ivantgoroww : Перемен

Мать держалась за сердце и пронзительно ойкала. Она сидела на табурете облокотившись спиной к стене, закатив глаза. Над её головой завывал радиоприёмник. Звонкий голос Ротару заполнял всё, небольшое, пространство кухни. Мать запустила руку под выцветший халат и ещё раз выразительно ойкнула, затем показательно запричитала, выдавливая слёзы.
- Ой, Витенька, ну по что мне наказание такое, ой, не могу, Витенеенька! – простонала мать.
Днём приходил отец и опять скандалил насчёт квартиры. Они с матерью развелись три года назад, однако накал не угасал и по сей день. Отец ушёл тогда в заводскую общагу и долгое время его не было не слышно, и не видно, а тут он надумал жениться. Бабёнку нашёл с выводком уже и ещё одного ей заделал, и теперь он частенько заходил к нам с ненавязчивым предложением размена: мол, ему на заводе давали квартиру, значит, вроде как, он право имеет, типа Витёк уже лоб здоровый, в армии отслужил, работает в милиции, там ему самому скоро свою квартиру выдадут.
Витёк лениво скатился с дивана, снял наушники и нажал кнопку “стоп” на недавно подаренном Нателлкой японском магнитофоне “Sharp”” и голос певца группы “Кино” замолк.
- Витёоок! - вновь простонала мать.
Витька ввалился в кухню и первым делом вырубил радиоприёмник. Терпеть он не мог эту молдаванку.
- Ой, сердце! Витенька, не могу, колит.
И вот такое случалось каждый раз после того, как приходил отец. Завтра Витьке было на смену и поэтому долго возиться с матерью, участвовать в её спектакле, ему не очень-то и хотелось.
- Скорую может вызовем, коли так всё плохо?
- Не надо, что ты скорую! - чуть оживилась мать, – и так пройдёт - само собой.
- Значит, так болит, - отмахнулся Витёк, - и сделал вид, что собирается уходить.
- Вроде отпускать стало, полегче. Не сердись на мать. Ну ирод этот, батька твой, все жилы вытянул с этой квартирой.
- Сами разбирайтесь, - отмахнулся Витёк. – Мне и на службе проблем хватает, чтобы в ваши ещё лезть.
- Не лезь сынок, прав ты, сами разберёмся. Ты вот что, накапай мне корвалольчика, капель двадцать.
Витёк сосредоточенно скапывал из пузырька жидкость и считал, старясь не сбиться.
- Три, шесть, восемь, десять… Вот, мать, пей и давай заканчивай. Разборки эти ваши, уже вот где, - прислонил Витёк ладонь к горлу.
Мать вроде успокоилась, начала улыбаться. Витька посидел с ней, выпил чаю. Мать включила радио, там передавали какой-то радио-спектакль с актёром Тихоновым.
Вернувшись к себе в комнату Витёк решил, что кассету дослушает на работе. Тем более, что пока эта группа “Кино” ему и не особо нравилась. Толян сказал, что там японец поёт, а так и не слышно, вроде бы по-русски, без всякого выговора.
После дембеля, Витёк сначала чесал репу, куда податься, но потом пришло письмо из местной ментовки, с приглашением в доблестные органы, и он прервал свои раздумья. Если разобраться, а чего там думать то? В путяге он отучился на слесаря, а значит на завод фрезеровать, как и батя. Только Витёк рассудил так: в милиции и перспектива может быть, и пенсия раньше, и выслуга, и лишнюю деньгу из пьяни всякой можно сшибить. Вот и заделался Витёк охранником правопорядка.
Не отслужив и полугода он, как это всегда было ему свойственно, обзавёлся нужными связями: от самого последнего рядового до полковника Никанорова. Работёнка оказалась вполне себе и не сказать, что пыльная. Ходил он по улицам, гонял гопоту, да цыган всяких у вокзала. Кстати пришлась и антиалкогольная кампания, которую развернул Горбачёв, пытаясь спасти нацию от алкоголизма. Пьяных, которых Витёк не задумываясь вытрясал, как Буратин, стало в разы больше. Борьба за трезвые умы граждан шла неважно, как жрали, так и продолжали жрать, только теперь не нормальную водку, а химию всякую, оттого и валились без сознания.
Однако, бегать по улицам и собирать пьянь Витьку вскоре надоело. Стал он задумываться о более тёплом местечке. Неожиданно началась очередная чистка кадров, от нерадивых элементов, позорящих мундир, а Витёк чего, ещё не успел ничего такого, да и знакомство с полканом помогало в этом плане. В общем предложили ему хорошую должность, правда секретную. Оказалось, в милиции есть специальный отдел, который работает непосредственно по охране всяких там спецобъектов, лабораторий разных. Работа не бей лежачего - сиди целый день, плюй в потолок, а оклад двойной и плюс премиальные. Полковник Никаноров поспособствовал переводу туда, у него там кореш в кадрах сидел.
- А чего? - сказал он, хлопнув Витька по плечу. – Ты парень ладный, биография у тебя хоть в газете печатай: батя всю жизнь на заводе в передовиках, мать в школе учительствует, детишек советских уму разуму просветительствует. Сам ты отличник боевой и политической, старшим сержантом уволился, предлагали на сверхсрочную остаться, чего же хорошему парню не посодействовать в благоустройстве.
Уже напоследок он, как бы вскользь сказал, придержав Витька за рукав.
- Вить, ты это, своей, там скажи, что Татьянка моя в магазин сегодня заскочит, пусть она там ей мяска хорошего оставит пару кило.
- Хорошо, Анатолий Павлович.
На службу Витёк приходил к восьми, в неприметное двухэтажное здание, во дворах малой Дорогомиловки. На втором этаже, в самом конце коридора, за железной дверью была небольшая комната в которой было много проводов и разной мудрёной приблуды с мигающими лампочками и бегущими надписями на красноватых циферблатах. Раз в неделю приходили парни в штатском, запирали дверь и переписывали с этих приборов какие-то данные. Ещё в комнате стоял стол, на нём телефон, под стеклом, на столе, бумажка с телефонами, по которым следовало звонить в случае ЧП. Ещё стоял непонятный магнитофон, вроде “Весна - 202”, только какой-то переделанный. Витьку нужно было просто вовремя менять кассеты в этом приёмнике.
Смену он принимал в восемь утра. Потом выпивал чашку крепкого бразильского кофе, который давала Нателлка и ровно в восемь пятнадцать Витёк переворачивал кассету, нажимал на зелёную кнопку над которой было написано “Пуск” и всё – делай, что хочешь!
Что это за объект Витька не знал, да и ни к чему, как говорится: меньше знаешь – крепче спишь! Вот он и не вникал. Перевернул кассету, да плюй в потолок. Постепенно он притащил в эту комнатёнку, вместо жёсткого табурета, пусть потрёпанное, но вполне себе креслице, кореш один из мебельного магазина подогнал списанное. Притащил “Электронику – 211”, в общем стала совсем лафа, а не работа!
Однажды, Никаноров, за армянским коньячком, разговорился.
- А ты знаешь Витенька на какой важный объект я тебя устроил?
- Неа.
- Я сам только давече узнал и то случаем. В баньке парились с одним комитетчиком, а тот и рассказал, что изобрели наши учёные такой хитровыдуманный приборчик, который мозги людям засирает.
- Это как так?
- А просто! В каждом районе, на каком-нибудь здании, вмонтирована неприметная антенна. И на весь район она вещает такой сигнал, который вдалбливает в головы простую мыслю: мол, в стране всё путём, ну там, типа, партия – ум, честь и совесть эпохи, коммунизм - наше светлое завтра! Чтобы особливо не оглядывались люди по сторонам и не вникали в происходящее, а то как вникать начнут - на вилы всех этих коммуняк надсадят. А люди ничего не замечают, их обработают такими вот волнами и забывают они всё, что там заметили, в голове у них начинает играть что-то типа: Ленин такой молодой… И всё, вся мысля диссидентская рассеивается.
- Не может быть и что, никто ничего не чувствует?
- А как ты почувствуешь? Тебя облучат, а ты и рад стараться, коммунизм строить и всё само собой, будто так и было, вот так-то Витёк… Так что ты там у себя клювом не щёлкай, а то как просрём страну нашу великую, превратимся в какую-нибудь Канаду, выучимся по англицки балакать.
- Палыч тебе походу хорош, понесло тебя куда-то, - усмехнулся Витёк, но так как-то настороженно, вроде бы проверяя, шуткует полкан или по серьёзному травит, про антенны эти.
Анатолий Палыч широко усмехнулся, давая понять Витьку, чтобы не напрягался, что пошутил он.
- Ну ты даёшь Витёк, голову то включай, кто мне полковнику милиции такую информацию расскажет?
Конечно Витёк не поверил в такой бред, но теперь он изредка стал прислушиваться к себе не излишне ли он патриотично настроен; нет ли мыслей записаться на строительство БАМа или ещё на какую стройку коммунизма; и не слыша в себе таких призывов успокаивался, а когда невзначай начинал напевать что-то вроде: где-то далеко идут грибные дожди, то резко осекался и оглядывал соседние крыши в поисках той самой антенны.
Толик уже был на низком старте, когда Витёк вошёл в комнату и сразу подскочил с кресла.
- Ну, чего, нормально всё? – спросил дежурно Витёк.
- Нормально, нормально, что ей, дуре, будет - крутится и крутится.
Витёк положил на стол полиэтиленовый пакет с яркой картинкой залихватски оседавшего быка ковбоя, с надписью Marlboro.
- Ничего себе авоська, ненашенская небось! - искренне восхитился Толян.
- Ага, корешок из Польши привёз. Он говорит там все с такими ходят, авосек, как у нас, вообще нет. А этот пакет купил, донёс продукты до дома, да и выкинул на помойку. Прикинь, буржуи зажрались!
Толян вскинулся было уже бежать, но спохватился.
- Забыл спросить, ты кассету с Кином послушал? Как тебе, класс, скажи?!
- Слушай, что-то не врубился я на самом деле, ты говорил, что там японец поёт, а там всё по-русски, да и музон корявенький.
- Да японец там, только русский.
- С дальнего востока что ли?
- Нет, вроде как, с Ленинграда, а там кто его разберёт. Ты дослушал до конца?
- Нет, только первую сторону.
- Ты дослушай, там песня есть вообще зашибенная – “Перемен” называется. Ну, ладно, побежал я.
- Давай!
Смена плыла ни шатко ни валко. Прослушал Витёк до конца, навязанную Толяном запись, и всё равно не врубился, чего хорошего в этом “Кино”- то и дело Модерн Токинг или Аттаван! Витёк вытащил кассету с “Кином” и положил её около пепельницы сделанной в виде голой бабы, которую Нателлка привезла из Болгарии.
У Витька всегда было с собой две пачки сигарет: почти полная Camel и почти пустая пачка Космоса. Витёк старался хорошие сигареты курить реже и в основном налегал на советские. Когда он докурил, то услышал неприятный звуковой сигнал, напоминающий о том, что кассета в чудо-приёмнике закончилась и её пора переворачивать. Поменять кассету Витёк не успел, распахнулась дверь и в комнату ворвался Сашка Скворцов, сержант, который дежурил внизу на КПП. Лицо его было перекошено от проявившейся на нём озабоченности.
- Полкан, твой бывший, звонил, - захлёбываясь частил Скворцов, - там, в общем, мать у тебя в больницу увезли с сердцем, прям из школы, больше ничего не сказал. Иди вниз к телефону, я посижу тут.
Мысли путались, бежали совершенно беспорядочно: что делать? Куда звонить? Вспоминал друзей и подруг, которые работали в системе здравоохранения. Впрочем, всех этих людей, спокойно могла заменить Нателлка. Витёк так и не запустил кассету, положив её на стол рядом с пепельницей.
- Ты это, Сашка, поставь вон ту кассету в приёмник, я сейчас, - крикнул уже выбегая Витёк.
Пока он бежал вниз, вспоминал, как и что было с утра, как мать чувствовала себя, может жаловалась, но ничего не всплывало в памяти. Может и жаловалась, только Витёк спросонок и не обратил внимания, подумав, что мать опять дуркует.

- Что там, как она, чего, куда? - кричал в трубку Витёк.
- Плохо дело, Витёк, с инфарктом её свезли, - спокойно, говорил Палыч, - ты только не дури, не вздумай с поста никуда дёргаться, я куда нужно позвонил, всё сделают. Ты ей в любом случае сейчас не помощник. Всё понял?
- Да, товарищ полковник.

Сашка вскочил изо стола, едва Витёк с белым лицом рассеяно ввалился в комнату.
- Ну, чего там, как мамка?
- Плохо.
- Ну, ты это, давай держись, - сказал Сашка и хлопнул Витька по плечу, при этом дебильно хмыкнув. – Там, я у тебя это, пару сигареток из пачки с верблюдОм взял, ничо?
- Ничего, - смотря в пол, всё ещё не собравшись после того как рассыпался на части, ответил Витёк. – Ты кассету включил?
- Включил, включил, - махнул он рукой и убежал.
Сам не ожидал от себя такой реакции Витёк: прикуривая дрожали руки, отступила тревога и голову заполнило тупое безразличие ко всему происходящему вокруг и к приёмнику этому, и к сигаретам импортным, и кассетам, будь они не ладны, Нужно было просто высидеть остаток смены и мчать к матери в больницу. Не простит он себе если, не дай Бог помрёт она.

Мать быстро встала на ноги. Помогли и Нателлка харчами, и Палыч лекарства достал импортные. В общем, слава Богу! Только вот со страной начали происходить странные вещи: Горбач по телеку обнимался с Рейганом, много говорили о разрядке, что холодной войне конец, что теперь русские и американцы братья на век. Те группы, что были запрещены - теперь пели по радио и по телеку; показывали запрещённые фильмы, печатали запрещённых писателей и на чём свет стоит, каждый советский человек костерил коммуняг.
Словно, в один прекрасный момент, все дружно сошли с ума. А тот самый японец, Виктор Цой, который вовсе и не японец оказался, а кореец, теперь стал суперзвездой, в фильмах его снимают, песни отовсюду звучат, и песня эта “Перемен” теперь чуть ли не гимном стала. Все только и слушают это “Кино”, да и Витёк прислушался, понравилось ему. Это всё Толян, тогда, плохую запись ему подсунул просто. Толян долго волком смотрел на Витька, типа, затёр он кассету ту, шум один какой-то с попискиванием, а Витёк и не помнил ничего в прострации был, когда узнал, что мать в больницу попала.
Витёк иногда размышлял, над тем, что Анатолий Палыч говорил тогда, про антенны. Набрехал значит, всё-таки. Ведь если бы такие антенны были на самом деле, то как бы сейчас все эти события сумасшедшие произошли? Тогда все под гипнозом ходили бы и “Интернационал” пели, а все теперь “Группу крови” поют. Нет, хернёй он на работе своей какой-то занимается. Бесполезно проводит время, и чувствовать он себя стал бесполезным, как и весь советский строй - один сплошной совок из которого нужно валить.
Впрочем, валить из совка Витёк пока не спешил, капиталы нужно было сначала нарастить, подготовить почву, а там можно было и рвануть в какую-нибудь цивилизованную страну, вроде ФРГ или США. Были у Витька уже мыслишки бизнесом заняться. Ведь Нателлка из магазина ушла, открыла кооператив - из Японии гнала теперь компьютеры, и его, Витька, в компаньоны звала. Ты, она, говорит - хоть и не семи пядей во лбу, но парень представительный, коммуникабельный, говорить с людьми умеешь, сходишься с ними на раз-два, давай сделаю тебя свои замом. Типа, чего тебе в твоей ментовке ловить? Ну станешь полканом, если повезёт и кроме лысины и геморроя ничего к пенсии не заработаешь, а у тебя мать болеет…
В общем-то Нателлка, как всегда, права, - так думал Витёк, - завтра секретную конуру эту за ненадобностью прикроют и опять пойдёт он на улицу. Да и время такое - перспективы нереальные, горы можно свернуть если контакт с правильными людьми наладить и в правильное место попасть. Так что с милицией нужно заканчивать, тем более что и секрет уже не секрет - в здании, в которое можно было войти только по пропускам, торговали шмотками на первом этаже и ещё всяким другим барахлом. А парни те, в штатском которые, приезжали снимать показания уже давно не объявлялись. Так что Витёк уже всерьёз намерялся стать бизнесменом!