отец Онаний : Введение сизифова труда в деву Марусю

Вот так и теперь небесные ангелы надо мной смеялись. Они смеялись, а Бог молчал…
В. Ерофеев

И ныне и присно под каждым кустом пустая тара. А во веки веков, как было обещано ранее, в кармане не копейки. Шаром покати. Да и шар тот - Сизифов камень. Что толку катить его к магазину, когда он же (шар) покатится на тебя обратно, станет подгонять и давить. Сделает похожим на раздавленный кислый помидор.

О, почему они опять молчат...
Никто обо мне и не вспомнит...

Лишь тени бросились меня душить. Взяли за шкирку и выбили как ковёр. Вся пыль, все наработки мои, все мысли - всё выбили. И стал я гол как сокол. Чист как младенец. Но, падший, как ангел.

И снова вынужден был начинать сначала. Ныне и присно... Солнце играло лучами на осколках разбитой тары. Изумрудное свечение било зайчиками в глаза. Издевалось надо мной.
А я алкал.
"Алкаш ты"- тут же послышалось из кустов. Куст как куст, не неопалимая купина, а калина обыкновенная. Или необыкновенная. Бог её знает...
И снова кто-то прокашлялся и сказал "алкаш". А у меня маковой росинки во рту с утра не было. Ну, я и полез через купину к звездам. Аж штаны порвал. Штаны выходного дня. Единственные мои штаны.

И там, в глубине кущ, я увидел деву неписаной красоты. И звали деву Марией. Маруся. Представилась дева вставая. Дева пошла в купину по малой нужде. Иосиф- почему-то соврал я. Ведь я совсем не был похож на Иосифа. Скорее на Сизифа. Надо было, конечно, сказать Сизиф... Но уже поздно.

Дева Маруся подтянула трусики и мы вышли из кущ на свет. К тому же смеркалось и муравьи, обозленные справлением естественных нужд возле ареала их обитания, норовили заползти во все отверстия. Что не было нужно не мне, не Марусе, не самим муравьям.

Дева Маруся, а нет ли у тебя немного денег, уж очень хочется тебе звезду с неба достать. А это нынче не дёшево, - сказал я.

И дева Маруся, улыбнувшись всеми тридцатью двумя зубами, достала из сумочки купюру среднего достоинства, ровно такого же, как и сам проситель таковой.
Придётся теперь доставать звезду... А я пил в основном водку, так что здесь даже на трехзвездочный маловато. Ах, дурак, дурак я.

А дева Маруся глаз с меня не сводит. Но молчит как партизан. Будто знает всё обо мне, всю мою мерзкую жизнь наизусть, как Бетховен свою сонату номер пять. Я уж подумал вернуть ей деньги и соврать, что будет дождь, а следовательно, звёзд не ожидается. Потому что мужчина должен говорить только правду. Хоть и горькую, но правду.
Даже руку в карман засунул, чтобы деньги достать, но тут дева Маруся глазами меня остановила, оставьте, мол, полноте. И звезду мне не надо, даже три, я же на самом деле всё понимаю, а что назвала вас "алкашом"- то не со зла. Кустарник больно густой был, сразу не разглядела. Вот о чем её глаза мне тогда сказали.

И взял я тогда простую деву Марусю за руку и отправился с ней в ближайший Вифлеем. Чтобы там, в Вифлееме, обрести с нею счастье. А утром, проснувшись с бодуна в каком-нибудь хлеву для скота, осознать всё! Но тут же получить от Святого Духа по морде. Встать, отряхнуться и сорок лет не показываться здесь ни ухом ни рылом. Пропадите вы пропадом. А меня пусть камнем придавит. Сизиф я или где?