отец Онаний : Профессор кислых щей

Какая-то неадекватная женщина била по голове лопатой лошадь. Лошадь, вернее лошадка, пластмассовая, красного большевистского отлива, с уже отломанной головой, на месте которой зиял кривой штырек. Женщина подождала лупцевать лошадь не обращая внимания на окружающих.

Профессор кислых щей Иван Иванович Чижиков-Бурдейный шёл через парк. В это время дня, а на часах был полдень, Иван Иванович имел привычку идти в никуда и после появляться в самых неожиданных местах самым неожиданным образом. Но в этот раз спокойствие профессора нарушила женщина, сидевшая посередине дорожки парка и лупившая лошадь.
Quot fuckers novum facit diem da mihi, - сказал профессор и остановился, чтобы понаблюдать чем закончится избиение красного коня.

Женщина с совершенно отрешенным лицом монотонно била кулаком по лошади. Увы, но современная медицина пока ещё не знала как описать данное заболевание. Возможно, лошадиная оспа или же синдром Пржевальского. Бог его знает. Но, чертовски интересно, чертовски.

И тогда Иван Иванович Чижиков-Бурдейный решил остановить безумную женщину, но не для того чтобы спасти, а для того, чтобы потянуть за нужные ниточки и вытащить на свет первопричины такого поведения. Он уже представил как выходят научные статьи и ему вручают Нобелевскую премию.

Иван Иванович остановил женщину и та безвольно, как агнец предназначеный на заклание, пошла за профессором.

Профессор принимал в большом особняке, который раньше принадлежал некоему купцу Аппетитову. Иван Иванович поднялся по лестнице на второй этаж и жестом предложил женщине присесть, подождать, потому что у него был приём.

На приём пришли двое. Отец и сын. Отец, сухой, костистый, со злобными мутными глазами и скрюченными от раннего артрита пальцами. Сын же, напротив, розовощекий, с огромной как глобус головой, с глазами на треть налитыми, готовыми в любую секунду политься, слез. То и дело отец отвешивал сыну подзатыльник.

Профессор молча смотрел на парочку и думал что это всё ничего, всё и так понятно. Скорее всего...

- Пап, за что?, - пропищал после очередного подзатыльника сын.

- Сука! Такую пизду испортил!

Не угадал- резюмировал про себя доктор. А вслух попросил отца рассказать что всё таки случилось.

- Да вы посмотрите на его башку, доктор.

- Большая голова - это признак ума, - ответил профессор.

- Ума, как же, держи карман шире. Он когда родился уже с такой башкой был, а мне теперь с женой вообще никак. Такая любовь была, а теперь всё.

- И что прямо всё? , - переспросил Иван Иванович.

Отец снова отвесил сыну подзатыльник и сказал: "всё".
Тогда, господа, вы не по адресу. Я профессор кислых щей, а такие вещи это вам к профессору Сход-Развалу. Он принимает на третьем этаже. Гениальный человек, золотые руки. Всё исправит, я так думаю.

Отец с сыном откланялись и покинули кабинет Чижикова-Бурдейного. После в кабинет вошла женщина-троянский конь.

- Ну-с, расскажите мне, сударыня, что же это такое было?
Женщина осмотрела стены профессорского кабинета, потом уставилась в пол и стала бубнить:

- Была у меня сестра, Надюша, оптимистка, умница, красавица, имевшая разряд по становой тяге. Жили мы тогда бедно, в общежитии барачного типа. Родители были у нас простыми работниками фабрики. Но семья любящая. И вот на новый год встаём мы первого января пораньше, чтобы под ёлкой свои подарки найти. А там...

- Что там?

- А там лошадь. Красная, пластмассовая, ну, дураку же понятно, что сломается и я так расстроилась, сижу и плачу. А Надюша открывает свой подарок, а там говно. Натурально кусок говна. И она так обрадовалась, и как закричит:"а у меня настоящая лошадь была, только она убежала! ".

С тех пор всё пошло-покатилось по наклонной. Надюша уехала в Израиль, предварительно выйдя замуж за конезаводчика Изю Коневского. А я осталась здесь, со своей пластмассовой массой. Простите за тавтологию.

- Значит таким охраны пытались освободиться, изменить карму?

- Наверное, я не уверена.

- А что если.. что если, ну, я так думаю, я вам сейчас одну умную вещь скажу, только вы не обижайтесь.

- Говорите.

- Вам нужно говно!, - доктор сиял от своей гениальности.

- Не уверена.

- Зато я уверен.

- Сложите ладошки лодочкой.

- Зачем?

- Я доктор, вы хотите выздороветь? Тогда верьте мне.
Женщина сложила ладошки лодочкой. Профессор снял с себя халат, приспустил брюки и трусы, подошёл к женщине и примостил свой зад прям над "лодочкой".

- Ну как, полегчало?, - спросил Иван Иванович Чижиков-Бурдейный после того как вложил лекарство в ладони женщины.

- Я пока не знаю, - робко и неуверенно ответила женщина.

- Помните его, как пластелин. А лучше попробуйте слепить лошадь.

- Неуверенна...

- Верьте мне, я доктор. Я профессор кислых щей. Действуйте.

Женщина неумело принялась лепить из говна "котлету", вернее лошадь. И, о чудо, лицо женщины перекосила кривая улыбка.

- Докн, профессор, мне действительно лучше. Вы гений, светило. Дайте я вас обниму.

- Это лишнее. Ступайте, и не забудьте вымыть руки. Ступайте, ступайте. Мне нужно подумать над научной статьёй, которая разразится как гром в медицинской среде. Нобелевская, почитай, у меня в кармане.
Женщина ушла, а профессор заперся в своём кабинете.

Через три дня его обнаружила уборщица Ядвига Амбросиевна. Иванович Чижиков-Бурдейный сидел за столом с лицом отражающим умиление и богоизбранность. Уборщица молча вытерла пыль со стола и с самого профессора. Потому что работа прежде всего. И только после этого сообщила на вахту, что профессор кислых щей того.