Az esm : Прогулять работу или получить шанс выжить

В 1993 году, приблизительно в конце октября, на работе дали получку, (Ленерт традиционно для себя работал в газовой котельной), но это не важно, главное, что получку дали, а то в том году везде задерживали.
А что обычно делает двадцатидевятилетний семейный человек (жена, двое детей) мужчина «в полном рассвете сил(смайлик кривой ехидной усмешечкой) с получки? Выпивает. Выпивать с получки это традиционная постсоветская забава, можно сказать традиция (автор может быть и неправ, или отчасти прав, но ему кажется, что он прав). Да и нет ничего дурного, чтобы пропустить в интеллигентной кампании рюмочку-другую, если соблюсти приличия и знать норму и меру.
Ленерт алкоголиком и разгильдяем не был, отнюдь, скорее наоборот, примерным семьянином, помогал супруге в походах по магазинам и даже иногда лично кипятил постельное бельё, (была в эпоху отсутствия стиральных машин-автоматов такая мода, засунуть в выварку (то бишь здоровенную такую кастрюлю, (бывают двух типов- оцинкованная –которая поменьше и эмалированная которая побольше)) и кипятить.
Но был у Ярослава недостаток, (прямо скажем- постыдный грешок)-он баловался стихоплётством.
И вот ещё такая малюсенькая «фишечка»-(это сейчас звучит не «пафосно»)- в «октябре выдали зарплату»,а в октябре 1993 года зарплату могли выдать, а могли и не выдать.
Двадцатидевятилетний мужик, стихоплёт, что он с получки делает?- ага правильно угадали,- бухает, бухает курилка!
Выпивать дома на кухне «брежневской» планировки двухкомнатной квартиры, сам на сам, (жена может выпьет чуть –чуть дрянной разлитой в гараже каком -нибудь водки, по бывшим магазинам «горкоопторга» развезённым, от которой белое кольцо в районе бутылочного горлышка), а там продолжай без неё (это не для поэтов!), поэтому Ярослав поехал с пересадками на Санаторный проезд к Василию, в ту самую единственную в те годы жилую пятиэтажку, которая находилась в районе курортной зоны недалеко от в те годы работавшего, а ныне( к большому сожалению автора) превращённому руины ресторана «Долинск».
Вот такая вот публицистика, вот такая вот вечная молодость.
Василий был личностью весьма колоритной. Занимался восточными единоборствами, играл на гитаре, писал стихи, причём к своему творчеству в искусстве поэзии относился очень серьёзно.
Реально, лучше, чем у Василия, вариантов, где «забухать»(да будет мне прощена тяга к подобным словечкам, это исключительно для передачи атмосферы) не было. Во-первых, у Васи в магнитофоне «музон» всегда отличный, отличный – это означало, что «музон» был и в его и в Васином вкусе, «Даер стрейтс», «Дженис Джоплин» ,-в таком ключе… И, главное, Вася- собеседник хороший и когда они выпивали, они предметно так могли поговорить о поэзии Иннокентия Анненского, о прозе Фёдора Сологуба или о проблемах переводной поэзии, ну, например, тот хорошо (по их мнению) перевёл Артюра Рембо, а тот плохо(опять таки по их мнению, (а об их компетентности мы здесь условимся не судить)).

Естественно, насколько хорошо звучит, например Артюр Рембо или тот же Шарль Бодлер в интерпретации того или иного переводчика, без бутылки «портвешка» или водочки не обсудишь, но точнее обсудишь конечно, но помилуйте, сравнительно молодые ребята, как выпьют не барагозят, морды никому не бьют, сидят себе в Васиной комнате, где книжные полки из полированных кусков древесно-стружечной плиты сделаны, Анненского обсуждают.
Ась, что ты сказал, ботаники? Это Вася то ботаник? Вася занимался всю жизнь боевым у-шу, крутил шест, что твой Джеки Чан и мог ножкой от пианино из морёного дуба с надписью « ликвидатор» укатать в асфальт до пяти неподготовленных гопников, спокойно так, разве, что запыхавшись, от того что много курил. «Ликвидатор» был с ним всегда и если городовые останавливали и спрашивали «что у вас в сумке?» обычно ответствовал, дескать музыкальные инструменты реставрирую и вот буквально несу ножку от пианино, чтобы завтра очередной заказ выполнить. «Почему ночью? Почему в три часа ночи?- ну вы же сами видите, иду на своих ногах. Карманы- да можете вывернуть, там ничего запрещённого.» Засиделся у друзей, домой иду.
Ленерт знал, что у Васи закуски не бывает (или почти не бывает), потому, что ходить на работу, которая отвлекает от творческой деятельности это не его «стайл». В том году, осенью 1993 года Василий Школьный в работал в газете «Наше дело». Газета выходила на скверной бумаге, покупалась не очень хорошо, поэтому к Васе предполагалось приходить со своей закуской.
Предварительно позвонив, положив в целлофановый пакет кусок варёной колбасы, горячительную
(сорок градусов) настойку «Джулат», и две бутылки какого-то «шмурдяка», облачившись во всё джинсовое, за исключением старого длиннополого плаща, худощавый и долговязый Ленерт двинул штиблеты, направил стопы свои в Васином направлении то есть в направлении пятиэтажки в Долинске, где жил Василий с мамой и многочисленными женами, да нет вы не подумайте, что их было много одновременно, (с какой-то очередной),но многочисленными, потому, что уйдёшь из гостей к Василию, у него одна жена, заскочишь через месяцок- другая.
Вася был однолюб. Каждая очередная его супруга была единственная и окончательная. И как там у «Крематория», (в смысле есть рок группа такая), « и если бы можно собрать всех женщин, которых любил он, тогда пришлось бы в срочном порядке арендовать стадион.»
Обитую толстенным дермантином синего цвета дверь единственной в курортной зоне пятиэтажки открыла Наташа. Имя у Наташи не изменено, а фамилия упомянута не будет, так что морального вреда от этой публикации Наташе никакой, но если это будет кто –то читать кто в теме, то та, которая в театре работала художником-декоратором. Пригласила в Василия кабинет. И вот когда Ленерт вошёл в комнату, где обычно обитал Василий, он, думавший, что мало чему сможет удивляться, всё же удивился. Удивился он необычностью внешнего вида типажа, которого он в Василия комнате увидел. В кресле «а-ля шестидесятые» сидел молодой человек в униформе. Но что же было в этой униформе необычного? Она была бутафорская, как в театре - офицерское «пэша», то есть полушерстяной френч без погон. На ногах начищенные до блеска хромовые сапоги, как на картинах с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Важной деталью была портупея с ремешком через плечо, не знаю даже как её описать, такие бывают у военнослужащих вооружённых сил Корейской Народно –Демократической республики, вот тут я начинаю попадать в точку, субъект был одет как северокорейский военнослужащий. Картину дополняла пилотка с синими кантами, летная, но без кокарды. Погон, каких-либо знаков различия не было. Роста товарищ субъект был выше среднего и в магазине готового платья сорок восьмой размер четвёртый рост был бы как раз его формат.
Весь этот стиль «носерн Корея милитари» был отутюжен, словно это солдат из роты почётного караула.
Идеально была выглажена рубашка цвета «хаки» . Военторговская заколка блестела, тоже начищенная пастой «гойя».
Если прорезюмировать, «фрик» был тот ещё, какая-то довольно редкосная, необычная порода фриков, короткая причёска, идеально выбрит, похож на офицера неизвестно какой армии мира из постановки провинциального театра.


Как же звали этого фрика? Как -то по прибалтийски. Может Янис? Ну ладно, пусть будет Янис. Как выяснилось, в настоящей армии Янис не служил, но военная форма ему была очень по вкусу.


Янис пил чай. Как и полагается фрикам в стиле «носерн Корея стайл» от распития алкоголных напитков Янис отказался. Наташа принесла рюмки под этот самый «Джулат». И повод выпить как раз таки был- Вася наконец устроился на работу. Устроился инкассатором и Янис (назовём его Янис) Василию посодействовал в этом его трудоустройстве.

О такой работе в Энске можно только мечтать, стабильная зарплата, полный социальный пакет.

Вася дал ему перед уходом кассету ДДТ «Чёрный пёс Петербург». Сказал: «Свежачок.»
Ленерт ушёл от них не поздно, часов в девять вечера, Янис ещё оставался там.

Ярослав думал, что в ближайшие недели зайдёт к Васе и кассету с «ДДТ» вернёт. Но не получилось.



Прошла осень, наступила зима –тревожная зима конца 1993-начала 1994 года
Одним зимним февральским днём, Ленерт сидел в своей большой, (как две стандартные комнаты в «хрущёвке»), именно в своей, потому, что после ухода дедушки в мир иной, (бабушка Аннет Йозефовна туда не заходила), комнате в частном доме.

Чёрно – белый катодно - лучевой телевизор( в зале был приличный, цветной, а тот, то был в дедушкиной комнате, чтобы бабушке не мешать фигурное катание смотреть попроще, считай самый дешёвый, который можно было приобрести в тогдашнем главном в городе магазине радиотехники «Орбита» назывался «Рассвет 307-1».

Телевизор показывал новости самого тревожного свойства: совсем недалеко от Энска, в Чечне шла война.

Из комнаты была хорошо видна калитка во двор, район был тихим, и если в калитку стучали, то из комнаты Ярослава было хорошо видно, что кто - то пришёл.

Скоро должен был быть праздник -23 февраля, день Советской Армии и военно –морского флота.
Только вот отмечать его как –то не хотлось, вот уже не думалось ефрейтору запаса Ленерту, что будет он у себя дома слушать сводки с фронта. А фронт был рядом, до фронта было может километров двести, может меньше.

Через обрамлённый стальным, сварным, окрашенным в зелёный цвет уголком забор из сетки-рабицы виднелся строиный силуэт женщины в приталенном пальто.

Ярослав надел глубокие «азиатские» галоши и пошёл к калитке встречать гостью.
Гостьей оказалась Наталья- жена Василия Школьного. Она всё время бормотала «Вася пропал», заходить не хотела, но Ленерт сказал, что ничего не предпримет и ничем помочь не сможет, пока она не зайдёт, они не выпьют чай с малиновым вареньем, именно малиновым, потому, что этого варенья в изрядном количестве Ярославом было с Украины привезено.

Суть рассказа, синопсис так сказать, заключался в том, что Василий Школьный исправно работал в службе инкассации, работал, работал, а потом исчез, с работы звонят, ищут, грозятся, что уволят за прогулы, времена трудные (а жить на что?).
Перед Натальей стояла кружка с крепким чаем на блюдце, стеклянная розетка с вареньем и сливочное масло на блюдце, но к угощению она не притронулась.
Ленерт жевал бутерброт, пил чай и обдумывал план поисков Василия Школьного. Всех его знакомых он, конечно же не знал, но предполагал, что Василий может находится у Георгия Яропольского-широко известного в узких кругах местного поэта.
В комнате Ярослава разрешалось курить в форточку, что Наталья и делала.
«Подожди на улице, я переоденусь» сказал Ярослав, в тот день он как раз не работал, почему бы в поисках не помочь».
Они сели в «Икарус», ходивший по второму маршруту, потом пересели на «Лиаз», ходивший по одиннадцатому.
Их путь лежал в район городской противочумной станции, где жил Георгий Яропольский.

Когда они подошли к двери поэта Яропольского, от двери шёл сильный табачный запах, говоривший о том, что хозяин дома, о том же говорила и грохочущая в квартире музыка в стиле «тяжелый рок».

Василий находился там, в этой квартире, видать говорили они о поэте и поэзии. Лица у обоих были ну очень усталые и отёкшие от таких разговоров. При этом сразу оговоримся, что оба героя этого повествования были сугубо правильной ориентации, ну выпивали, ну было дело, ну не вышел человек на работу в поэтической и водочной круговерти.

Но не в этом суть. Суть в том, что 24 февраля 1994 года в районе Энска потерпел крушение инкассаторский самолёт превозивший «мелочь», то есть мешки с металлическими монетами.

А самое главное, что именно Василий должен был лететь этим рейсом, забирать отчеканенные на Ленинградском монетном дворе деньги, несколько тонн монет. Все члены экипажа и пассажиры погибли.

Василия Школьного конечно –же из инкассации уволили. Но какие мелочи какое-то увольнение, если человек остаётся в живых.
Фрика Яниса тоже в ту поездку в Питер не взяли, он сначала думал, что ему очень не повезло и, говорят поначалу очень даже сетовал. А потом понял, как сильно ему повезло, его след потерялся, потому что больше с ним автор не пересекался, но надеется, что он жив и ныне здравствует.

С Натальей Василий Школьный вскоре после этих событий расстался, но это совсем другая история…