отец Онаний : Почтамп

В этом не было ничего задорного. Я надеялся, что соглашаясь на черную работу, это продлится недолго. Вот покажу себя, и меня сразу переведут в почтальоны. А там работа не бей лежачего.
Мой сосед Мойша, частенько рассказывал как он набрав полную красивую желтую кожаную сумку всяких конвертов потом шел в ближайший магазин, брал там пиво и цедил его сидя где-нибудь на берегу моря. А письма- половина из них никогда так и не доходило до адресата, то есть Мойша их тупо сжигал. Он говорил, что ни в коем случае нельзя ничего выбрасывать- говно обязательно всплывет и тогда всё, пиздец. В Израиле с этим шутки плохи. Только 451 по фаренгейту тебя спасёт. И показывал свою позолоченную Zippo, которую когда спёр в баре у одного пьяного поца.
А чем я хуже. Так я думал. Но судьба моя думала иначе. И показала мне хуй.
На работу нужно было приезжать к шести утра и работать до двенадцати. Там мне предстояло мыть полы, собирать обрывки почтовой продукции, всякое такое дерьмо. И никакого просвета не было видно. Я быстро делал свою работу и решив, что остаток рабочего дня могу сидеть и пить холодный лимонад, я глубоко ошибался. Весь Израиль работает «ляд, ляд вэ савланут», то есть не спеша. Не торопись, браза. Но а что если я не умею так, не умею растягивать на час то, что можно сделать за десять минут. От этого я и пострадал. Закончив свою работу меня гнали помогать делать чужую. И так постоянно.
Мечты о моём чудесном преображении в почтальона Печкина разбились о скалы тупой работы уборщиком помещений. Однажды меня отправили вымыть кабинет какого-то большого начальника почтового отделения. И я всё сделал вери вери гуд и тов меот и вообще охуительно. Но.Но я забыл ведро с грязной водой и тряпками прямо на полированном столе этого начальствующего почтового пидораса. Бывает. Что такого. Но нагоняй я получил серьезный.
- Я записываю вам замечание!-, сказал мне мой начальник.
Да похуй. Дерьмовая работа с минимальной оплатой труда. Подумаешь ведро. В следующий раз я ему насру на стол. Будет ему кошерно.
Но я продолжал работать на почте с шести до полудня, а после вечером ехал в другое офисное здание, здание министерства юстиции, где тоже мыл и убирал. Но уже не так прилежно. Адвокаты люди не злобливые, один правда написал пальцем на своём пыльном мониторе: вытрите пыль, пожалуйста. Но я был не силён в иврите и пыль ему так и не вытер.
Я всё терзал Мойшу, почему эти мудозвоны не переводят меня в почтальоны, ведь я делаю работу тов меот, охуительно делаю эту грёбаную работу. А Мойша только отмахивался от меня и посасывал пиво. Ведь почтальонами работали одни мудаки или толстозадые бабы, у которых задницы были больше самой набитой желтой сумки. Они так пыхтели спускаясь с третьего этажа до первого, куда им всё это разнести, думаю у них у каждой была своя Zippo.
Через два месяца я плюнул на эту работу. Сказал начальнику, что если меня не переведут в почтальоны, я увольняюсь. Начальник сказал, что почтальон это очень высокая должность. И я не дав ему договорить показал ему средний палец, развернулся и ушел.
В тот же день я проделал тот же самый финт в министерстве юстиции. Сказав своей начальнице Анжеле, если меня сегодня же не сделают адвокатом или хотя бы прокурором в этой грёбаной конторе, то я уйду. Анжела только недоумевающее раскрыла рот и стала пускать пузыри как рыба, случайно выброшенная на берег. Адвокатом уборщика, да, я был тогда хорош.
А то, что я остался без работы тогда меня мало волновало. Такого рода работу найти в Израиле было непроблематично. Но на следующий день я пошёл искать не работу, а туристическое агентство. Я купил горящий тур в Испанию, на побережье Коста-Браво и уже ночью улетел в объятия Гауди и паэльи.