Саша Караджич : Новые имена

Это было во времена позднего студенчества. Учился в институте, жил в общежитии. Пивко там побухивал, лохматых баб поебывал. Сортир общий на всех. Бабский всегда был засран как казарма спецназа ЖДВ. И однажды осенью, когда на этаж заселились чумазые первокурсники, случилось страшное. Какой-то вчерашний школьник положил рядом с унитазом вместо сортирной бумаги «Как закалялась сталь» Островского. Пиздец, что мы там устроили!

Мой сосед по комнате Ленька Прохоров возмущался больше всех. Говорил, что подобные ЧП стоит напрямую приравнивать к мятежу с оружием в руках против советской власти. Леньку понять можно — он из рабочей семьи, хотя очки на морде заставляли некоторых в этом сомневаться. Так вот, взял он эту книжку, протер рукавом рубахи и хотел было уже, отнести драгоценную вещь коменданту общаги, как неожиданно для всех остолбенел. Взял он эту книжку, поднес к лицу принюхался и громко закричал: «Да он ее еще бля и обговнял!».

Долго решили не разбираться. На дедовском сходняке было решено отпиздить всех первачей. Ленька еще требовал нескольких показательно выебать в жопу, но решили на этот раз без троцкизма. В общем, вооружились табуретками. И началась «Табуретная ночь». Залетели в первую комнату. Лежебоки уже дрыхли. Раздали пиздюли под свинячий визг.

— Аааааа бля, да за что? Ой, больно... Ааааа! — орет контра с пушком вместо усов.

Но процесс преподавания науки не остановить.

— За то что гнида опозрил подвиг первых пятилеток. Давай, по башке лупи гниду сельскую!

Сама специальная операция прошла быстро. Когда все первачи были запизжены, а бабы зашевелились и принялись охать да ахать, решено было провести допрос и узнать, чья жопа была подтерта страницами из великой книги.

Подозрение пало на двух антисовесткого вида щеглов. Первого звали Сережей. Он любил Солженицына, дефицитные товары и ковыряться в носу.

— Значит так, хуепутало, снимай портки и называй фамилию.

— Дьяков, — ответил юноша и спустил покрывшиеся тонкой желтой корочкой трусы.

Тут Ленька неожиданно вспомнил, что у него в школе учился какой-то Сережа Дьяков, который был младше его на несколько лет и прославился тем, что дрочил на найденные в лесу использлованые прокладки. Впрочем, подумал Ленька, это наверное какое-то совпадение. Не мог такой уважаемый человек подтереть жопу трудом столь маститого писателя. Тот Сережа уже небось руководит комсомольской ячейкой. А вдруг все же он? Леня решил подстраховаться:

— Ладно, не похож ты говнюка, хотя отпиздить тебя все же стоило бы. Натягивай свое шмотье.

Он повернулся ко второму подозреваемому, тоже очкарику:

— Как зовут, говносос?

— Лёва, — ответил скромный юноша.

В совершенном преступлении оба не признались. Отпиздив этих щенков, решили провести обыск. Изъяли закатки, кусок сала. А у Льва нашли еще в добавок ко всему майку «Перестройка».

Стало ясно окончательно, кто подтер сраку Островским.