Петро Залупа : Экспансия

Помню весну в деревне. Яблоней цвет, запах по утру дурманящий, пьянящий. Небо летит и падает голубым платком за горизонт. Мне девять, и девчонка красивая – стройная осинка, кареглазая, высокая, волосы каштановые до плеч. Каждое утро пробегала она мимо нашей ограды. Увидит меня, завороженного красотой её русской, улыбнется широко, как поле, звонко крикнет: «Привет, Сашка!», и я ей в ответ: «Привет, Родина». Родиной ее звали, необычно так. Полюбил я ее шибко.

Как утро, залезу на яблоньку, устроюсь на ветке, жду. Жду, когда пойдет любовь моя мимо, окатит улыбкой меня с головы до ног как водицей ключевой, а после в жар бросит от лучиков глаз ее солнечных, добрых.

Как-то в один день пропала она. Навсегда. В деревне слух пошёл, что приезжали городские, заманили Родинку на вечеринку да надругались над ней. Бабка моя Агафья рассказывала, что от позора утопилась она на дальней старице, другие – что убежала в город, опозоренная, да по рукам там пошла.

Я не верил слухам.

Я знал, что живет она в роще березовой, что за нашей деревней широко кисти свои раскинула, прячется там от злобы людской и равнодушия, и любит ее каждая травинка лесная, каждый цветочек-огонечек, что в косу вплетен, и ветер теплый ей песни поет да в уста целует.

Я и сейчас знаю, и люблю.

***

Крик. И в ту же секунду что-то тяжелое рухнуло на заваленный мебелью балкон. Ночью спросонья я не сразу понял, что случилось. «Люся, Люся!» – тормошил я спящую жену, но она спала и храпела, как свинья. Она всегда храпела, после того, как засосет бутылку портвейна или наебется всласть. Этим вечером был портвейн. Пришлось громко рявкнуть ей в ухо, чтобы она наконец очнулась.

«Ты чо бля, охуел?» – злобно рявкнул из темноты люськин хриплый голос.
«Люся, извини, но к нам, кажется, гости».

Открыв балкон, увидели обыкновенного натовца, ну солдата НАТО, каких иногда встречаешь на улице и часто показывают по телевизору. Широко раскинув ноги, в каске и защитном бронежилете на обломках шкафа перед нами возлежал молодой негр лет тридцати, огромный, как Шакил О'Нил, центровой "Лос-Анджелес Лэйкерз".

Люська, не сдержавши чувств, аж вскрикнула: «Ух ты, бля!». Я посмотрел на нее. Глупое лицо жены и похотливая еще нетрезвая улыбка выдавали все грязные мысли без особого труда. «Хули лыбишься, пизда!» – подумал, но вслух сказал: «Дорогая, помоги мне затащить его в дом, а то тяжелый шибко».

Вместе с обломками табурета и грязи из разбитого цветочного горшка мы затащили неподвижное тело в маленькую спальню. Потом за ноги и за руки минут десять волокли тело в коридор. Я даже пару раз бзднул от натуги, а Люська один, но вонюче.

«Посмотри, что с ним, жив – нет», – бросил я жене, а сам, набросив халат, направился на балкон покурить. На часах было два тридцать пять.

Душная летняя ночь, неприметная и безвкусная, лежала на крышах убогих семнадцатиэтажек прошлого века.

Внутренне почувствовал холодок тревоги. Окна домов одно за другим загорались ярким светом, откуда-то из темноты доносилась мужская брань и крики испуганных младенцев.

На соседнем балконе я заметил силуэт курящей фигуры.

«Петрович, ты?» – окликнул я тело.
«Да, а хто же ещё!» – ответила фигура вероятного соседа с устойчивым ростовским акцентом.
«Ты смотри, блять, что твориться-то! На нас только что натовец упал!»
«Да мы слышали. И у Васильевых на шестом тоже, и у Хлушко, да у многих нынче. Сестра сейчас из Сокольников звонила, так у них вообще трое. Ахуели уже совсем! По Русскому радио сейчас объявили, что началась вторая атака НАТО на Луну. Сука, не сидиться им спокойно в своем НАТО! Думаю, что снова обосрутся. Помнишь, первая была в том году, и что? Захлебнулась! Сейчас, думаю, такая же хуйня будет!».

К слову, ночью в августе 2013 года НАТО высадило армию Супер Шатлов на Луну. Был открыт огонь из всех видов оружия, задействованы новейшие разработки трансформаторных батарей, тиристоров и цветных прожекторов и ручных фонариков системы ПРО. Цветомузыка была, что ни ебацо! Круче, чем в 80-х прошлого столетия. Мы думали, что начался очередной неизвестный России праздник, и уже давай заряжать по первой, но внезапно всё действо закончилось. Как оказалось, через два часа после высадки на Луну и атаки вероятного противника, все солдаты НАТО пизданулись на голову (по-научному, просто сошли с ума), так как не смогли найти ни ядерного оружия, ни солдат противника. Тогда дело замяли. Сказали, что лунные террористы засели в глубоких лунных кратерах Хусейна-Милошевича, и войскам НАТО пришлось отступить, чтобы предотвратить вероятные большие потери личного состава. После этой атаки дома умалишенных были просто забиты солдатами первой армии «Moon-1», а на юмористических каналах появилось много талантливых заикающихся дебилов.

«На вот, глянь», – сосед протянул мне бинокль. Я навел резкость и уставился на Луну. Было полнолуние, и мне сразу удалось разглядеть двигающиеся искрящиеся точки на изрытой поверхности спутника Земли. Их было так много, что зарябило в глазах.

«Точно ебашутся с кем-то», – сказал я, возвращая бинокль.

Несколько минут курили молча.

«Петрович, я, пожалуй, пойду. Посмотрю, как американец себя чувствует».
«Давай, давай, а то ведь и поспать не мешало бы. Завтра понедельник, еб его креста душу мать».

В комнате сразу споткнулся о ранец сына африканской саванны. «Сука, раскидал тут барахло, пендос ебаный!».

Содержание ранца меня не впечатлило. Потрепанный томик «Рембо-7. Коварство смоленской проститутки», пара упаковок гандонов Durex, iPod, блок Marlboro, Cricket, Библия с картинками для детей. Ценными были только пятьсот американских долларов, фляжка с виски и увесистый домашний фотоальбом, пролистав который, я увидел несколько неплохих фотографий чернокожих телочек с попами-чемоданами и грудями типа манго, и решил изучить его более основательно чуть позже для профилактики эрекции.

Настроение улучшилось. «Ну, с драной овцы хоть шерсти клок», – подумал, выливая остатки виски в пересохший рот, как вдруг до меня донеслось знакомое до боли чмоканье.

Коридор. То, что я увидел, было вполне ожидаемо. Моя старая бестия бессовестно сосала вяло восставший черный хуй находящегося в бессознательном состоянии захватчика межгалактических пространств. Засыпанное лунной пылью, среди стоптанных туфель и ботинок, рядом с мусорным ведром, по полу расплылось лицо незваного гостя.

«Что же ты, мразь, мучаешь пацана! Надо было сразу вызвать 911. Хотя, задним умом и хуй насос», – подумал и тихо вышел на кухню.

От увиденного резко захотелось выпить ещё. Засосал из горла бутылку холодной крепкой «Охоты». Рыгнул. На страх и риск вынул из холодильника литр запотевшей ростовской «Белой Березки». Умело открыл, налил полный стакан и опрокинул внутрь.

Скажу по честняку, когда моя жена сосет, у нее бдительность ноль. И вот эти минуты я люблю особо. Прошлый раз, когда она два с лишним часа отсасывала у какого-то молокососа – страхового агента AIG (USA), я успел выпить литр водки, поблевать, протрезветь, посмотреть по телику программу «Сегодня» со Биллом Мэйхером и снова напиться, но уже в компании уже известного Петровича. И только после этого я был жестоко избит моей женой, заперт в стиральной машине, выстиран и высушен на режиме «отжим».

Содержимое второго трудового стакана соскользнуло в пищевод также гладко, как и первое. Мой папа еще говорил: «Надо всегда успевать первым, пока лыжня не разбита». А все-таки нет худа без добра.

Слегка покачиваясь, снова вышел в коридор. Моя неверная дрянь в тусклом свете коридорной лампы прыгала на черном кожаном столбе приходящего в себя воина. Её дряблые груди, живот и лицо тряслись как жидкий холодец, небрежно брошенный на грязную тарелку пьяной официанткой в занюханном кабаке.

«ЭЭ, ЕЕ», – постанывала она, хлюпая раздолбанным влагалищем.

Пьяная мысль пришвартовалась к кромке мозга в виде фразы «а может, дать Люське в рот?». Другая, трезвая, вынырнув из-под бревна памяти, принесла воспоминание о кривых и пожелтевших от курева зубах, белом налете на языке и липких тягучих слюнях моей второй половинки. Мозг оставил эту затею и вернул меня на кухню.

Накатив еще полстакана, закурил. Крепкий «Lucky Strike» полез в мое горло и легкие терпким горячим дымом. В голову почему-то полезли заблудившиеся бесстрашные нью-йоркские пожарные, которых пришлось самих спасать от пожара и вытаскивать из рухнувших башен.

Включил телик. Чтобы не слышать люськины стоны и хлюпы, сделал погромче и выключил свет.
Показывал «Независимость Сибири». На голубом экране расплылось широкое и сытое лицо министра обороны России. За большим неотесанным деревянным столом бани «Племенного комбината №2» села Жерновки Алтайского Края, министр давал интервью ведущему канала Ивану Петрову:

«Мы недопустим, блядь! Нам нахуй это не надо! Это, бля, как его, НАТО. Да, НАТО!» – и он со всего маху пизданул ладонью по столу так, что подпрыгнули стаканы.

Министр был во влажной простыне, распаренный и довольный. На столе расположилась исконно русская закуска: соленья, молочный поросенок и початая наполовину пятилитровая бутыль самогону. Министр, громко харкнув за лавку соплю, продолжил:

«Мы не допустим его расширения (ик..), на Восток (ик..) на Восток столицы (пауза). На восток этой, как её, блядь, Москвы! Да, Москвы!!! Наши вооруженные силы (..ик) стоят, как бабы!»

«Кстати, а где бабы?» – вдруг спокойно и уверенно спросил министр стоящего за спиной здоровенного детину, на что тот так же уверенно и твердо ответил: «Бабы – будут!». И в этих словах мне на секунду послышалась вся мощь и сила духа русского человека.

«Мы не по-зво-лим (он намеренно растянул слово, видно для большей убедительности) всяким там заморским тварям надругаться (ик..) над Родиной нашей, над Сибирью матушкой. Наши войска (ик..) стоят, как мой хуй сейчас, на страже рубежей маши (он взмахнул рукой и снес бутыль самогона на пол). И мы, ебанаврот, вмажем, въебем, выебем….» На экране началась какая-то суета…

Опять мысль, что уже поздно, поздно, как говорится, пить Боржоми, особенно с учетом событий последних лет и сегодняшней атакой НАТО на Луну. Уже как месяц у нас в Новогиреево, на Рязанке и на шоссе Энтузиастов все чаще появлялись молодые крепкие ребята в военной форме солдат НАТО, среди которых, наверное, были друзья и сослуживцы того, кого сейчас насиловала в коридоре моя неверная супруга. Солдаты добродушно улыбались нам, а мы им, и все молча делали вид, как будто ничего не происходит. Но мы знали, что не далее чем вчера на Кутузовском проспекте в пробке, образовавшийся из-за колонны натовских танков, провалился асфальт, и мер Москвы был вынужден приехать, принять участие лично в разборе завалов. Ну и на зачем нам, работягам, спрашивается, на востоке Москвы такая вот хуйня! Пусть запад Москвы живет, как хочет. А мы против! И на хуй нам тут не нужен этот мер Москвы, этот самозванец – каратист Стивен Сигал. Это он в кино супермен, а в Москве он – гандон штопаный! Просто Гандон!

За плавным течением мыслей я не заметил, как медленно погрузился в сон. Мне снилась девочка – стройная осинка, кареглазая, высокая, волосы каштановые до плеч. Она, улыбаясь, протягивала мне шоколадную медальку в золотой фольге с Кремлем. «Саша, вот тебе медалька, она вкусная, шоколадная. Возьми от Родинки подарочек, чтобы рос большой, и меня не забывал. Съешь медальку, возьми ее, возьми ее, Саша, возьми…»

В открытое настежь окно вырвался обезумивший крик обкончавшейся Люськи, и молодой рассвет, как будто испугавшись этой дикой женской радости, выскочил из-за горизонта и обнял Москву солнечными теплыми руками.

20.04.08