geros : Свинство-2. Обратка

(продолжение, начало здесь - http://litprom.ru/thread82849.html)

…На следующий утро наш городок было не узнать. Редкие прохожие шарахались от лающих человеческими голосами собак, трубных матюгов мычащих коров и наводящего ужас отчётливо членораздельного кошачьего воя. Звуковую палитру дополняли отдельные истошные вопли супругов, проснувшихся в телах друг друга. Страшно было даже представить, что творилось сейчас где-нибудь в Африке или юго-восточной Азии. Двери своих домов перестали казаться надёжной защитой. Мир летел в тартарары…

* * *

Я проснулся раньше Аркадия, но будить его не стал. Пущай поспит, бедолага! После всех злоключений последних дней он имел на то полное право. Стараясь не шуметь, через гостиную я почти бестелесным призраком просочился на кухню и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Башка трещала. Я доплёлся до холодильника и выудил из него банку пива. Включил телевизор на минимальной громкости. Надо же быть в курсе того, что в мире творится! ...И прихуел. Несмотря на томление духа, до меня стало доходить, какой бездны мы вчера достигли. Нет! Какую бездну мы открыли для человечества!

Тут уж не до сантиментов! Оставив пиво, я бросился в гостиную к дивану, на котором беспокойно похрапывая, но, слава богу, не похрюкивая, почивал Аркадий. ...И отскочил как ошпаренный от физиономии Христофора, дополняющей его же тщедушную тушку под покрывалом. ...Фу! Пора привыкать к новому облику своего приятеля!

— Аркадий, Аркадий, подъём!

Метаморфозы последних дней не прошли для него даром, он спал как убитый. Мои увещевания действия не возымели, пришлось прибегнуть к физическому воздействию.

Наконец, Аркадий заелозил, продрал глаза и, еле ворочая языком, пробормотал:

— А-а, это ты. ...Чё-то не соображу, где сон, а где... не сон. Ой, как челюсть болит!

— Давай, давай, приходи в себя.

Я включил телевизор в гостиной на максимальной громкости, чтобы наш мученик побыстрее пришёл в себя и осознал, во что окунулся мир по нашей милости. Аркадий поначалу тупо уставился на экран, его многострадальная челюсть чуть отвисла, но постепенно взгляд стал обретать осмысленное выражение:

— Игорян, это чё? И это всё мы, что ль, с тобой захуеве́ртили?

— Ага, прикинь!

Неожиданно во мне словно что-то переключилось. Насколько же непредсказуемы эти едва ощутимые подчас игрища нашего сознания! Мы можем их даже не замечать, а можем в одночасье воспарить в небеса или, напротив, провалиться в навозную яму и корчиться там от нестерпимых мук унижения. Только что нервы мои дребезжали расстроенными струнами, а душа томилась и тосковала. И вдруг, избавившись от груза тревожного беспокойства, смятения и стыдливой робости, она устремилась туда, где сердце открыто для чуткости и сострадания, туда, где есть место для чистых помыслов и деяний!

— Аркадий, я знаю, что мы можем, нет, что мы должны сделать!

— Что? — испуганно выпалил Аркадий.

— Человек обязан нести ответ за свои действия! Побороть в себе малодушие и совершить поступок. Как истинный гражданин и патриот!

— Эк тебя завернуло! Даже интересно, и что же мы должны сделать?

— А то! Мы должны написать письмо президенту!

Аркадий как-то сразу сник. Определённо, моя идея его не вдохновила, но меня было не остановить. Быстрым соколом я метнулся в сторону компьютера, набрал в поисковой строке «письмо президенту», и первая же ссылка выдала адрес http://letters. kremlin. ru/.

— Аркаш, есть адрес!

— Ну и что? ...И чё ж это всё из тебя попёрло? Может, тебе поутру лучше просто хорошенько просраться? Знаешь, сколько моральных уродов помимо тебя ему пишут?

— А вот и посмотрим, кто тут моральный урод, — огрызнулся я. — Просраться ещё успеем, давай, лучше помоги мне текст набросать.

— Да пошёл ты!

Вселенской тоской Аркадия я не проникся. За пару минут накатал в Ворде текст и снова обратился к приятелю, который, не отрываясь от экрана, осоловелым взглядом следил за развитием событий в Занзибаре:

— Аркаш, отвлекись! Вот, слушай:

«Владимир Владимирович! Мы, такие-то такие, прошлой ночью имели неосторожность запустить в глобальную сеть Интернет исполняемый алгоритм, осуществляющий обмен сознанием между двумя ближайшими к Wi-Fi роутеру живыми объектами. Автор программы — Христофор Б. Если у Вас есть какие-либо вопросы к нам, сообщаю Вам наши координаты...»

Я поднял глаза на Аркадия и продолжил:

— Тут я даю наши с Христофором адреса и телефоны. Мало ли чего? Ну как, нормально? Отправляю?

— Ну ты ж и мудак! — вяло прокомментировал мой монолог Аркадий и вдруг взорвался: — Да отправляй уж всё, что хочешь, коль так свербит! Мне похуй!

Бедняга! Всё никак не может прийти в себя. Наверняка, и больная челюсть сказывалась на его душевном равновесии. Я не стал лишний раз раздражать приятеля и проигнорировал очередной приступ саботажа. Скопировал текст из Ворда, нажал кнопку «отправить» и с чувством выполненного долга направился на кухню. Взял так и не открытую до сих пор банку пива, прихватил из холодильника вторую и вернулся в гостиную. Протянул одну из банок Аркадию и с расстановкой произнёс:

— А давай-ка, дружище, пивком освежимся! Ну его! Всё равно уже ничем не поможем.

— Да давай уж..., — примирительно пробурчал Аркадий.

За просмотром новостей и поглощением пива время пролетело незаметно. Прошло вряд ли более получаса, когда, выжимая из банки последние капли пива, я услышал три отчётливых удара в дверь. И не придумал ничего более умного, как прокомментировать это событие:

— Ну что, очередной боров припёрся? Кто теперь? Черчилль был, видать, теперь Эйзенхауер?

Аркадий поперхнулся.

— Аркаш, извини за неуместную шутку.

Я поставил пустую банку на стол и вышел в прихожую. Не задумываясь, открыл входную дверь и не успел даже понять, как очутился в лежачем положении лицом вниз. Лишь пробормотал в пол:

— Ну, ребята, вы и шустры!

Чуть повернув голову, бросил вдогонку ворвавшимся в дом спецназовцам:

— Аркаш, а ты говорил! Смотри, как швыдко ребята работают!

Удар в голову заставил меня замолчать и потерять связь с реальностью, так и не дав насладиться маски-шоу в собственном доме...

* * *

...Я сидел за столом в незнакомом кабинете. В наручниках. Башка снова трещала, но теперь уже по другой причине. Напротив — неприметный с виду вежливый некто средних лет в штатском. Получив от меня исчерпывающие ответы на вопросы о наших ночных злоключениях, он ещё пару минут дописывал в протокол мои показания, после чего протянул его мне со словами:

— Игорь Николаевич, просьба ознакомиться и, если у Вас нет никаких замечаний, оставить свой автограф.

— Да уж! Как-то даже и неловко ставить автограф под чужой графоманью.

— Игорь Николаевич, мы же серьёзные люди, к чему юродствовать?

Его замечание меня удивило, как по мне, так именно он и юродствовал, причём, деловито и не выказывая каких-либо эмоций. Я пробежал глазами протокол, кивнул, расписался и вернул вежливому гражданину. Тот встал и направился к двери, пообещав вернуться в ближайшее время и оставив меня в тревожном одиночестве.

Я огляделся. Помимо стола и двух стульев, в комнате не было никакой мебели. Передо мной — зеркальное окно, по его центру сверху — видеокамера. Закрытая дверь не вызывала ни оптимизма, ни романтических ассоциаций. Я встал, описал пару кругов вокруг стола, снова сел. Занять внимание было нечем, да и в больную голову мысли особо не шли. Я уже начал изнывать от скуки, когда дверь, наконец, открылась, вошёл всё тот же любезный гражданин и вежливо-равнодушно меня оповестил:

— Игорь Николаевич, пройдёмте со мной, с Вами хотят пообщаться в Москве. Машина Вас уже ждёт.

В Москве? Такого поворота я не ожидал. И продолжала бесить эта напускная деликатность после далеко не обходительного отношения ко мне в моём же доме. Но я находился не в том положении, чтобы возражать, и безропотно проследовал за ним.

При благоприятной дорожной ситуации добраться до Москвы от нашего городка можно за пару часов. Тем более, в сопровождении автомобиля с мигалкой, разгоняющего других участников движения мерзким тритоновым созвучием с эпизодическими речевыми вставками. Невольно подумалось, что для окружающих становился очевидным смысл термина «словесная окрошка».

Столица встретила нас беспробудными как запой алкоголика пробками. И даже сотворённый нами коллапс не смог вывести их из привычного состояния. Впрочем, для нас помехой они не стали, и мы легко обходили их по встречке благодаря светозвуковому сопровождению и слаженной работе гаишников. Определённо, наш визит был подготовлен. Когда же мы пересекли Большой Каменный мост и повернули в сторону Боровицких ворот, я ощутил беспокойство. Разум подсказывал, что сам факт моего появления в Кремле говорит о неком интересе к моей персоне, но не гарантирует сохранение этого интереса по завершении визита.

Конечно, оставалась надежда, что я могу оказаться или... показаться в чём-то полезным. Или мне самому нужно это как-то доказать. Но как?

Занятый тревожными мыслями, я даже не заметил, как оказался перед массивными цвета топленого молока дверями с золотистыми ручками. Изображение двуглавого орла на красном гербовом квадрате в сочетании с надписью «Приёмная Президента Российской Федерации» вызвало слабость в членах. Передо мной услужливо распахнули врата то ли ада, то ли чистилища.

Заходя в кабинет первого лица государства, я не испытывал робости, куда больше меня беспокоила перспектива продемонстрировать собственную никчемность и в довесок огрести по полной.

— Игорь Николаевич? Здравствуйте! Мне было любопытно посмотреть в глаза человеку, сотворившему чуть ли не Апокалипсис. Мы уже опросили... хм-м борова, называющего себя Христофором, и он нам поведал много интересного. Но было бы не лишним услышать из первых уст, без прикрас, как и что случилось прошлой ночью.

Я снова рассказал нашу историю. Выслушав, президент пару раз кивнул и заметил:

— Игорь Николаевич, я не знаю, в курсе ли Вы последних новостей? Дело в том, что, когда вы затеяли свои локальные разборки, у нас была ночь, а за океаном — день. Президент США в это время посещал одно из фермерских хозяйств и фотографировался в обнимку с бараном. Не догадываетесь, что случилось?

Я похолодел. Когда мы с Аркадием разбавляли новости пивом, об этом не было сказано ни слова. Мне не пришло в голову ничего иного, как пробормотать в ответ:

— Владимир Владимирович, Вы считаете он сильно изменился с момента Вашей последней встречи?

Президент усмехнулся, и в его ответе можно было уловить знакомые всем интонации:

— Игорь Николаевич, давайте воздержимся от подобных аналогий. Не будем уподобляться нашим заокеанским партнёрам. Лучше вернёмся к нашим баранам.

Я покорно кивнул, не решаясь даже слово вставить. Президент же продолжил:

— Итак, я услышал от Вас то, что хотел услышать. Трудностей и проблем нам сейчас хватает. Но есть понимание их причин, а главное — уверенность, что вместе мы обязательно решим и эту непростую задачу. Мы уже не раз демонстрировали готовность к быстрой мобилизации ресурсов, сделаем это и сейчас.

Я рискнул проявить инициативу:

— Владимир Владимирович, если уж Вы упомянули о мобилизации ресурсов, то у меня сразу же возникла, как мне кажется, разумная идея. Для пользы дела было бы не лишним сделать локальный обмен. Ну-у, в смысле, личность Христофора из борова перенести в человека, скажем, в какого-нибудь смертника...

— Игорь Николаевич, в России нет смертной казни. Последний раз смертный приговор был приведён в исполнение в 1996 году. Но, пожалуй, сама идея интересная, и, следует признать, мы с коллегами уже обсуждали нечто подобное. Что ж, ещё раз спасибо Вам за содержательный рассказ, не смею Вас больше задерживать. И сейчас дам распоряжение, чтобы с Вас сняли наручники. ...Ведь мы же на одной стороне?

В последних словах президента помимо вопроса можно было уловить и присущую ему иронию.

— Коне-е-ешно, Владимир Владимирович! — выпалил я с пионерским воодушевлением, поняв сразу же, что, пожалуй, несколько переборщил с пафосом.

Но всё-таки это «не смею Вас задерживать» вселяло надежду. Я почти уверенно вышел из кабинета в приёмную, где меня встретили очередные вежливые люди неприметной наружности. С меня сняли наручники и сопроводили к тому же автомобилю.

* * *

Дорога домой — это отдельная песня. За редкими исключениями, когда тебя вырывают из бесцельной кутерьмы бытия трагическим известием, возвращение домой связано с предвосхищением покоя и тепла. Да и последние слова президента в какой-то мере расслабили меня, в итоге я отключился и проспал всю дорогу. Проснулся, когда непобедимые колдобины на въезде в наш городок удостоверили, что после сегодняшнего визита меня, по крайней мере, не депортировали из родной страны. Не успев толком продрать глаза, я в недоумении проводил взглядом то ли БМП, то ли БТР, охраняющий табличку с названием нашего городка.

День заканчивался. Улицы были практически пусты, на глаза попадались лишь отдельные прохожие, суетливо озирающиеся по сторонам и ныряющие при виде нас в чёрные дыры подъездов или спасительные, по их мнению, дворы. К моему удивлению, магазины работали. Это радовало. Чем я и попытался воспользоваться, обратившись к своим серьёзным спутникам:

— Ребят, а давайте у магазинчика остановимся. Не помешала бы пара пивка для поддержания душевного баланса.

— Игорь Николаевич, нам даны вполне конкретные указания доставить Вас до места. Пожалуйста, не беспокойтесь.

«Ну до места, так до места» — успокоился я, помня, что в одном из кухонных шкафов меня ждёт затаённая бутылочка массандровского портвейна.

Тем временем машина миновала мой дом, вызвав у меня законное возмущение:

— Эй-эй, мужики, куда? Мы только что проехали мимо моего дома.

— Игорь Николаевич, успокойтесь! У нас иные указания.

В который раз за этот день я напрягся. А когда буквально через минуту-другую мы подъехали к дому Христофора, миновав усиленный кордон силовиков, тревога прорвала мою кожу изнутри сотнями крошечных незримых насекомых, резво разбежавшихся откуда-то из зоны поджелудочной в сторону обеих четырёх конечностей.

Тихий район и его окрестности изменились до неузнаваемости. Оба конца улицы были блокированы бронетехникой, сам участок оцеплен спецназом, а в небе жужжали навозными мухами три вертушки, на которые, надо признать, я обратил внимание ещё при въезде в город.

Меня по доброй традиции сегодняшнего дня вежливо попросили выйти из машины. Два бойца с калашами в полной амуниции немедленно расступились, пропуская нас на участок Христофора.

Едва мы зашли на территорию, как в дверях дома появились двое. Один из них — высокий атлетически сложенный незнакомец лет тридцати с небольшим. Мужественному лицу гордого патриция Нечерноземья придавал гармоничную законченность пронизывающий звериный взгляд. Подумалось, что именно такие молодцы-самцы и производят фурор в обществе блестящих женщин села Караваева. Но для слабых духом не исключалось невольное пополнение содержимого штанов при встрече с подобным роковым мачо в тёмном переулке. Незнакомца сопровождал подтянутый мужчина в штатском. По его выправке было понятно, что из штатского у него только одежда.

Удивительно, но при виде меня острые иглы взгляда инфернального красавчика словно втянулись внутрь, и он даже приветливо помахал мне рукой.

Мою физиономию чуть перекосило от недоумения, но, скорее, по инерции — я уже начал понимать, кто это. В подтверждение моей догадки незнакомец загоготал противным голосом:

— Гы-ы, Дядька, не узнаешь своего соседа?

Сделав несколько шагов в нашу сторону, он протянул руку и добавил с некоторым ехидством:

— Можно сказать, доброго приятеля, с которым не один стопарик выпит! А одни только свинские ролевые игры чего стоят! Да?

Я нерешительно пожал руку и замер в ожидании подвоха. В голове облаком назойливого гнуса зудело: «Что ж за день такой: сначала отметелили похмельного, потом президент пожурил... и что же теперь ждать от нашего эскулапа в его нынешней ипостаси». Поэтому моё спонтанное замечание вряд ли было уместным:

— Однако, мерзкий же у тебя голос!

На этот раз Христофор лишь криво усмехнулся:

— Да уж какой достался, выбирать не приходилось. Да, и знакомься, майор Женя.

Он кивнул на своего сопровождающего:

— Уж и не знаю, из какого особого подразделения. Я в этом не разбираюсь. Короче, охрана и техническая поддержка. Надо признать, поддержка на уровне. Ладно, проходи в дом. Аркадий уже там — отсыпается после медицинской экзекуции. Там и введу тебя в курс дела.

Мы не успели сделать и шага. Перед нашими лицами, едва не задевая их, внезапным сычом пронеслась ворона и неразборчиво прокаркала:

— Христопродавец, ложись!

Майор Женя и мои сопровождающие отреагировали мгновенно. Выстрел со стороны соседского двора застал нас с Христофором уже лежащими на земле под защитой их тел. С ближнего угла дома посыпались осколки кирпичей. Птица замертво плюхнулась на отмостку.

Ни выстрел, ни грубые руки и накачанные тела профессиональных нянек не вызвали у меня ни страха, ни богомерзких эмоций. Лишь судорожные подёргивания и смех: «Как же вы все меня сегодня заебали».


(продолжение в процессе)

«в обществе блестящих женщин села Караваева» — цитата из записных книжек В. Ерофеева.