Голем : Сожгите Чарли Буковски! (эссе)

* * *
Чак Грязный Весельчак, вот он кто, ваш Буковски. Простите, мэм, это так.
Мерзкий, пропитый мэн, популярный среди уродов (да, мэм! простите, мэм!) газетной колонкой «Записки старого козла», в которую только высморкаться.
Неуважение? Возьмите бургер "Сонома", мэм, это за счёт заведения.
Выдумки, вот ещё! Колонка Чарли мелькала в заштатном таблоиде «Открытый город» (Open City)… да-да, это было в Лос-Анжелесе.
Популярный колумнист? Плюньте в руку любому, кто хоть однажды перелистывал эти бредни. Почему? Отличный вопрос!
И я на него отвечу.
Конечно-конечно, сэр, ваш кофе уже готов.
.
Что подарил миру этот фрик, кроме грязных носков, которые он называет "уроками жизни"? Вы ещё спрашиваете?! Эта муравьиная матка, породившая своими россказнями целый клан сквернословов.
Плюс этот, как его... Книжный термин… такое течение, ну… литера, литро… да тьфу ты – литероведы! Так эти люди говорят, что Чарли не просто старый козёл. Он, видите ли, предшественник мощного бада-бумм, чья писанина называется, как там её... а-а, вот оно: грязный реализм!
Кому он нужен, скажите на милость? Нам грязи своей хватает!
Развел пачкунов, деваться некуда.
Вот что хорошего, к примеру, пишут про писателя Билла Буфорда?
.
Не знаете Буфорда? Я тоже не знаю! Но имя-то на слуху.
Какой-то поц в неведомом журнале «Гранта» (Granta).
А может быть, перед сном вы почитываете литературных клошаров, которых Буковски вывел в большую литературу, чтобы сообща поиздеваться над Великой Американской Мечтой? Не помните?
А я напомню. Нет, никого из них не читал.
Вот ещё, тут и утереться-то некогда!
.
Раймонд Карвера.
Тобиас Вольф.
Ричард Форд.
Ларри Браун… довольно с вас? Что?! С вас восемь долларов, мэм!
Продолжим? Ну, как же иначе! Мы так довольны своей беседой.
Все эти, стыдно сказать, литераторы не тратят в собственной прозе ни наречий, ни внутренних монологов. Их герои живут в безвоздушном пространстве, так сказать, обитают на лунной поверхности.
Не проникают в глубь миров и вещей, скользя по поверхности… и кто он после этого, ваш Буковски? Я снова вам на это отвечу.
.
Писака хренов, вот кто! Вонючий и грязный, как сны маньяка.
Как локоть ассенизатора. Как... да не всё ли равно?!
Наш Чарли просто очаровашка. Пьяница, лодырь и матерщинник..
Плюс, разумеется, весь в грязных бабах, как блохастый кобель. Нет, это не лжесвидетельство… я помню, как однажды бросил ему в лицо после стычки в баре "Лючия Горгона", начатой из-за рыжей шлюхи Мелиссы О'Брайен:
- Да ты у нас везучий, подонок (You’re lucky Motherfucker)!
Его соседу метко брошенной табуреткой сломали нижнюю челюсть, а Чарли, как обычно, отделался лёгким испугом. Всего-то нос разбили... плюс, вывихнул левую руку. Он только хмыкнул на эту реплику, побаюкал больную кисть… и в два глотка осушил пять дринков.
.
О да, мэм, всё именно так. Вот горе-то!
Буковски пишет чистую правду, хотя и перемазанную в помойке. Как ложь ни привлекательна, она всегда быстротечна. Люди отворачиваются от вас, когда понимают, что их обманывают. А вот от правды не отвертеться.
И в этом смысле новеллы Чарли чертовски притягательны.
Как молния во время грозы, что, пролетая за мгновение, успевает осветить любые тайны природы. Такую правду любят, её боятся и ненавидят, как некое чудо, которое подскажет, как удержаться и выстоять… нет, что вы, мэм!
Пусть рассуждают о грехе бродячие проповедники.
Язык у них без костей, а мысли без тормозов. Я просто бармен.
Но я украдкой читаю книги.
.
Зачем мне хочется сжечь Буковски на куче его рассказов?
Он растравил всю душу.
Как-как… откуда мне знать?! Разрубит надвое, она и кровоточит.
Не то я слово употребил? Простите, мэм, но вы же понимаете по-английски! Вот, например, отличное выраженьице... ну, так и вертится на языке!
Как раз о прозе Буковски: преодоление!
Когда любое «выстоять» означает победу.
Истратил всё до последнего пенни? Плевать, кривая однажды вывезет.
Отправил шлюху ко всем чертям (да, мэм! простите, мэм!) – и это преодоление… судьбы, непрухи, даже самого себя!
.
Я вижу, мэм, вам это чувство очень знакомо.
Ничего личного - избави, Боже! Ну что вы, мэм, я десять лет провёл за стойкой, как инвалид на блошином рынке. Я с первого взгляда отличаю порядочную женщину от шлю… от сильно заблудшей. С пониженной, как её...
Так вот. Рассказы Чарли поражают узнаваемостью его персонажей и ситуаций. Да-да, плывущих в безвоздушном пространстве.
Его героям катастрофически не хватает свежего воздуха.
Они беззастенчивы, вороваты, ленивы. Они грешны, как первородный грех!
Но это – основа… да что там, суть национального характера.
Ну, что вы, мэм! Я совершенно серьёзен.
И на работе не пью.
.
Поверьте, так и есть, не знаю уж, почему.
Не торопитесь, я не намерен оставить вас в разгаре дискуссии.
Рассказы Чарли - постижение тёмной дороги нации.
Дороги неотчетливой и рисковой, как падение с моста через Гудзон.
Нет-нет, мэм! Прыжок, когда со ступеньки спрыгнешь.
С моста, поверьте, можно только упасть. Прыжок там длится две-три секунды. Потом он переходит в агонию близкой смерти.
Но Чарли уверяет – мол, это всё пустяки!
Любая пустота, даже пропасть, преодолима в два-три прыжка.
.
Разбейте морду в кровь или разбейтесь о поверхность воды, но, чёрт подери, держитесь-ка на плаву! Я не ругаюсь, мэм.
Я излагаю суть литературного метода.
Такое уж волшебство, эти эмоции… вы бы слышали моего зятя!
Доводы, идущие от противного? Как это верно, мэм!
Наш Чарли очень, очень противный. Знавал я парочку сомнительных типов… о-о, прекрасно вас понимаю. Не надо эмоций?
Тогда сожгите Буковски! Что не горит, тяга к жизни?
Да, мэм. Вы наконец-то поняли главное.
И мы уже пять минут как закрыты.