Хир : Про корову.

Любители «закрученного» сюжета, духовной поэзии или окровавленного тесака, с намотанными на него кишками сделав кислую мину, скажут «-Фу-ууу, коровы», да и почитатели эротических рассказов ошибутся сассоциациировав в названии корову с женщиной, однако, заметим, что в недавнем прошлом для многих жителей сельской местности корова была нечто большим, чем просто животным, а обитателям мегаполисов сей факт понять бывает довольно сложно. Ее отсутствие на подворье, наряду с отсутствием в домах мебельных «стенок» с самопроизвольно открывающимися дверьми и заставленных псевдохрусталем непонятного назначения вызывало общественное порицание и недоумение - сравнимое с тем, как если бы в жизни сегодняшней на столе не стоял компьютер.

Кроме того, содержание коровы обуславливалось и экономическим фактором, в то время еще не использовалась технология «Тетрапак» и сухие порошки, позволяющие современному «молоку» быть пригодным несколько недель, а на приемные пункты выстраивались очереди из молоковозов, хранивших в своих цистернах натуральный продукт.

Восьмилетний Егорка все еще помнил, как несколько лет назад отец привел на двор корову, при этом у него было такое довольное лицо, будто он приехал на «Мерседесе». С интересом рассматривая белую в рыжих пятнах громадину с торчащими вперед рогами Егорка сказал, что придумает ей имя, но отец снисходительно потрепав сына за выгоревший от солнца вихор ответил, что имя уже есть, корову зовут Венерка. Несколько часов мальчишка наблюдал за животным, изредка пытаясь погладить, а непривыкшая к новой обстановке корова испуганно водила глазами и никого близко к себе не подпускала, кроме матери, в которой сразу признала хозяйку.

Многие наверное удивятся тому, что у коров есть характер, а бывают такие, что видимо возмущенные объемом рациона даже поднимают на рога своих хозяев, вынуждая выполнять их сложные гимнастические кульбиты, но Венерка была доброй и спокойной, всем видом выражала умиротворение и довольство укладом своей коровьей жизни, даже несмотря на то, что Егорка иногда заставлял ее чихать, пуская дым первых сигарет ей в нос. Когда Егорке впервые доверили встречать корову с пастбища, он растерялся и не узнав среди сотни других в панике прибежал домой, а Венерка уже стояла в стойле и мирно жевала траву. На следующий день он сразу же заметил ее ярко окрашенный зеленой краской лоб.

Больше всего Егорка любил корову кормить посыпанным солью хлебом, только он появится в хлеве с половиной буханки в руках – у Венерки сразу же начиналось интенсивное слюноотделение и в предвкушении лакомства та протягивала морду, «загребая» при этом длинным, шершавым языком, но в отличие от слюны работяги - колхозника, пребывающего в кустах в состоянии алкогольной эйфории, на Венеркину смотреть было приятно. Еще он с восторгом наблюдал, как она могла выпить три ведра холодной воды, с возникающим при этом ощущением, будто напивается и сам.

Смотря кадры раскулачивания в фильмах о революции, Егорка начинал понимать состояние тех, у кого отнимали скотину, и в силу своего юного возраста думал в первую очередь о том, что их лишают практически члена семьи, и только потом средств к существованию.

Иногда Егорке все-таки приходилось жалеть о том, что у них есть корова. Летом, когда его сверстники предавались развлечениям, связанным с этим долгожданным временем года, часто приходилось собирать накошенное отцом сено, и вспухшая от укусов оводов спина заставляла отчаянно материться словами, которых отец и не знал. Но, в конце концов, привязанность к корове крепла изо дня в день, и ухаживать за ней стало в удовольствие.

Через четыре года после появления Венерка заболела, у нее отнялись ноги, и несколько недель она не могла подняться, только грустно смотрела в угол сарая своими влажными глазами, с большим усилием качала головой, отгоняя назойливых мух. Затем она перестала есть даже хлеб… и приходящий все чаще и чаще ветеринар - усатый дядька, источающий резкий запах табака обыденным голосом сказал, что корову нужно зарезать как можно быстрее.

В выходной день, с утра собрались мужики, и как водится, зашли в дом на первые «сто грамм» перед работой. Егорка, до последнего момента надеявшийся, что «буренка» встанет на ноги – понял, что жить ей осталось несколько минут, и в порыве не тронутого черствостью детского сердца бросился в хлев. Там он присел перед коровой, умоляя ее подняться, однако та лишь водила ушами и тяжело вздыхала. Обхватив за шею, Егорка изо всех сил стал тянуть корову вверх, она даже не сопротивлялась, а только издала протяжный стон, оставшись без движения. Услышав выходящих из дома мужиков, Егорка в отчаянии стал пинать Венерку в бок, громко шепча «- Ну, вставай сука, тебя же сейчас зарежут!», а увидев стремительно катившуюся из глаза крупную слезу, бросился за двор.

Остаток дня он пролежал на огороде среди высоких подсолнухов, вздрагивая от каждого звука, в котором чудилось предсмертное мычание. Под вечер, зайдя в дом, увидел на куске картона перепачканную кровью голову Венерки с высунутым изо рта языком, которая смотрела в никуда потухшими глазами, и расплакался.