Лузер : Столичная

Так будет очень долго. Ты ждешь ее на станции «Кузнецкий мост» уже полчаса, ежесекундно теряя надежду дождаться. Ждешь, пока фигуры людей не сливаются в нечто сплошное, серое, гулкое и басовитое. Ждешь, зная, что в этом городе ничего дождаться невозможно. Тем более если так нетерпеливо ждать. Тем более ее. Можно ждать часы и столетия. Можно проехать тысячи подземных километров. Можно учить наизусть названья станций метро, повторять как молитвы имена переулков и площадей, отращивать бороду, седеть и терять зубы, слушать обещания политиков и сказки Шехерезад. Можно покрываться пылью, паутиной и голубиным калом, наблюдать за коррозией металла и растрескиванием мрамора. Можно стать свидетелем превращения гусениц в бабочек, детей в стариков; с безразличным видом созерцать становления, расцветы, застои, разрушения, падения, Апокалипсисы. Она вечно где-то задерживается. Вечно в буквальном смысле. Может, просто стоит и причесывается в ванной, осознавая свою нахальную правоту. Она знает множество способов заставить тебя мучиться. И, вот уже в тысячный раз проглотив вставший поперек горла комок собственного достоинства, снова набираешь ее номер.

Проклятый город! Даже призракам наверняка гораздо уютнее в питерской сырости. Если тамошний воздух пропитан балтийской водой, то московский просто ядовит, и поэтому здесь лучше раз и навсегда задержать дыхание. Главное не дать вдоху встретиться с выдохом — тогда худо.
Здесь множество запахов-убийц. Например, запах несвежей одежды приглушают дезодорантом, а кислый привкус во рту убивают жевательными пластинками. Это не честно, но зато комильфо.
Здесь всегда можно поддержать разговор, поинтересовавшись курсом доллара или ценами на квадратный метр. Квадратный метр здесь — одна из абсолютных мер всех вещей. Квадратный — значит двухмерный. В двухмерных холодильниках здесь всегда пусто, зато алкоголь и сигареты всегда услужливо рядом.
Пить и видеть сны о далекой трехмерной реальности. И — не дай Бог — ни о чем не думать.
Здешние женщины генетически модифицированы. Они хотят как можно лучше обустроить свою жизнь, а если не получается, то хотя бы купить новую косметику и осеннюю обувь. Они зачастую даже менее чем двухмерны: их горизонтальной плоскостью можно легко пренебречь.
Здешнесть — единственная нематериальная ценность.
Здесь есть невидимые армии, управляемые невидимыми военноначальниками. В толпе их униформу выдает разве что неожиданно белый воротник сорочки. По приказу хозяев они ежедневно совершают харакири прямо на рабочем месте, при этом умудряясь доживать до старости, тащить что попало в карман или в рот, строить дачи в ближайшем пригороде и отдавать детей в спецшколы.
Здесь можно усвоить курс новейшей истории, читая только рекламные слоганы и надписи на стенах общественных туалетов. Здесь разыгрывается так много комедий и драм, что все давно потеряли к происходящему интерес, по инерции поглощая ежедневную порцию мертвечины вместе с дежурной яичницей. Проклятый город!

Так будет бесконечно долго. И, тем не менее, в любой момент, когда совсем не ждешь, она вдруг заявит о себе. Она обязательно даст о себе знать. Когда сидишь в машине, куришь, слушаешь радио — на дорогах как всегда пробки — вдруг телефон издает тревожную мелодию. Чего же ты ждешь? Возьми трубку! Ну! Ало. Это ты? Конечно узнал. Ты уже ждешь меня?