отец Онаний : нога

В палате было шесть коек, ровно столько же тумбочек, роскошь для солдата- индивидуальная тумбочка, и широкий подоконник, на котором хорошо бы ебать какую-нибудь молодую прыщавую медсестричку. Но, так как дело происходило в Армении, то чтобы кого-то ебать, нужно сначала спросить разрешения у дедушки той, которую теоретически собрался ебать, потом у отца, у дяди, и у трёх её братьев. И всё равно, ебать будут только тебя. Входя, в тебя же, по старшинству: сначала дедушка с паркинсоном и клюкой, потом отец, дядя и три её брата: Понос, Сосун и Вагинак. Но это всё мечты.

Какого хрена, спросите, я делал в Армении – Родину защищал. От кого – военная тайна. Такая секретная, что никто не знает. А я и подавно.

Пока меня везли в госпиталь, пока коновал в белом халате вправлял мне на место ступню, я проклял всё. Потом тот же коновал просверлил мне дырку в районе ахиллова сухожилия и уже в палате к моей ноге подвесили груз. Это называется – вытяжка. Чтобы мелкие осколки костей куда-то вытянулись. Куда – тоже военная тайна. Так я пролежал больше двух недель. В таком положении я спал, ел и справлял естественные нужды. Справлял до какого-то момента. Потом перестал. Мой желудок ушёл на дембель, а я остался. Тогда в палату вошла грозная медсестра с клизмой и сказала что-то вроде «сИнок, сейчас будем какать». Я смог лишь повернуться набок, нога моя по-прежнему была на вытяжке и тут в меня вошли…

Когда из меня вышли, желудок выдал в тазик немножко говна. В последующем, в меня входили раз в два дня, как я не артачился. С каждым разом я выдавал всё меньше и меньше, а меня ругали всё больше и больше.

Однажды в палату зашёл начмед и отругал меня за то, что я небрит. Не по уставу, ёбаный мой рот. Так точно, ёбаный мой рот. Медсестра принесла тазик с теплой водой, мыло, зеркало и бритву. Пришлось бриться. Но усы я оставил. Вольному воля.

На исходе третьей недели меня всё-таки собрались оперировать. Пришёл старенький доктор, посмотрел на меня уставшим взглядом и приговорил готовиться к операции.

Утром следующего дня меня отвезли в операционную. Я был наг и светел как ангел. Мне дали наркоз и я вырубился. Когда очнулся, вокруг было темно. Я лежал на каталке, весь обоссаный с головы до ног, как будто на меня помочилось всё отделение госпиталя, и с такими болями, что лучше бы они меня зарезали. На мои крики пришла медсестра и вколола мне что-то сладостно успокаивающее, возможно в её шприце был экстракт чурчхелы. Я залепил зенки и провалился в небытие.

Потом был долгий период возлежания в палате, когда ты опять никому не нужен. Ни ЛФК, ничего. В меня снова раз в два дня входили. И я стал потихоньку сходить с ума. Мои сожители по палате явно хотели меня убить. Но бить лежачего- это всё таки западло.

Наверное, дней через семь-десять после операции мне впервые за всё это время разрешили, нет, не попробовать встать, а просто сесть на кровати и свесить ноги. Я сел и упал в обморок. Голова закружилась от долгого горизонтального положения. Но начало кона было положено. С тех пор мне стали разрешать сидеть.

Но больше всего тогда я хотел нормально посрать. Без проникновения. Самостоятельно.
И вот в один прЭкрасный вечер я очень захотел. Это был выходной и в отделении кроме дежурной медсестры никого не было. Я стал звать её на помощь, чтобы она как-нибудь отвела, отволокла меня в туалет. Но медсестра была занята просмотром сериалов и не реагировала. А моих соседей по палате не было, все ушли курить во двор. Тогда я потихоньку сполз с кровати и пополз в сторону двери. Реально на руках, лишь немного помогая себе здоровой левой ногой, я боднул дверь и выполз наружу. Медсестра завидев меня гаркнула что-то вроде «ползи обратно». Но я послал её нахуй и пополз в сторону туалета. Взобравшись на унитаз я просидел там около часа. Процесс был долгий, но просрался я тогда за всю группу российских войск в Закавказье. Обратно в палату я полз победителем.

Утром ко мне пришёл доктор, который делал мне операцию и отругал за «самовольное оставление части». Но при этом сказал, что пора бы переходить к ЛФК.
Мне притащили костыли и помогли взобраться на этаж выше в кабинет ЛФК. Заведовал этим кабинетом беспробудный пьяница Артак, отчество не помню. На меня ему было абсолютно наплевать. Для него я был скорее назойливой мухой, чем пациентом. Но кое-что он мне всё-таки показал.

Я стал усердно трудится, чтобы поскорее встать на ногу и свалить из госпиталя. Срок моей службы уже закончился, на носу был новый год и я очень хотел вернуться домой.
Но как бы я не старался, никто меня не выписывал. Тогда я решился на кардинальные меры.
Я спустился во двор, доковылял до домика, в котором заседал начальник медицинской части и стал просить его меня выписать. Но начмед тоже отмахнулся от меня как от назойливой мухи. Мол, посмотри, как ты ходишь – никак, еле-еле. Иди в палату. И тогда я просто послал его нахуй. А что мне было терять. Я солдат срочной службы, у которого срок этой службы вышел два месяца назад, лежу в госпитале в другом государстве и мной в принципе никто не занимается, кроме меня самого.

Начмед побагровел всеми своими подполковничьими звездами и приказал меня немедленно выписать. Даже костыли у меня отобрали. Но мне было плевать.

Меня привезли в часть и на моё счастье мой бывший командир роты смог договориться, чтобы на завтра меня посадили в грузовой самолет до Ростова-на-Дону. У меня не было ни нормальной формы, ничего. И ротный выдал мне свою старую даже не снимая погон. Так я и летел в майорской робе. Зато на вокзале Ростова меня ни один мент не тронул.

Там в первой же аптеке я купил бадик и сел на проходящий автобус. Дальше меня подвезли какие-то менты. Опять спасибо майорским погонам. И я наконец-то оказался дома.


p.s.
Самое смешное, что через год мне нужно было делать повторную операцию. Я пошел в военкомат, взял направление в военный госпиталь в Волгоград. Прохожу себе обследование и остается мне только поставить визу начмеда, чтобы назначили операцию. Прихожу к начмеду и кого я вижу – тот самый начмед из ереванского военного госпиталя. Он меня не узнает, слава богу. А потом смотрит мою карту. То, где получена травма и говорит: «а ты живой еще, сука». И ставит мне визу.

Операцию, кстати, делал его брат. Хорошо сделал.