Шева : Любовь приходит и...(св.рассказ)

Как ни странно, а бродить по супермаркету Геннадию Ивановичу нравилось.
Он подолгу мог стоять в том или ином отделе, зачарованно рассматривая яркие, причудливые упаковки какого-нибудь товара, или любоваться шеренгами из сотен разноцветных бутылок с импортным алкоголем, или, как ребёнок, застыть перед огромным аквариумом, в котором плавала диковинная живая рыба, а на дне шевелились лобстеры с крепко связанными клешнями.
Геннадий Иванович чувствовал себя примерно как тот лобстер, - видит глаз, а зуб неймёт!
Нет, он конечно выбирал, приценивался, чтобы он купил. Если бы у него были деньги, бесстыдно указанные на ценниках.
Поскольку процесс уж больно походил на дрочку, Геннадию Ивановичу вскоре становилось стыдно, и он, одёрнув себя, прекращал это неблагодарное, да и чего уж там, - неблагородное занятие.
Но сегодня Геннадий Ивановичу было не до бесцельного шатания по современному продуктовому складу-музею имени Гаргантюа.
У него была конкретная задача, - скупиться к приходу гостей. Вернее, гостя, а уж если быть совсем точным, - гостьи.
Соотнеся набор хотелок с финансами, «поющими романсы», Геннадий Иванович, не кривя перед собой душой, понял, что растекаться по древу особо нечем.
И решительно остановился на скромном, небольшом сухпайке: две пачки печенья «Мария», плитка пористого шоколада, кусочек твёрдого сыра. Нарезанного изящными тонкими ломтиками, конечно.
Почти студенческий вариант. Когда «как молоды мы были».
Ну, и бутылка вина, ясное дело. Полусладкого. Для разгона процесса.
Уже собирался идти к кассе, как вдруг вспомнил, что хлеба-то у него совсем нет.
Пошёл в хлебный отдел, взял половинку батона. И вдруг залюбовался горой только что, при нём вываленных в лоток, свежайших, румяных, дразнящих тонким, нежным, ванильным запахом плетёнок.
Геннадий Иванович представил, как эта плетёнка будет смачно похрустывать, когда он начнёт ломать её к чаю, и не выдержал, - взял.
Решил, - опять же, может и сегодня вечером пойдёт, если закуски мало покажется.

Любу, Любашу, Геннадий Иванович знал с незапамятных времён. Еще когда работал в проектном институте. Он - инженером-конструктором, она - техником-конструктором.
С того времени прошло уже добрых два десятка лет. Но их дружба, а точнее - связь, или, как теперь говорят, отношения, не менялись.
Разве что интервалы между встречами стали длиннее.
Технология же встреч за годы была уже так отработана, что превратилась в ритуал.
В пятницу, когда рабочий день на час короче, Люба приезжала на холостяцкую квартиру Геннадия Ивановича. Полчаса, минут сорок душевного разговора под бутылку вина о житие-бытие, затем перемещение в кровать, душевное удовлетворение насущных, вернее, назревших физиологических потребностей, небольшой расслабленный отдых и «снова в бой», - Люба уезжала домой, к мужу и сыну-оболтусу.
…Сегодня Люба немного припоздала. Как сама она по-хохляцки выразилась, - запиздала.
Быстро сняла в прихожей свою курточку и прошла в комнату. Где на журнальном столике были выложены нехитрые угощения и стояла уже открытая бутылка вина.
- Ну, раз ты опоздала, темп надо ускорить! – предложил Геннадий Иванович.
- Согласна! – ответила Люба.
Выпили по бокалу и Люба захрустела печеньем. Первая пачка исчезла вмиг.
- Знаешь, я сейчас худею, к вечеру кажется - съела бы слона! – с набитым печеньем и сыром ртом пожаловалась Люба.
Геннадий Иванович с неудовольствием отметил, как не по плану стремительно тают приготовленные им угощения.
В голове мелькнуло, - С такой жопой куда тебе еще влазит?
К свои сорока пяти Люба хотя и была «ягодкой опять», но заметно раздалась и пополнела.
Став немного похожей на танк.
Но не на изящный Т-34, а на похожий на приплюснутую коровью лепёшку Т-72, или даже на Т-80. Разве что без пластин противоснарядной динамической защиты.
Учитывая голодно-боевой настрой подруги, Геннадий Иванович с грустью понял, что если он сейчас достанет плетёнку, она быстро будет уничтожена, как и всё остальное.
- Обойдётся! – решил он, - В конце концов, что она, жрать сюда пришла?
И налив еще по бокалу и кивнув в сторону спальни, многообещающим голосом записного ловеласа предложил, - Ну что - перемещаемся в апартаменты?

Утром Геннадий Иванович проснулся, потянулся и, вспомнив вчерашний вечер, повеселел.
Славно вышло! Душевно.
Геннадий Иванович совершил утренний моцион и полный сил и хорошего настроения, вышел на кухню.
Вскипятил воду, налил её в любимую большую чашку с вычурной фигурной надписью «Ты The Best». Бросил в чашку пакетик чая.
Достал из холодильника пачку масла.
Обрадованно вспомнил за плетёнку. Отрезал от булки «попу» и еще два толстых ломтя. Не спеша, аккуратно намазал куски булки толстым слоем масла.
Пол-литровая баночка вишнёвого варенья, стоявшая на столе, аппетитно призывала, - Залезь в меня!
Чайной ложечкой Геннадий Иванович то ли наклал, то ли наложил, одним словом, намазал растекающееся варенье поверх лоснящегося после холодильника масла.
Пальцем подхватил норовящую было упасть липкую, бордовую каплю, облизал.
Взял «попу» в левую руку, поднёс ко рту и нетерпеливо, жадно откусил половину.
Проглотив её в два приёма, сразу же забросил в рот и оставшуюся половинку.
Было не просто вкусно, а очень вкусно.
Как говорили на родине Любы, - дужэ смачно!
Подумал, - Правильно сделал, что сохранил плетёнку! Не зря покойный дед любил приговаривать, - Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!
И взяв в руку второй кусок булки, неожиданно для самого себя, будто возражая кому-то, произнёс с лапидарным, даже где-то латентным упрёком, - А нехуй!