отец Онаний : Virilis

Славик упорно не хотел какать при всех. Испытанная годами Советская детсадовская система группового какания дала трещину.

— Как это понимать, все какают, а он нет. Он что у вас особенный? — возмущалась, квохчя, плоскозадая воспитательница Эльвира Владимировна. — Все советские дети садятся на горшки и дружно какают. Это известно всем. Все дети, от Магадана, даже нет, от самого Анадыря и до самого Калининграда, какают вместе, потому что это основа основ. А ваш Славик, хочет какать индивидуально! Позор!

— Да вы поймите, — оправдывалась мама Славика, рано располневшая тридцатитрехлетняя женщина с конной непослушных соломенных волос на голове, — поймите же, он просто стесняется. Он и дома какает только в одиночестве. Практически с самого рождения. Как только стал сам сидеть на горшке, с тех пор какает только когда все выйдут.

— А у нас тут нет индивидуального сортира, простите, туалета, — из уст Эльвиры Владимировны периодически вылетали слова из прошлой жизни в крошечном пгт на Севере. — Посадили со всеми, радуйся. Сиди, разговаривай с ребятами, но дело своё делай. Чтоб потом встал и не было стыдно ни перед страной, ни перед нянечкой. А она у нас, между прочим, сорок два года здесь. Сорок два года, и все вместе какают. Это ваш Славик у неё первый. Представляете, у неё было отменное здоровье, а тут инсульт. Но, отошла. Вовремя обратилась к врачам и снова на своём боевом посту так сказать. И я не позволю, не допущу, чтобы какой-то Славик доводил таких людей. Сядь, и начали, и начали так, чтобы дышать было нечем, чтобы через край полезло, как убегающее тесто. Чтобы все обзавидовались.

Ольга Яковлевна, мама Славика, вышла из просторного недавно окрашенного и побеленного кабинета и направилась к детской раздевалке. На стульчике сидел мальчик и ковырял аппликацию приклеенную на спинку в виде букета ромашек.

— Слава, знаешь сколько я сейчас выслушала?
— Не знаю, откуда же я могу знать, если я был здесь, а ты там.
— На всё у тебя есть ответы, как у твоего геройски погибшего отца.
— Да, мамочка.

В тот вечер Ольга Яковлевна решила, что воспитательница в чём то права и нужно с этим что-то делать. И вдруг вспомнила она, что по дороге из детского сада есть старенький скрюченный домишко. В котором живет такая же старая скрюченная цыганка. Про ту цыганку много всякого рассказывали. И что порчу она может наложить, и сглазить, и воровка знатная. Но и добрые дела может сделать если к ней по-доброму.

Утром, мама и сын как обычно шли в детский сад. Только сегодня они вышли на двадцать минут пораньше. По дороге они свернули к дому цыганки и Славик как-то сразу напрягся.

— Мам, а зачем мы идём к ведьме?
— Не к ведьме, а к бабушке. Она нам поможет.
— В чём?
— Во всём.

Больше Славик вопросов не задавал.

Старая цыганка встретила непрошенных гостей на пороге. Юбок на ней было ровно столько, сколько колец на срубе самого старого дуба в ближайшем лесу. Нос был крючковат, мочки ушей отвисли под тяжестью серебряных сережек с вороньим камнем. Цыганка внимательно осмотрела гостей и сказала: «жди здесь». Сама ушла в дом.

Вернулась старуха со старым детским горшком, из который был весь оплетен паутиной. Старуха вытерла паутину подолом своей верхней юбки и протянула матери Славика.

— Трофейный! — сказала цыганка, кивнув на горшок, — Сажай мальца. Посмотрим как он теперь отвертится.
— А вы ему что же молитву какую-то будете читать или заговор? — спросила Ольга Яковлевна.
— Да, особый заговор. А ты будешь за мной повторять. Только слово в слово.
— Хорошо.

Славик безучастно смотрел на всё происходящее.

Процессия вышла в огород и старуха водрузила горшок на небольшой унавоженный пригорок.
— Вот тут хорошо будет. Давай, молодчик, садись, — прошипела цыганка.

Славик нехотя снял шорты и трусы и присел на горшок.
— А ты, мамаша, повторяй за мной: срисрисрисукасри, срисрисрисукасри. Ну чего молчишь, повторяй.
— Срисрисрисукасри, — начала повторять Ольга Яковлевна, — срисрисрисукасри.

И, вдруг, неожиданно, послышался звук, напоминающий град. Бам, бам, бам... Глаза у Славика увеличились, дыхание у Ольги Яковлевны сперло.

— Я что говорила, будет срать как миленький. У меня и не такие срали при всех. Член Президиума срал как по команде. Тьфу, делов-то. С тебя три рубля.

Ольга Яковлевна, всё ещё не верящая своему счастью, безропотно отдала три рубля старой цыганке.

Славик встал с горшка и всё увидели три приличных какашки, которые легли друг на друга как снежинка.

Довольная Ольга Яковлевна потащила сына в сад, они уже и так немного опаздывали.

В детском саду, Ольга Яковлевна забежала к воспитательнице и с порога выпалила ей, что недуг побеждён. На что Эльвира Владимировна скептически причмокнула: «Ну, посмотрим. У нас сегодня манка на завтрак».

— Только вы ему кое-что шепните.


И Ольга Яковлевна прошептала заклинание на ухо Эльвиры Владимировны, при этом как можно более не заметно сунула ей трешку в карман халата.

После приема пищи, перед прогулкой, детей повели на обязательный групповой акт дефекации. Здесь у каждого было своё место. Кто-то прятался в углу, кто-то наоборот выпячивал себя в центр. Славик село немного в стороне и принялся считать количество трещин на окне.

Процесс не шёл. То есть у всех да, а у Славика — нет.

Тогда Эльвира Владимировна подошла к Славику, наклонилась над ним и стала грозно шипеть ему в ухо:
— Срисрисрисукасри, Срисрисрисукасри, Срисрисрисукасри...

Глаза у Славика увеличились, из под попы повалил едкий пар и давануло так, что мальчика подбросило на метр вверх, а всё вокруг обдало фонтаном свежего детского говна.

Из глаз нянечки вытекли две скупые слезы умиления, размазав польскую тушь, которой нянечка пользовалась только по особым случаям.

Стенгазета детского сада «Колокольчик»:
Рубрика «Наши герои».
— Особую благодарность работники детского сада «Колокольчик» хотят вынести Славику Кузину и его маме Ольге Яковлевне за то, что они смогли побороть на ранней стадии индивидуализм и стать настоящими членами коллектива, со всеми вытекающими.

Стены в туалете детского сада перекрасили из зелёного в коричневый, потому что так теперь у Славика всегда.