Khristoff : Зина_ТОМ_I Глава_I I I (эспандер)

Гулко. Протяжным эхом, падая в черную пропасть, увитую причудливой вязью чугунных перилл, раздаются шаги. По ошибке приняв их за чечетку подростковой стаи, всегда такой любопытной и досадливо несвоевременной, я не придал им по началу значения. А скорее, просто не услышал, поглощенный экзекуцией. Хруст Зиночкиных костей, собственный ярости хрип и множительное эхо ввели меня в это заблуждение. Но сейчас, когда ярость моя поутихла, а тело зиночкино подстыло и замерло нелепым свертком в кровяных узорах, сейчас я отчетливо понимаю, что это одинокие тяжелые шаги. Шаги ко мне. За мной.

Как это обычно бывает, от ужаса тело мое онемело, грудь сдавило мертвым криком, волосы вздыбились. Парализованный этими шагами, будто бы глупый суслик светом автомобильных фар, я словно обратился в статую. Шаги ближе. Их гул бьется в висках, многократно усиливаясь страхом. Ничего больше нет кроме этих шагов. Я пытаюсь вспомнить молитвы, но ничего кроме совершенно нелепой детской считалочки, скованный страхом мозг, не в силах выдать. Я чувствую, как тело мое крошится. Будто сухарь под жерновами резцов, я перетираюсь в этом грозном тяжелом эхе.

Наконец, когда ожидание становится нестерпимым, и я не в силах себя сдерживать, начинаю саморазрушаться, шаги начинают стихать, вместе с тем обрастая тенью, которая растекается по стене безобразным пятном. Впрочем, тени я не боюсь, напротив – успокаиваюсь и перестаю сдирать ногти с пальцев и откусывать губы. Если есть тень, если эти шаги отбрасывают тень, то мне боятся нечего. Те, которых я страшусь, которых с ужасом ожидаю после каждой экзекуции, тени не отбрасывают.

Вот шаги совсем стихли, переходя в безобидное шлепанье, а еще секундой позже на лестнице появилась фигура человека. Неизвестно почему, я здороваюсь с ним.
- Здравствуйте, - говорю я ему, хотя это и необязательно.
- Добрый вечер! – приветливо отвечает незнакомец. Тут он спускается, наконец, на мой этаж и я могу разглядеть его. Это самый заурядный мужчина возрастом скорее сорокалетний, со всей сопутствующей атрибутикой. Его заурядность кажется мне даже вызывающей, гротескной. Впрочем, виду я не подаю. Мужчина, между тем, остановился и кивнул в сторону Зиночкиного тела:
- Что это с ней?
- Да вот. Утомила, понимаете ли. Вечно одно и тоже, с утра до вечера. Да и в постели была неинтересна. В общем, нервы сдали, вот я и пришиб ее.
- А. Понимаю. У меня у самого такая же хреновня была. Только с тещей. Ну, сам понимаешь, тещу зарубить – святое дело.
- Это верно. Топором зарубили?
- Ну да. На даче. Я как раз собирался стену для сарая подправить, а тут она выходит. Я здороваюсь, мол, здрасте Анна Марковна, хуе-мое. А она мне начинает с утра гнать в уши, что мол, чего-то я вчера того не сделал, а того сделал, но не так как надо, в общем – с утра прямо заела. Ну и я по итогу не выдержал и в винегрет ее порубал, свиньям скормил. А ты я смотрю ногами?
- Да. Инструмента не было под рукой.
- Ногами зря. Эдак, на ботинках разоришься. Ладно, братан, пошел я. Удачи!
- Удачи и Вам! – воскликнул я.

Мужчина спустился несколько ступенек вниз, потом внезапно остановился и полез в карман куртки. Долго там копался, беззвучно шлепая губами рассеянные ругательства, потом, наконец, выудил оттуда небольшой кругляш и протянул мне.
- Вот. Возьми братан.
- Что это? – спросил я, наклоняясь к нему и протягивая руку к неожиданному презенту.
- Это – ручной эспандер. Охуенная вещь. Этот еще наш – советский. Вещь! Ты его полгодика посжимай каждый день хотя бы по тысяче раз, потом любую мразоту будешь руками душить. И крови меньше и ботинки целее. К тому же бабы когда их душат – кончают. Научный факт!
- Спасибо большое! – растроганно воскликнул я.
- Да не за что! При следующей встречи бутылку поставишь.
- Заметано!

Мужик ушел вниз, на этот раз бесповоротно. Я постоял еще на лестнице, вслушиваясь в удаляющиеся шаги, уже совсем не страшные. Потом посмотрел на эспандер. Черный резиновый бублик, размером с хоккейную шайбу, чуть меньше. По краям было выгравировано: «Ручной эспандер» - внизу. А сверху: «Таганрог». Между ними два морских якоря. На обратной стороне было написано «Цена 28 коп.» и «ПБ7 190 066 Т9» . Я еще немного полюбовался подарком, посжимал его десяток раз, потом сунул в карман. Взвалил на себя мертвую Зину и отнес ее в квартиру, где положил тело в холодильник. Затем написал небольшую записку Зининым родителям, где просил меня извинить за смерть дочери.

Домой я шел в приподнятом настроении. Даже что-то насвистывал по дороге. И сжимал эспандер. Раз, два, три…. Раз тридцать сделал зараз. Неплохо!