Уход Кирзоев : Адольф

Адольф Ардалеоныч проснулся, как всегда, едва только слабый свет пробился в его утлое жилищзе сквозь щели меж тонкими досками. Потянулся всеми конечностями, подразмяв затекшие в ночной прохладе мышцы. Сделав пару шагов, взглянул на свое отражение в воде и удовлетворенно крякнул: "Эхх, хорош я, ну хорош!" И заспешил к коптильне – неимоверно хотелось жрать. В коптильне с вечера в режиме вяления доходило свежайшее мясо. Ардалеоныч снял одну тушку, понюхал, издал радостное мурчание и, присев мясистым задком на забор с солнечной стороны, стал наслаждаться завтраком, жмурясь на восток. Занимался жаркий день.
Позавтракав, он пошел обратно в дом, чтоб взять силки и расставить их в траве. И тут услышал тихие быстрые шаги. Она! Опять Она! Истеричка! Ненормальная. Малохольная! Хоть прячься куда. А начнешь прятаться – еще хуже сделаешь. Такое начнется! – И Адольф замер, надеясь, что в этот раз, как, например, позавчера, ему повезет, и мерзкое чудовище его не заметит.
Она вошла, села посреди Адольфова дома и стала издавать этот извечный странный звук. который и те из них, что нормальные, тоже издают, но без припадков и конца света. Адольф старался не дышать, не дрогнуть ни единым членом, ни одним волоском.

И тут у него зачесался глаз… Могло ли так не свезти именно сейчас, именно в этот момент, когда напротив его глаз – глаза чудовища, которое, заметив Адольфа, вызовет бурю, погибель, и все это – под оглушающий, ни с чем не сравнимый вой, от которого ноги подгибаются и сердце почти останавливается, сбившись с ритма!?
Да, могло. Четвертый снизу левый глаз чесался так, что терпеть не было никакой мочи. Внутренне рыдая и осознавая, что в этот раз может не выжить, Адольф бесшумно и, ему казалось, незаметно подтянул тонкую мохнатую лапку к глазу и, едва шевеля коготком, почесал блестящий глазик.

- Аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!!! Бабааааа!!! Бабуляяя! Аааааааааааа!!! Пауууууууууууук! Он опять здесь, бабуляяяяяяя!!!! Я не выйду, забери меняяяяя!!!!

Как порывом ветра, сдуло Адольфа с серой двери деревенского туалета. Быстрее молнии мчал он в лопухи, не успевая даже выпустить паутину, чтоб зацепиться. "Скорей, скорей" – колотилось его сердце и бухало где-то в одной точке между двумя самыми крупными глазами. "Спасся, спасся, ура!" – он зарылся в сухую траву, затаился, слушая надрывно бьющееся в груди сердце. Снаружи, в стороне его дома, какое-то время продолжался вопль, потом раздался топот, шум, голоса, еще топот, наконец – тишина… Адольф осознал, что только что снова пережил самую страшную опасность, самую страшную угрозу его жизни, которая только существовала в этом мире. Напряжение внезапно отпустило, пережитый стресс ударил под дых, ощущая слабовть в ногах и руках, Адольф выполз из травы наверх, к солнцу, прижался к пушистому желтому лицу большой теплой ромашки и тихонько расплакался от счастья…