Горбатый : Крючок

Когда мне скучно, что бывает редко, я достаю крючок и начинаю вязать.
Нет. Не так.
Когда мне скучно, что бывает редко, но все ж таки бывает, пусть и раз в год, я достаю из коробки в глубине комода, желтый, полупрозрачный крючок из твердого, хорошо зашлифованного пластика, выпиленный с помощью ножа и напильника прадедом для моей прабабки, что, получая маленькую пенсию, вынуждена была вязать из всякого заношенного тряпья цветастые круглые коврики "под дверь" и продавать их по рублю за штуку соседям нашим по дому и по улице. Не она одна, так делали многие бабушки, но все равно поделка эта пользовалась спросом, так как коврики быстро истирались и требовали замены.
Всякий раз, когда в семье у кого-нибудь заканчивалась зубная щетка, на свет появлялся очередной крючок. Не сразу. Сперва со щетки срезалась и сошлифовывалась щетина, после чего щетка считалась заготовкой. Заготовки хранились у деда в ящике с инструментом, в старом школьном пенале футлярного типа. Когда однажды в дождливый выходной я проявил интерес к тому, как же это из старых тряпок родятся из-под пальцев бабушки на свет такие вот цветные мандалы (я тогда называл их "бабушкины цветки"), мне было сказано: "Иди-ка, научу".
Я оказался способным: быстро схватывал движения крючка, проворно соединял одну - заканчивающуюся - полоску ткани с другой – начинающейся, выбирал, какие цвета с какими красивше смотрятся, и в целом процесс меня увлек. Потому деду, по итогам дня, было велено тот час же изготовить для меня крючок. Как бы посвящение такое состоялось, в ковровязальщики. Дед пошел за инструментом и за заготовкой, принес, уселся за стол тут же, в гостиной, включил настольную лампу, стал пилить и шлифовать. Тут уже и этот процесс стал мне интересен, раньше почему-то в голову не приходило, как это на деле происходит. И я уселся смотреть, как дед, повертев в руках выбритый наждаком обмылок щетки, стал старательно выводить из него инструмент для творчества.
- Что, Лёвка, именной тебе сделать?
- Как это, именной?
- Ну, выпилю тут, на крючке: "Лёёё-вааа", - по слогам, нараспев произнес имя дед, проводя пальцем по почти готовому крючку, в том месте, где у зубной щетки была ручка, - И все будут знать, что это твой, именной.
- Хехе. Дааа, - так же нараспев ответил я, ложась щекой на стол и наблюдая за работой деда сбоку.
- Вооот, - опять пропел дед, - ты теперь кушать иди, мама звала. Да спать. А утром будет тебе именной крючок.
- Утром? – было взгрустнул я, но потом понял, что, и правда, кушать хочется, да и спать скоро пора, наверное, раз мама ужинать звала. Так что подскочил со стула и побежал на кухню.
Наверное, я спал крепко и видел во сне яркие мандалы, связанные из старых бабушкиных кофт и платьев, потому что ничегошеньки не слышал ночью. Утром я вышел в гостиную, там всё было по-прежнему, даже инструменты дедовы на столе не убраны. Кинулся к столу и увидел крючок.
"Не доделал деда…" – подумалось мне, - не дописал "Лёва", одну букву не успел. Эх. Придется еще подождать.
Крючок был почти готов. Оставалась малость. Скорая забрала деда аккурат после буквы "В". Домой он больше не вернулся. Когда через день его привезли к дому "попрощаться", как было тогда принято, я вместе с мамой и бабушкой, мало понимающий, не верящий тому, что говорили мне взрослые, но все равно зареванный – от страха и непонимания, спустился вниз. На улице стояли и проходили люди, соседи, пришедшие попрощаться. Я подошел, сжимая в кармане курточки именной крючок с недописанным, каким-то чужим, страшно коротким и строгим именем – "Лев".
"Спасибо, деда, - сказал я каким-то хриплым и глухим, не своим голосом, - прощай, деда".
Потом резко развернулся, обхватил холодный мамин плащ и снова заревел.