шаг, поддавшись харизме оратора. Тот вперил свой тяжелый взгляд будто бы лично в него и монотонно, увесисто кого-то обличает. Сознание фильтрует этот монолог, не донося до разума смысл. Но отдельные слова просачиваются: «Бляттть…», «Долбоёппп…» Именно так, акцентированные глухие согласные на конце. Интересная манера. Лунину вдруг приходит в голову, что эта говорящая голова отчаянно ему напоминает актера из какого-то старого фильма. Какого именно – конечно, уже не вспомнить…

Из этого полутранса Лунина вышвыривает раздавшийся совсем рядом оклик:

– Привет! Вы такой симпатичный!

Традиционное полицейское приветствие. Даже, можно сказать, кодовая фраза. Скашивает взгляд – так и есть. Два полисмена, совсем молоденькие. Стоят метрах в пяти, слегка виляя бедрами, приобняв друг друга за плечи. Тут главное проскочить. Не поддаваться на провокацию. Спокойно и скромно идти мимо, не поднимая глаз. Не давать повода к приставаниям. Он ничем себя не выдал, ничего не натворил. Вон фанаты рядышком ругаются. Звякает стекло… К ним, идите к ним!

О да! Все позади! Толпа, какие-то сирены, голос диктора, перекрывающий проплаченный бубнеж с экрана… Все это уже позади, все это уже неправда. Видимый мир начинается только здесь, отсюда и вперед, этот мир прокладывают ноги. Свернуть, пересечь шоссе, и вот он, лес! Еще раз осмотреться… И проверить геолокацию.

Дуб. Огромный, мощный, кряжистый. Должен быть тот самый. Лунин, вспотев от напряжения, садится на корточки, разгребает непокорные вихри кустарника… Есть! Махонькое синее пятнышко, тускло поблескивающее маслянистой краской, почти у самого основания дерева-ветерана. Выдох. Никакой ошибки. Теперь строго от этого пятнышка – метров 20. Ага, есть тропинка. Почти незаметная, но если знать направление…

Полянка. Лунин стоит. Дышит. Сердце отбивает гулкий ритм. Слух обострен до предела. Щебечут птички. Какие-то цикады… И все. Тишина. Хорошо, что нынче на природу мало кто ходит. То есть вообще-то плохо, конечно. Вот же, до города рукой подать. Места – загляденье! Пара минут – и лес, и цивилизация бессильно опускает руки… Будто и нет ее вовсе, за этой стеной деревьев. Но кто станет тратить бесценное время на эту непрактичную природу? Досуг – уже не для нее…

Пень. Огромный, трухлявый. Лунин роется в этой трухе, пачкая и царапая руки. Неужели… Сердце опрокидывается… и тут же взмывает в зенит. Что-то есть! Неверной рукой он достает продолговатый плоский пакетик, отряхивает пыль и щепки… Неужели она? Неужели та самая, настоящая закладка?

Книги нынче не читают. Не то чтобы их запретили, нет. Все случилось еще грустнее, чем у старика Брэдбери. Просто постепенно чтение бумаги стало моветоном, а со временем – этаким негласным общественным табу. Попервой литературка перекочевала в сеть и некоторое время держалась, но и это окошко двигалось неумолимо. И вот прогрессивное общество сформулировало самоочевидный вопрос: кто нормальный будет добровольно заставлять себя читать тонны текста с экрана? И так во всем. Публицистика деградировала, текстовый юмор выродился – вернее, вернулся – на уровень анекдотов. Полиграфия нынче работает только на флаеры, предвыборную срань да немногие оставшиеся глянцевые мини-журналы. Электронные книги покрываются пиксельной пылью на бездонных сетевых складах. А что касается натуральных... Нет, их никто не жег. Кто победнее – постепенно снес на макулатурку. Другие просто повыбрасывали, как любой ненужный хлам. Да и когда читать? Жизнь быстрая. В рабочее время работаешь. В остальное – быт, секс, сон. Пропорции – кому как повезет. Для досуга, которого всегда с гулькин нос, есть его величество гаджет.

Лунин присаживается на край этого же пня. И рассматривает, пожирает глазами свой бесценный трофей, держа его в руках нежнее самой хрупкой сферы, почти бесконтактно. То ли ламинированный картон, то ли этакий непрочный пластик. С изломами, потертый. Но форму не потерял. И рисунок хорошо различим. С обеих сторон – какие-то смешные парни в очень просторной одежде. Наверно, тогдашние звезды рэпа или баскетбола… Типичная школьная книжная закладка, он такие видел в старом фильме про девяностые!

В наш неумолимый век информация потребляется огромными массивами и с невозможной скоростью. Когда мозг не натренирован регулярным чтением книг, какой шанс ему удержать в памяти связный текст размером хотя бы в пару аналоговых страниц? В общих чертах – да. Но пойди еще найди то точное место, на котором ты остановился в прошлый раз. Это надо тратить время, судорожно листать фолиант непривычными к этому делу руками, в постоянном паническом стрессе – а вдруг кто спалит? Вдруг кто увидит, что ты с книгой? Ты же мгновенно станешь парией, посмешищем – почище того несчастного Демида с кнопочным пистолетом... Вот почему Лунину была так нужна закладка.

Предельно аккуратно, будто боясь потревожить сам хрустальный фундамент совершенного бытия, Лунин кладет закладку рядом с собой. Высвобождает плечо из лямки, расстегивает рюкзак. Здесь можно! Сиди и читай, сколько влезет. Никого нет! И как он раньше не догадался, дурачина, уезжать читать в лес?! Ах да, дела, обязанности, сколько там того свободного времени… Но сегодня ему на все плевать. Сегодня привычная, повседневная, хлопотная жизнь от него бесконечно далека. Из недр рюкзака на преломленный через листву свет вечернего солнца извлекается потрепанная книга.

Казалось бы: ну возьми любой шнурок, кусок пластика, старую карту, тот же флаер. Нет, Лунин, как любой ему подобный закусанный олдскульщик, был категоричен в своей потребности. У него была настоящая книга. И ему требовалась настоящая закладка.

На обложке неровными буквами выведено: «А. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ-2». Раритетное издание малоизвестной книги гениального советского диссидента. Осколок той эпохи, про которую Лунин знал чуть менее чем ничего. Как, наверно, почти любой из его сверстников… Но насколько же было интересно, насколько страшно и вместе с тем завораживающе восхитительно читать про ту славную, жуткую, невероятную эпоху! Да еще и в исполнении легендарного, искусного мастера.

Ох… Какая же там была страница? Лунин смятенно трясет головой. Нужные цифры категорически отказываются в ней задерживаться. Вроде бы триста с чем-то… Триста девять? Открывает, нетерпеливо перелистывает, впивается очами в пламенные строки:

Эктов попал в лагеря по доносу своего начальника Полувлева – закомплексованного плюгавого мужичонки, завидовавшего его эрудированности и врожденному чувству стиля. Примечательно, что в скором времени ухайдаканного стукача и самого забрал воронок. Эктов воспринял заключение злейшего врага на удивление спокойно. Ему не было смысла мстить – по иронии судьбы ненавистная советская система сделала это за него.

Нет. Очень хорошо, даже великолепно. Одухотворенно! Но все-таки не то. Может, триста девятнадцать? Само естество будто советует Лунину. Он бессознательно слюнявит палец, листает страницу, другую, третью… Вот! Вот он, его любимый отрывок!!!

В первый день после возвращения Эктов лежал на нарах, не в силах пошевелиться. Он даже не мог сходить в столовую. Но здесь выручил находчивый Бретвченко. Незаметно для администрации лагеря он пронес в своем разработанном древком красного знамени анусе львиную долю своей порции (в этот раз на обед ему досталась кукуруза с фекалиями). И вот, мы, замерев от благоговения, глядели, как силы потихонечку возвращаются к Эктову. Бретвченко сидел у края его кровати, аккуратно выбирал из дерьма драгоценные зернышки и подносил их ко рту товарища. Эктов жадно хватал кукурузу своим редкозубым ртом. Наконец, он, похоже, насытился, и впал в забытье. На лице страдальца появилась блаженная улыбка. Вероятно, ему снилось, что он нашел надежное уютное укрывище где-то далеко-далеко от ужасов сталинских лагерей.

Пальцы, подрагивая от торжественности момента, аккуратно поместили закладку в округлый бумажный сгиб. Вселенная будто замерла в этот миг, вместе с нашим героем созерцая священное таинство, преклоняясь перед ним.

Захлопнув книгу и оставив ее лежать – с закладкой внутри! – на своих коленях, Лунин поднял глаза ввысь, в закатное небо. Счастливые слезы струились по его лицу. На лице страдальца появилась блаженная улыбка.