Шева : Рассказы о Ленине

Жизнь Володьку Кириндясова помотала, конечно.
Но побросав его по большим и малым весям, неожиданно забросила в Ульяновск.
Где Кириндясов, к своему удивлению, и остался.
Нет, не женился. А вот работу нашёл по душе. На авиационном заводе, технологом в цехе гидравлики.
И сама работа была ему знакома, - как раз по специальности, а еще нравилась Кириндясову возникшая непосредственная причастность к огромным красавцам, военнотранспортникам «Русланам», что выпускал завод.
Прямо как пацану.
Впервые попавшему на аэродром.
…Но сейчас Кириндясову было не до изящных и отточенных линий фюзеляжа «Руслана». И гордости за свой вклад в эту красоту.
Неприятность возникла у него на работе.
И крупная.
На периодических испытаниях, которые проводили раз в месяц, потекли рукава высокого давления. Если по-простому - соединительные шланги в гидросистеме. Важнейший и серьёзнейший элемент.
На приёмо-сдаточных испытаниях каждой партии всё было нормально, а вот на периодических, которые с военпредом, - потекли. На самом деле, конечно, гидрожидкость не хлестала струёй, так, из-под наконечника под полуторным, повышенным давлением появлялось несколько маслянистых капель.
Можно сказать - слёзы. Но классифицировалось это как течь.
Военпреды грозили остановить приёмку.
Срочно создали комиссию - разобраться.
Грешили и на оснастку, и на резиновую оплётку рукава, который недавно стали получать от другого поставщика и, самое плохое, - на Кириндясова.
Который будто бы недостаточно тщательно прописал операции в технологической карте.
Под конец расследования перессорились и уже засомневались и в самой конструкции рукава.
Кириндясов был послан в командировку.
В Москву, в НИИ авиационной стандартизации и унификации, который был разработчиком отраслевого стандарта на рукава высокого давления.
Институт располагался возле метро Рижская.
Немного поплутав, Кириндясов институт нашёл, в нужный отдел попал. Рассказал о своих, точнее заводских бедах.
Ему строго, можно сказать - через губу, ответили, что с конструкцией всё в порядке, а то, что у них там, в Ульяновске, руки из известного места растут, из-за чего из-под наконечника рукава слёзы появляются, - так Москва слезам не верит.
Но посоветовали, - да ты поедь, милдруг, к соседям, на Казанский авиационный. Там те же рукава делают, - и без проблем.
Через два дня Кириндясов был уже в Казани.
И тут ему повезло.
Причём, как в той рекламе, - два в одном.
Коллега из цеха гидравлики, приятная во всех отношениях хохотушка-хохлушка Татьяна провела его по всей технологической цепочке. Досконально, до мелочей, показала все технологические операции, оснастку для обжима наконечников.
Даже, хотя и издали, гордость их завода, - похожего на огромного коршуна легендарный стратегический туполевский бомбардировщик.
Но главное, главное - Кириндясов понял, что они у себя не так делали.
С радиусом заточки кулачков обжимного устройства чуток не угадали. Они протачивали по верхнему допуску, а вот казанцы - по нижнему.
Вот это самое чуток и создало проблему.
На радостях, что нашёл, в чём загвоздка, вечером Кириндясов пригласил Татьяну «посидеть».
Нет, не в гостиничном номере, конечно, а в приличном заведении.
Что, впрочем, не помешало ему проснуться следующим утром в квартире Татьяны в не совсем приличном виде.
Хотя Татьяна, похоже, этого совсем не замечала.
Потому что почему-то всю ночь так обнимала и прижимала к себе Кириндясова, будто он с войны вернулся.
Живым.
И не повреждённым, с набором всех необходимых причиндалов.
Расставались совсем как родные.
Татьяна даже всплакнула.
Да и в душе Кириндясова что-то отозвалось.
Странное.
- Да нужное ли? – шевельнулся в нём червячок сомнения.

После поездки в Казань проблема с рукавами быстро разрулилась.
А через пару месяцев Кириндясов об этом уже и забыл.
И вернулся к привычному ритму жизни.
Работа, в выходные - привычные развлечения. В пятницу вечером - законные двести-двести пятьдесят граммов. А после - фильм какой глянуть, или книжку почитать, - чтоб заснуть быстрей.
В этот раз Кириндясов выбрал книгу.
Зощенко, избранное.
Знал, что будет смешно и ненапряжно. Как раз то, что нужно перед тем, как провалиться в сон.
Открыл посредине, наугад, прочёл пару-тройку рассказов, посмеялся.
Хотел уже было отложить книгу, как вдруг увидел - «Рассказы о Ленине».
Это у Зощенко-то?
Заинтересовало.
- Ну, хоть один прочту! – подумал Кириндясов.
Рассказ назывался «Графин».
История случилась, когда ни хера не вождю пролетариата, а совсем мелкому еще Ильичу было восемь.
Поехали они как-то всей семьёй из Симбирска в Казань, в гости к тётке.
А у тётки своих детей тоже было до хрена.
Понятное дело, замутили они в игры играть. Бегали, прыгали.
И Вовка ненароком толкнул столик, на котором стоял графин.
Графин - вдребезги, Вовка - в шоке.
Прибежала тётка. Типа, - Ах вы засранцы! Кто кувшин разбил?!
Кто-то первый пискнул, - Не я! И второй, - Не я! И третий, и четвёртый.
И Вовка тоже, - Не я!
Потому что в этом деле главное - не отрываться от коллектива.
На хрена же самому палиться?
Тётка поматюкалась, про себя, конечно, так и замяли.
Вернулись они домой, в Симбирск.
И прошло два месяца.
И как-то мамаша Вовки зашла к нему в спаленку перед сном, смотрит - а он совсем невесёлый, чуть не плачет.
Слово за слово, расплакался он, - Я это, мол, кувшин давеча в гостях разбил. И не признался.
Ну, мать давай его успокаивать, - мол, чувствует моё сердце, у тебя таких кувшинов будет еще впереди ой-ой-ой.
И дров, и щепок, и чего только не будет.
Еле успокоила будущего вождя пролетариата.
…В этом наивном, детском тексте к удивлению самого Кириндясова что-то его зацепило.
Что - он не мог понять.
Лично он кувшин никогда не разбивал.
Не страдания же молодого Ильича, в самом деле.
И вдруг до него дошло, - что.
Совпадения.
Маршрут: Симбирск, он же Ульяновск - Казань - Симбирск.
Имя.
Его имя.
Время после - два месяца.
Ну, время почти совпало.
Татьяна позвонила ему где-то месяца через два с половиной после той командировки в Казань.
Сказала, что беременна.
Ясное дело, новость его не обрадовала. Да и не готов он был, конечно.
Наговорил ей тогда.
Всякого.
Нагрубил, короче.
Она и бросила трубку.
Две недели уже как прошло с того разговора.
И чего вспомнил, спрашивается?
А вспомнились, почему-то, глаза её.
Бездонные.
Широко распахнутые.
Бесконечно доверяющие.
Тогда.
В ту ночь.
Когда он приподнялся на локтях, чтобы взглянуть ей в лицо, а она крепко-крепко обняла его своими ногами и так прижала к себе, будто хотела, чтобы он весь, без остатка, вошёл в неё.
И остался там жить.
И неожиданная, холодная, трезвая, будто со стороны мысль огорошила Кириндясова, - А может, действительно…мой?
Над теоретически возможным будущим ребёнком Кириндясов никогда не задумывался. Не мужское это дело.
А сейчас вот задумался. Почему-то.
Потом разозлился.
Поднялся, плеснул себе. Хорошо так.
В голове вроде как и прояснилось, чётче стало.
Но не легче.
Мелькнуло, - Может, позвонить ей? Узнать - что, как. Что сама думает делать?
Внутренний голос успокоил и поддержал, - Ну да…Всего лишь позвонить. Это же не жениться!
На самом деле в душе Кириндясов понимал, что он сам себя обманывает, что последствия этого звонка непредсказуемы и наверняка могут решительно и бесповоротно изменить его последующую жизнь, но…
Но не мог он иначе.
Опять же - смог же Вовка!
И Кириндясов взял записную книжку, нашёл нужную страницу и решительно подвинул к себе телефон…

На раскрытую книгу, оставшуюся лежать на диване, то ли от фонарного столба, то ли от возникшего в окне безмолвного, ярко-жёлтого диска Луны упало светлое пятно.
Нет, не солнечный зайчик.
Скорее - лунный.
Аккурат на окончание недочитанного рассказа:
…И тогда Володя успокоился и заснул.
Целуя и закрывая одеялом своего маленького сына, мать подумала:
Какой удивительный ребёнок: он два месяца помнил об этой истории и два месяца огорчался, что он случайно сказал неправду. Но теперь, когда он признался, ему стало легко, и вот он даже с улыбкой заснул.

Что удивительно, - на лице спящего Володьки Кириндясова тоже блуждала улыбка.
Счастливая, добрая.
Будто решил он наконец-то что-то важное для себя.
Может, просто совпало.
А может…
Кто знает.