отец Онаний : Добрый куколд

Петра Петровича душила жаба. Жаба- так он ласково называл свою жену Алису (не вслух, конечно), девушку загадочную, любящую эксперименты и совершенно не терпящую никаких запретов. И так, жаба душила Петра Петровича, но не для того чтобы убить законного супруга и в последствии завладеть его квартирой, нет, она душила его для получения какого-то своего садистского сексуального удовольствия. Ничего не выходило. Пётр Петрович и так практически не дышал рядом с Алисой. А тут и вовсе чуть кони не двинул. И Алиса ослабила колготки, затянутые на шее мужа.

Встала с кровати, бросила что-то вроде "тюфяк" и "импотент". И ушла на кухню. Из кухни вскоре стали доноситься звуки порно фильма. А потом и Алисины всхлипы. Вернувшаяся супруга выглядела уже не так грозно. Она легла рядом с Петром Петровичем, обвила его своими ногами и поцеловала в лоб.
- Петь, я же это не всерьёз, ты же знаешь как я тебя люблю.
- Конечно знаю. Мучишься со старым дураком. Есть будешь?
- Да. А сделай мне сэндвич с рыбкой.
- Уже бегу.
- Ты золото. Люблю тебя.
- И я тебя люблю.

В природе человеческих отношений очень часто бывает, долгое время кажется что всё вроде бы нормально, а в один прекрасный или не очень прекрасный день, оказывается, что всё с самого первого дня было ужасно и отвратительно. Но ради чего, ради кала.... Не понятно.
Так произошло и в семье пятидесяти пяти летнего Петра Петровича и тридцати летней Алисы. Всё сломалось, как какие-нибудь китайские часы с алиэкспресс. Алиса оставила биться над телом законного супруга. Тело его было мертво по отношению к её цветущему и молодому. А вечно истязать себя под порно на кухне- это тоже не дело. И Алиса стала изменять мужу. Сначала тайно. А потом и совсем уж явно. Нарочито и напоказ.

Сначала Пётр Петрович убивался от горя. А потом, как всякий тюфяк свыкся. Стал даже давать Алисе советы. Провожал и встречал её после очередной измены. Таким образом, Пётр Петрович стал пассивным соучастником супружеской неверности.

Пока Алиса где-то выбивала себе оргазм из очередного одноразового любовника, Пётр Петрович, вооружившись большим кухонным ножом, ходил взад-вперёд по кухне и бубнил:"я добрый куколд, я добрый куколд".
Затем возвращалась Алиса. И Пётр Петрович отбрасывал нож, тут же принимался кормить свою затрахавшуюся супругу. Расспрашивал её об успехах. Не обидели ли её. И вообще всячески угождал. Алиса молча жевала и говорила лишь: " Я устала. Спать пойду". И Пётр Петрович забегал вперёд, расстилая для неё постель.

Возможно, так бы это и продолжалось, до бесконечности или до момента пока смерть не разлучит нас. Но кукушка, сидящая в голове Петра Петровича, прокукукала в последний раз и что-то в нём сломалось.
Алиса в тот день вернулась под утро. Вид у неё был, как будто она обслужила роту солдат. А Пётр Петрович стоял на кухне с большим кухонным ножом в руке. Стоял и молчал. Никаких добрых куколдов не существует- крутилось у него в голове. Она блядь. Отвратительная тварь и неблагодарная тупая пизда.
- У нас что-нибудь есть перекусить, - вяло спросила Алиса, - меня сегодня эти братья Мамедовы укатали как Сивка-бурку. Такое ощущение, что у меня между ног тоннель. Завтра пиздец будет.
Петь, ты меня вообще слушаешь?

Но Пётр Петрович был погружён в совершенно другие думы. Она последняя блядь, думал он, потаскуха. Ей ещё хватает наглости приходить и рассказывать мне как и с кем она трахается. С двумя! С какими-то чурками... Сто процентов они подарили ей пакет с овощами и трипер.

- Ой, Петь, совсем забыла. Там полный пакет с помидорами и кинза ещё. Я же знаю как ты её любишь. В корридоре стоит, пойди принеси.

И Пётр Петрович пошёл. Поплёлся за пакетом с бакинскими помидорами и торчащей сверху такой ароматной кинзой. Он всё ещё пытался пробубнить старую мантру про "доброго куколда", но ничего не выходило. Виски пульсировали " блядь, блядь, какая же она блядь". И вернувшись на кухню, Пётр Петрович взял нож и полоснул Алису по горлу.

Он стоял и смотрел как кровь его любимой жены заливает кухонный стол, как она хватает губами воздух, как угасает её жизнь, как красиво смотрится пучок ярко зелёной кинзы в луже её блядской крови.
Когда она прохрипела последний раз, к Петру Петровичу снова вернулось понимание, что он добрый куколд.
Он стал шептать эту свою мантру. Ходил взад-вперёд по кухне. А потом дошёл до кладовки, где хранились все инструменты. Достал гвоздезабивной пневматический пистолет и выстрелил себе прямо в лоб. Тем самым пригвоздив себя намертво к своей любимой Алисе. Наконец-то засадив ей в последний раз.