Напополам : Поцелуй Бога

«В жизни есть смысл, пока в ней есть любовь. Не так ли?»
И.Л.

Реквием по…


Оставь на долгую память линию горизонта губ,
эту мелодию снов о городе обещаний.
Мы уже не проснемся на улице лживых лиц,
Давай же просто потанцуем на прощание.



I

На основании двух общностей, немного роднящих меня с Иосифом Бродским – месту рождения и любовью к крепкому кофе - я самонадеянно позволю себе бездоказательную вольность: оспорить его утверждение, что «Бог или, по крайней мере, Его дух есть время». Время, по моему мнению – это всемирное непобежденное зло, идеально продуманное обезличенное и, тем не менее, одухотворенное воплощение Люцефера. Оно рано или поздно отнимает у нас всё, что так дорого и хрупко: наших близких, наши мечты, желания и возможности, нашу молодость и здоровье и, в конце концов, нашу жизнь. Единственное в чём оно бессильно – это отнять наши воспоминания и любовь.
Мои визуальные ассоциации Времени логичны. Время сравнимо со средневековым лекарем в маске с хищным клювом мифической птицы, искусно скрывающей черты лица, и, как будто заранее, оправдывающей анонимностью все негативные последствия своего бездействия. Европейские жители называли такого целителя «доктор смерть». Уродливая маска, как полагали, предохраняла от заражения чумой, и никоим образом не облегчала участь больного, смотрящего в глаза самой смерти. Как просто и точно написала поэтесса и исполнительница авторских песен Елена Касьян: «Лечит не время, как оказалось, лечит любовь». При отсутствии же любви в нашей жизни, можно предположить, Время незамедлительно и безапелляционно приводит смертный приговор в исполнение.


Опять идет дождь. Так искренне только небо.
Вечность разводит в зелени серо-лиловые краски.
Ты не поверишь, но я до сих пор мечтаю…
Время проходит мимо в венецианской маске.


II

Бернские Альпы – одна из твоих больших любовей и проверенное годами лекарство, которое, увы, в твоём нынешнем положении, оказалось не эффективным. Но «зачем расстраиваться заранее? Это можно сделать позже», - неоднократно повторял ты, неизменно улыбаясь и подшучивая над нестоящими твоего внимания проблемами. Серьезность не была твоим коньком, если это не касалось твоей работы.
Я никогда не любила рискованные лыжные развлечения, настороженное ледяное горное молчание в ослепительно белом солнце и абсолютно голый, лишенный каких бы то ни было контрастных красок, окружающий ландшафт. Порочная пустая красота низких температур меня не вдохновляет и сегодня. Я всегда была далека от понимания физики твердого тела, магнетизма, сверхпроводимости и текучести, астрофизики, гидродинамики и прочих теорий и механизмов физических явлений. Моё женское начало бунтовало: его оскорбляла по-мужски циничная теория «свободных отношений», переданная тебе по наследству от кровного отца, как генетический код. Хочется написать «Отец» с заглавной буквы, ведь для тебя он был Богом – не меньше: несколько абстрактным, безусловно уважаемым, душевно недосягаемым, но физически осязаемым - Высшим разумом в пределах пяти семейных жилых комнат. Ты всегда чувствовал себя надежно защищенным покровительственной тенью его фамилии: признанный сын своего гениального Отца. С тех пор, как ты не бесталанно закончил физфак МГУ, ты почти непрерывно занимался физикой низких температур, которую любил не меньше, чем хорошеньких девушек. Но здесь градус твоей увлеченности зашкаливал. «Каждый человек должен и даже обязан быть счастливым». Аксиома счастья и личных свобод твоего отца с апостольным рвением поддерживалась некоторыми его учениками и научными коллегами. А будет ли персональное счастье приобретено за чужой счет – ни для кого не имело принципиального значения, кроме, пожалуй, твоей матери. Какую нечеловеческую цену она платила за личное счастье - находиться рядом с признанным Богом? Нам никогда не узнать эти расценки. История и гении осуждению не подвластны.

III

Молодость скоротечней некоторых болезней. И она так же не проходит для нас без последствий.
Твое отношение к Богу – твой упертый, хотя и не агрессивный, советский атеизм – вполне соответствовало твоему земному роду деятельности. Физику-экспериментатору не к лицу принимать все на веру: тебе были необходимы доказательства! Да и зачем верить в кого-то, если рядом с тобой, в шаговой доступности жил и творил чудеса твой Отец.

Зрелость приносит с собой хроническое обострение накопленного жизненного опыта. Ты пострадал не меньше большинства: смена мест работы, переезды, пара-тройка браков и разводов, яркая череда любовных романов, захватывающих и уносящих тебя в иное измерение, словно венецианский маскарад, и бесконечные будни женатого мужчины, пропахшие дешевыми интрижками, и логично вытекающая эмиграция в Швейцарию, в полной мере оправданная бесперспективностью научной карьеры и невыносимой тяжестью бытия после смерти Отца и матери. «Талант распинают гвоздями пороков. Что смертным – грехи, то сияние - пророкам!»
Далёкая полузабытая заснеженная страна. Иногда ты видел её во снах, тревожно блуждая в лабиринтах советских декораций и прислушиваясь, к редко встречаемой в Цюрихе, русской речи. Память на мгновения приоткрывала ящик Пандоры. Старые обветшалые московские дворики, смутно узнаваемые лица друзей и знакомых выскакивали неожиданно из твоих юношеских воспоминаний, как чёртики из табакерки.


Неизлечимо больны окна вдоль мертвых каналов…
Мрамор богов подточен ржавчиною эпох.
Ангелы с карнизов слетаются к нашим ладоням;
Родина – это место, где ты познал любовь.



IV

Недавно я узнала о твоём уходе. Это произошло таким окольным путем, что теперь мне даже не вспомнить деталей. Где-то прочитала, что ушла Рута Марьяш, потом кто-то упомянул, что наш литературный сайт стал напоминать мемориал памяти поэтов, и случайным образом всплыло твоё имя среди потерь. Мы так и не попили с тобой кофе в Женеве.


Расставание - всегда надежда на будущее.
Небо, веря в судьбу, кидает в воду монетки…
Сохрани лишь блик фонаря и запах ветра,
Да рифмы, размытые кофе, на ресторанных салфетках.


Ты ушел тихо в последний весенний месяц, когда все наши надежды обретают новое дыхание и кажутся не такими уж несбыточными. Во сне уходят только люди поцелованные Богом.

2011 год, Москва, Новодевичье кладбище.
Свершилось полное воссоединение легендарной семьи. Отец, сын и мать. И Время здесь уже бессильно. Отец, сын и Святой дух. Память и любовь непобедимы.