штурман Эштерхази : При лунном свете

Я сочиню на вечер два вина.
Точнее, две бутылки "три семёрки".
И бледными чернилами луна
напишет на пергаменте подкорки

о том, что снег начнётся после двух.
А ночи или дня - не сообщила .
О том, что полчища холодных, белых мух
зима на город в бешенстве спустила.

О том, что мартовские па́рубки пойдут
в разгул недели через две, а то и позже.
Ещё в сугробы город завернут
ветра́, и свет, сдирая с тени кожу,

сочится будет мертвенно сквозь дверь
и зыбиться, крестом кладясь на стену.
Ты - недои́мка злата, недозверь...
И тут луна меняет мизансцену.

Войдя в бессонницу, сама скирду́ет сны,
по бледной прихоти своей
врастая в мясо.
Вот на подушке - капелька слюны.
И на лице - застывшая гримаса

в сомнамбулической окраске тишины,
покоя между промежутков жути.
На дно глазное лунные сомы
ушли, легли и не дают уснути.

Пытаясь их словить, бубнишь псалмы,
оспариваешь космос, между этим
лакая с окон изморозь зимы
при лунном свете.