Az esm : Иветта и Энцелад

Место занять должность старшего специалиста по сельхозроботам в животноводческой фирме «Брайтфилд» мне досталось неожиданно, её нашёл старина Ион –отец моего мужа Петру.
Я согласилась, работа была по образованию, моей институтской специальности, к тому же из родного Элингена меня будет забирать автобус.
Автобус с гибридной ходовой установкой, через поля, по тропам, известным только водителю и навигатору.
Стоял ещё тёплый ноябрь 2555 года.

В первый раз при осмотре рабочего места мне всё понравилось- кабинет с новейшей климатической установкой, с подключенной к глобосети «Э Вэ Эм».
Зарплата была не большой для такой должности, зато буду руководящей работницей в отделе.

Мне надлежало сидеть в кабинете и лично руководить отладкой.

В первый рабочий день я сидела в личном кабинете и смотрела на степь, которую видно сквозь прозрачную стену моего тут пятого этажа.
На второй день у робота, ответственного за подачу корма телятам сгорел блок эвристических операций.
Телят покормили рабочие по старинке, при помощи вил. Ушли, довольные тем, что им заплатили сверхурочные.
Я не напрягая техника, лично установила блок, проверила очиститель линз на глазах робота, и подключила к системе старый блок, чтобы убедиться в его неисправности. Вирусных программ не обнаружила, хотела отправить на списание, но заметила, что в этом блоке почти не использована память.
Спросила главного менеджера – коллегу Грегсона, можно ли взять блок во временное пользование. Коллега Питер Грегсон поднялся в мой кабинет на лифте, просмотрел, действительно ли неисправен сегмент эвристики, потом вдруг сказал, «можете забрать.»

Роботы, ухаживающие за животными проходят отдельную сертификацию, им ставят достаточно продвинутые электронные мозги, при этом их производители иногда добавляют в них мощности весьма избыточные.

Следующую неделю на ферме ничего не ломалось, но мне это скорее нравилось.
Дома я записала на этот блок архивные данные, оставшиеся от всех моих предков и предков моего мужа. Там были помимо всего прочего и дневники моих далёких предков, сохранившиеся в архивах моего отца. Я сидела в кабинете с видом на сад, оросительные трубы, ангары для роботов и зубчатый горизонт. Можно делать голосовой ввод, но мне не хотелось. Я удобно и уютно уселась в кресло, посмотрела на мерцающий монитор перед собой. Подумала, что монитор это глубокая старина, но это винтажно, как книга на ветру, как напев электрического сердца, как грусть молодого пытливого и ищущего разума. В ноябре мне исполнилось тридцать пять. Мне грустно. Пальцы сами вывели имитации белого листа древней программы «Слово» надпись:
«Всемирная история на примере одного
генеалогического древа в представлении зоотехника средних лет и среднего социального положения Алисии Лязны.»

В двадцатом веке кто-то из моих далёких предков написал: «Люди жили. Строили типовые школы. Ремонтировали дороги. Танцевали на выпуск под магнитофон. Строили железные дороги. Стояли в очередях. Люди меняли имена своих стран и городов. Ломали старые здания. Возводили новые коробки, выше, выше, больше пластика, больше бетона.
Люди придумали электронно вычислительные машины. Придумали роботов. Машины становились всё умнее. Роботы могли делать всё больше разных вещей.»
Надо бы спросить у «эвы» ,что такое магнитофон. По всей вероятности это нечто, из чего можно извлекать музыку. Я просмотрела странички из этого дневника и отыскала самое древнее, что было из нашего, семейного- Иветта Струихина или просто Иветс. Фотография 1898 года, сделанная в одном уездном уральском городе. Угадать какого цвета её платье с закрывающим горло воротником было невозможно. Я мысленно примерила его на себя. Мне бы не пошло. Хотя выглядела бы я в нём весьма органично.
Я мало что знаю про девятнадцатый век. Поэзия, говорят была на высоком уровне, но я не ценитель поэзии как таковой. Насколько говорят семейные предания, дворянского происхождения она не была, как впрочем и не селянка. Она не знала, что вскоре выйдет замуж за уездного журналиста, человека творческого и патриотичного, а тут случится мировая война. Мужа мобилизуют и он погибнет. А вот наша Иветс доживёт до революции, выйдет замуж за инженера с какого –то уральского завода, к зрелым годам станет женщиной абсолютно аполитичной, что поможет ей остаться в виде определённых генов, хромосом и дезоксирибонуклеиновой килоты во мне.

На этом фото она младше чем я сейчас.

А вот предкам моего мужа –поволжского немца повезло гораздо меньше. У них были все прелести, полученные от системы, которая обещала их осчастливить. Системы, где прыжки на месте считались попыткой улететь.
Сначала они были виноваты в том, что у них были лошади и коровы. Наличие лошадей и коров, а также коз и прочей живности, а также вполне приличной избы делала их врагами трудового народа. Бетцольдты пережили и отъём имущество во время коллективизации, выселение в Казахстан за то, что немцы. Но их никого не расстреляли, потому что политика им была тоже ну до того самого места. Я вот сижу и думаю, куда бы мне в пятьсот пятьдесят пятом от этой политики деться? Только и говорят, опять у южан автоматы -пулемёты поотнимали, а они опять за своё: «а мы пойдём на север, а мы пойдём на север. Когда вы придёте на север, он станет югом. Север потому и север, что там южан нет. Югу –югово, северу северное, а слесарю слесарево. Это Кали Юга, её сермяжная правда, а правда у нас одна и это не газета.
20 ноября 2055 года.

«Сижу в кабинете и мне кажется, что пальцам нравится печатать. Взвешиваю мир в течение всего рабочего дня. Завтра поеду домой. Хоум свит хоум.
На мониторах на всей стене все триста роботов, обслуживающих хозяйство. Включение режима дня, ночи, задача фуража. Цех доения. Доярки, кстати , наёмные, в основном из бывших южан. Технологии искусственных лугов разрабатывались для звездолётов. Только пока ни один из пяти не вернулся. Медленные они, но связь с ними пока ещё есть. Летят к суперземлям с высокой вероятностью обитания, кстати существуют инопланетные цивилизации или нет, вот интересующий меня вопрос.
Когда я на работе и смотрю на милые и не очень коровьи морды мне хочется рыбы. У нас повар товарищ Ким хорошо рыбу готовит в столовой предприятия. Андроид совсем не похожий на человека, похож скорее на кентавра. Такие бионические штуки наиболее удобны, их так и называют, кентаврами. На них ещё и ездить можно. Робота из столовой, который возит еду из столовой, а также посуду и столик для приёма пищи я зову Кешей или Кешастиком. Кешастик принёс жаренного на углях карпа- «мангальная» вообще гордость нашего предприятия. На предприятии не делают особой разницы из руководящего ты состава или просто работяга. Доставка еды по возможности ближе к рабочему месту.

Я ставлю перед собой вопросы, и мне интересно, чем я отличаюсь от Иветс из года 1898.

Пожалуй тем, сто я- плод других коммуникационных, транспортных, воспитательных технологий. У Иветс в детстве были игрушки. Куклы например. У меня была камера электронного моделирования. Которая из компонентов и механизмов, руководимых искусственным интеллектом собирала ту реальность, которую мне хотелось.
Иветс ходила в школу-место булинга, тролинга, мозгопромоинга и мозгопомоинга.
Я общалась с голограммой учительницы, я не могла кого-то толкнуть на перемене.
Иветс носила гимназическую форму- мою внешность для одноклассников моделировала система, она скрывала выражение моего лица и сама одевала меня в школьную форму.
Иветс ходила в шляпке или платке, а я в шлемофоне с воздушными фильтрами.
Иветс ездила на извозчике и то не ежедневно, а я за исключением редких выходных провожу много часов за рулём, к тому же ещё и за рулём симулятора. В моём автомобиле искусственный интеллект, моим автомобилем могу управлять только я, система с распознаванием следит за встроенной в мою кость на правой руке «чипсой» на чипсу приходят деньги, записывается индекс моей благонадёжности и если я без денег вхожу в магазин, то охрана провожает в отдел голографических покупок.
У Иветс было портмоне, в которой лежали ассигнации и монеты разного достоинства. Я вижу у неблагонадёжных талоны на еду и одежду, но это не деньги.
Я выросла в камере электронного моделирования и у меня не было детства, потому что я разбивала машины. Водила звездолёт. Высаживалась на Энцелад. Когда выросла просилась на научную базу на настоящий Энцелад. Не взяли. У меня была голографическая учительница. Я говорю на родном языке – и мой народ –интеры. Мы новый народ, говорящий на смеси английского и китайского, пишущий старыми знаками международной транскрипции, мы иногда дублируем их иероглифами и понятия не имеем, как они звучат по китайски. А ещё я знаю суржик. А главное я люблю тебя Иветс, та чьи гены и кровь поют во мне, смотрящую моими глазами на небо, море и степь.