Яблочный Спас : В тех или иных мирах

Вовушка спит, и ему снится сон:

Он идёт по сосновому лесу; пахнет смолой и земляничным клопом; на длинных стеблях осоки застыли капли росы.

В прозрачной невесомой вышине между столбов утреннего света тихо поёт свиристель.

Вовушка идёт по едва различимой тропе абсолютно голый, задевая кусты болтающимся удом. От этого становится хорошо; уд слегка напрягается; привстает и вот он уже не уд, но маленькое копьё с наконечником алым.
Как дротик парфянина.
Дерзкий; короткий; острый.
С жалом змеи и прыткостью макаки бонобо.

Внезапно, уд цепляет крайней плотью ветку куста ежевики, и две алых капли проступают в морщинках - ах, неудача...
Вовушка останавливается, проводит пальцем по ранке, и на подушечке левого безымянного остаются две кровавых тропинки.

Скоро, скоро наступит восход. Ему нужно успеть, и Вовушка пускается взапуски с восходящим солнцем.

Мир его скован тяжелыми глыбами льда очень давно. Он и не помнит, когда очутился там, в глубоком подполье, далёком от всех и вся; живущим в коротких вспышках сновидений, впрочем иногда тянущихся, как целая жизнь.

Сколько раз он умирал и рождался, сохраняя при этом здравость рассудка; память и возможности помнить локации тех миров, в которые бросало его.

Единственное, чего он не мог, это сменить по воле своей место, в котором оказался. Чувствуя, что для этого нужно перевернуться; хоть как то двинуть телом, в котором резвились его мозги...

Однако, сколько Вовушка не пытался, ничего не получалось.

Впрочем, все это было давно. Теперь же, отдавшись тихим ветрам сновидений, он плыл по мирам, рождённым в глубинах Вселенной и не строил никаких планов.

Вовушка открыл глаза.

Над верхушками сосен, упиравшихся в голубой свод небес, беззвучно катились одуванчиковые облака. Где-то недалеко задумчиво всплакнул козодой. Сквозь череду ровных стволов корабельного леса просвечивала поляна. Туда он и направился, но, не доходя и десятка метров остановился, услышав из под куста волчьей ягоды пронзительный писк.
Вовушка подошёл ближе.

Под веткой, полной чёрных опасных ягод, свитое из прутиков и сухой травы - медуницы, лежало гнездо. В нем покоились три яйца с рисунком звездного неба, а одно из них, вдобавок, треснуло, и наружу высовывалась маленькая чёрная когтистая лапка.

Беззастенчиво и нагло попирающие каждый из законов одного мира, существование других, мы можем представить лишь теоретически, не особо утруждая себя погружением в темные воды экзистенциализма, ограниченные ледяными оковами практической физики.

Что творится у нас в голове? Что видим на самом деле? Кто выстраивает картинку, когда бодрствуем или спим?

Боюсь, что даже сегодня прямого и честного ответа нет.
А и как может он быть, если научный подход классических теорий соотносится с эзотерикой так же, как полёт майских жуков с основами аэродинамики.

Вовушке похуй на эти нюансы. Он пребывет меж сотней миров, в каждом из которых легко дотянуться рукой до любого их персонажа.
Все это неважно - главное, отправные точки:
Жизнь, Настоящее, Смерть.
Vita. Praesens. Mors.
И то, что дальше.

Вот так и мы пойдём вперёд по оси ординат. Ибо вертикаль это слишком сложно. Об остальном, боюсь даже заикнуться.

Чёрная лапка с тремя когтями слегка надавила изнутри на скорлупу, и яйцо треснуло.

Вовушка подошёл ближе, наклонился и вдруг оказался внутри осколков яйца. Успев лишь моргнуть, он заметил, как чёрные крылья мгновенно охватили небосвод и скрыли собой высоченные сосны, опаловые небеса и овечьи отары из туч, плывущих справа налево.
Стало темно и склизко. День превратился в ночь; тепло стало холодом и отчетливый запах свежей травы заполнил мир вовне.

- Надо проснуться, - мелькнула мысль тихой искрой; проплыла в темноте и, не угаснув, умчалось в бок, по эклиптике.
- Страшно здесь... - Темнота обрела очертания стен и стала сжиматься в исходную точку, отчего Вовушке стало душно.
- Мама... - Прошептал он и громко закричал, ощутив, что голый и на него смотрят все и всё, кто и что был когда-то рождён в этих мирах:
- Мама!!!

- Она обделалась, мам! И обрыгалась! Мама! Иди, меняй ей памперс, я переверну сейчас. - Пятилетний братик стоял над кроваткой и улыбался.
- Иду, иду, сынок, - голос мамы прозвенел колокольчиком из кухни,
- минутку!

Вовушка открыл глаза, закряхтел и с трудом повернулся набок с интересом скосив глаза вниз, на то место, где раньше болтался его раненый ежевикой уд...
То последнее осознанное, что он успел понять и просчитать в исчезающих слоях бесконечных миров было:

- Господи, Господи ежи еси на небеси! Как же мне с пиздою жить то теперь...

Крылья дрозда охватили всё небо, а одинокая звездочка соскользнула по щеке Лаокоона.