Михаил Конев : Праздничное.

Всю ночь мне снились блины, испечённые на Красной площади. Яркое солнце журило уходящий мороз. Провинциальные люди с гамом болтались по ярмарке, путаясь в бубликах и коврижках. Я стоял у маленькой лавки и наблюдал за тучной женщиной, выливающей тягучее тесто на горячий стальной круг. Кругом пахло блинами и детством. Всё это я очень любил.

Проснувшись, я обнаружил на собственной спине девушку юных лет, чуть старше совершеннолетнего скотча. Её золотистые волосы расплескались по чёрной шёлковой простыне, будто солнце ворвалось в самую тёмную ночь. Тело походило на кровь с парным молоком, залитым в фигуру древнегреческой девы из самых райских садов. Я видел её второй раз, но уже полюбил - спящую, чистую и простую.

Уже на балконе, вытягивая первую сигарету после второго стакана, я понял, что женщины похожи на масленичные блины. Они рядом с самого детства и провожают тебя в последний путь, бывают вкусными и постными, с начинкой и абсолютно пустыми. Не даром сегодня два праздника - женщин и блинов. Я ловил свои мысли и смеялся в окно.

Внутри Садового кольца часто попадались блины с чёрной икрой. Они с гордым видам плыли по Столешникову, запасались Cartier на Петровке и пачкали шубы на Кузнецком. В ресторане Buro они часто пили кофе на странном молоке, облизывая идеально пухлые губы и раскачивая туфлями-лодочками под каждым столом. Их могли позволить себе лишь избранные. Или назначенные, но только по самому высшему повелению. Я любил запивать таких люксовой водкой, чтобы острее ощутить вкус, а наутро его забыть.

Чуть ближе к Патриаршим в конвертик из теста заворачивалась икра красная, стремящаяся с высокому, но ещё не убившая в себе Рязань и Калужскую область. Такие сидели на летних верандах в единственный кедах от Gucci, отгоняя цыганят от пустых сумок Saint Laurent. На последние пожертвования оно покупали игристое в длинных бокалах или давились аперолем, мечтая о чистой и очень дорогой любви. Впрочем, к вечеру реальность побеждала и девицы попадали в рацион к простым парням, умеющим сыпать белый порошок на зеркало барной стойки.

Красная рыба в блинах всегда подавалась в отелях - особый блеск праздной жизни. Они кутались в белые халаты и краснели от утреннего секса. Казалось, их подавали к номеру, как бы повышая комфорт постоянному гостю. Каждая из них стремилась стать привычкой, но душа просилась домой.

Бывали блины со сметаной, чуть пухлые и совсем домашние. С ними хотелось пить чай и проводить вечера в болезни, когда рядом должно быть тепло. С выздоровлением хотелось блинчиков сладких, молодых - с вареньем или сгущёнкой. От прочих тошнило, ведь шоколадная паста всегда была слишком приторной на вкус. Их тоже хотелось запить.

Блины с мёдом готовились для того, чтобы с ними умирать. Каждый мужчина на исходе жизни выпекал такие на домашней плите, чтобы уйти в полном покое. Они провожали в любви, а после тихо делили наследство, никому не причиняя вреда. О таких я старался не думать.

Наконец, простые блины, без начинки. Вкусные, жаркие, светлые и всегда мои. Ими можно наслаждаться всю жизнь, меняя начинку для собственной души. Они влюблялись в мужчин беззаветно, по-детски и навсегда. Я всегда их ценил, но боялся испортить.

Мысли улетели с клубами сигаретного дыма. Кажется, она проснулась - тоже простая и ни на кого не похожая. Пойду сварю кофе и буду мечтать вместе с ней. А потом мы отправимся гулять по бульварам и есть блины в «Доктор Живаго». Праздник же.