кусок говна : О любовной лирике

Лирический поэт любовного направления — это причудливое сочетание мазохизма и нарциссизма. Всё бы ему пострадать, да покрасоваться. Красиво помучиться. Эстетично передать душевную боль.

Лермонтов ухитрился в исторически-мифологическом сюжете и, надев маску дьявольского отродья Демона, сублимировать свою неудовлетворённость в романтическом стремлении к якобы кавказской княжне. На самом деле, поручик думал о женских прелестях какой-то дамы блестящего петербургского света.

Что уж говорить о нашей поэтической братве XX и ХXI века! Чуть только предмет желаний даст отлуп (не важно, при первом знакомстве или после двадцати лет счастливой семейной жизни) так сразу хвать за перо — и скорее давить из себя метафоры покруче. Ну и как водится, рифмуя это варево для благозвучности.

«Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим». Красиво завернул камер-юнкеръ, ничего не скажешь. Но что ему оставалось, как только встать в благородную красивую позу и зарифмовать варево? И тайком в зеркало поглядывая при этом, чтобы ракурс был более выразителен.

«У меня любимую украли, втолковали хитро ей своё. И вериги чести и морали радостно надели на неё...» — красиво причитает наш советский классик, великолепный Наум. Помню, я в подобной ситуации восхищался, как замечательно отлил в поэтическую форму поэт свои оскорблённые, расплавленные страданием чувства. Схватил же поэт листочек А4 или там, печатную машинку и запечатлел в стихах для потомков свою красивую благородную душу!

Или взять наших, представляющих современную словесную культуру или даже, блять, контркультуру. Ведь такого нахерачат! Таких метафор накрутят «лес непролазный»; таких форм и размеров невероятных: от хокку до репа или дурного пентона, что хоть святых выноси! А всё оттого, что не дала или отверг. За примерами далеко ходить не надо.

Вы скажите, а как же представители мужественного сурового циничного реализма? Нету у них красивостей. И выносливы они в жизненных передрягах. Так что в стихах вы от них дождётесь только закоренелого цинизма и спасительной самоиронии. Ну, что ж, и такие поэты нужны на пиршественном столе среди разнообразных блюд изящной словесности.

Но всё-таки душу читателя по-настоящему могут потрясти только эти слабосильные ранимые гении, которые живота своего не щадят, но пишут. Которые встают в разные позы, надевают разные маски, лишь бы унять боль и кровотечение любящего сердца.