varga : Р******

У девушки было две ноги. Они были длинные и поэмистые – как Илиада и Одиссея. Кисть ее жила отдельно в тихом лесном дупле и там ее нашел наш герой – скромный славянский обыватель, истребитель и теплотехник, Бэйбио Скрлатов.

Он ехал в трамвае, одной рукой тиская холоднющие поручни. Другой же время от времени залезал за пазуху и ощупывал пальцы с наманикюренными ногтями. Пальцы доверчиво и слепо совались в ладонь, создавая ощущение, что они не прочь бы и поскулить, да не могут.

Скрлатов жил на два дома, две жены, два тела, два города, три личности и четыре аунтиквариума с рыбками. Ему было тяжело с людьми, поэтому провидение легкомысленно его нашинковала и запассеровала, наделив странным даром вмещать несколько модусов вивенди и когенди (и бибенди тоже).

Среди сосен трамвай остановился и Б. С., похрустывая коленями, направился к красному дому на запад. В доме его все любили и он любил всех: рыбок, хозяйку, роскошную блестящую плиту и бутылку с давно скисшим портером над как(!)мином, она стояла там потому что рабочий, выполнявший заказ выточил ее вместе с каминной полкой из лучшего мрамора, а затем, чтоб услужить, залил в бледно-зеленую бутылку портер, где он и скис. Скрлатов презирал трубочки для питья напитков и частенько поднимал вопрос в парламенте о закрытии Макдональдсов.

Хозяйка в зеленом халате и хаки шортах из-под него походила бы на иранку, но волосы ее были белокуры, а на бедрах сияли намазанные фукарцином бордовые пятна, что она и не скрывала от ближайших друзей.

- Хальо, херр Б., ви геетц?
- Нох айнмаль бир, деточка унд порежь мне абхазскова сыру, мон эстомак сюффер.
- Битте, милорд.

Вдруг у Скрлатова в голове стрельнуло протяжным: «Молочка-с бы!» Рука за пазухой ощутимо заскребла прямо напротив сердца. Скрлатов испугался.

- Гера, и молока еще налей в… блин, чуть не сказал в блюдечко… куу эээ вшинчик.

Хозяйка принесла молоко и Скрлатов напряженно застыл в кресле прямо напротив камина с портером.
- Послушай, Геруся,
- там среди сосен сияет Солнце.
- Почему бы тебе не пойти: приобщиться?
несколько завывая продекламировал Скрлатов, желая спровадить женщину из комнаты.

Геруся ушла, Скрлатов налил молоко в старомодную, глубокую, чистую пепельницу, осторожно достал кисть из внутреннего кармана и поставил ее рядом с получившейся хрустально-белой конструкцией.

Рука осторожно поцокала ногтем по скользкой поверхности и неожиданно легко запрыгнула прямо внутрь, расплескав молоко по всему столику. Парламентарий охнул и побежал на кухню за тряпкой.

Когда он вернулся, рука блаженствовала в пепельнице как в ванной, поднимая то один, то другой пальчик над поверхностью молока, таким образом приобретая сходство с Моникой Белуччи.

Рассудив, что руковая трапеза состоялась (хоть бы и осмотически), Скрлатов приблизил лицо к пепельнице, стараясь рассмотреть диковинное творение природы.

Удерживаясь на большом и мизинце в положении полулежа, рука забавно выгнулась и пощупала индексом и следующим за ним пальцем Скрлатова за нос, а затем игриво скользнув по губам, попыталась проникнуть парламентарию в рот.

Послышался шум открываемой двери и Скрлатов поспешно запихнул мокрую руку обратно во внутренний карман. Геруся зашла с широко открытым ртом и сразу же направилась в ванную смывать с себя Солнце.

В момент захлопывания двери ванной Скрлатов понял, что рука уже вылезла из кармана, свалилась ниже и расстегивает ему…