отец Онаний : Терракотовая армия бабушек

Дом был самой обычной хрущевкой, обветшавшей снаружи от времени и покоыашийся плесенью внутри от жителей её населявших. Практически все его жители хорошо знали друг друга и не только в лицо, как в других, более новых домах. Здесь рождались и потом жили всю жизнь, чтобы затем отсюда же уйти в мир иной, перед смертью не забыв непременно постучать по батарее, как бы извещая о своём уходе с жилплощади добрых соседей. Всё по честному.

Каждую весну, как только сходил снег, бабушки этого дома собирались вместе, устраивая перекличку для выяснения, кто перезимовал, а кого уже отнесли на кладбище. После переклички, выжившие осматривали периметр своего дома и сразу же начинали обзванивать соответствующие службы, вынося им мозг и доводя до белого каления. Через несколько дней к дому призжали представители тех самых служб, дом осматривали как тяжело больного пациента и выносили ежегодноповторяющийся вердикт: ещё поживёт.

Пенсии были до смешного малы и чтобы хоть как-то протянуть, старушки занимались торговлей всем, чем придётся. Чаще всего торговали мёдом, который покупали у одного частника за городом, а потом расфасовав мёд по баночкам и накинув свой процент, предлагали возле небольшого продуктового рынка. Мёд брали неохотно. Иногда можно было просидеть целый день так ничего и не продав.
Но однажды экономическая ситуация в доме резко сменила курс. Внук одной из старушек отбыл в места не столь отдалённые, оставив после себя мятые школьные тетради с записями неких рецептов. Поохав, да поахав, бабушка прибрала к рукам эти тетради и решила сварить, нет, уже точно не мёд, она сварила мет. Да, внук её был знатным варщиком.

Дела дома сразу же пошли в гору. Поздним летом и в начале осени, старушки как и прежде занимались мёдом. Но это было лишь для отвода глаз, как прикрытие и особого дохода не приносило. А всё остальное время пенсионерки варили мет. И тут их доходы выходили за пределы разумного. Пенсионерский общак был строго охраняем, а все деньги делились пропорционально среди задействованных лиц. Выручка также шла на ремонт дома, на благоустройство территории. В окнах, вместо старых облезлых деревянных рам, которые ежегодно приходилось подкрашивать, появились новенькие итальянские стеклопакеты. В квартирах, вместо истертого линолеума под вечно шаркающими ногами, уверено разлегся финский ламинат. В санузлах появились полы с подогревом и большую часть дня старушки стали проводить именно там.

Структура организации у бабушек, варивших мет, была подчинена строгой иерархии. Каждый отвечал за свой сектор. Одни за ингридиенты, другие за распространение, третьи за вклады и зарплаты. Такой структуры не было даже у Коза Ностры. И длилось всё это годами, пока тот самый внук, подаривший самый важный рецепт своей бабушке, не вышел по УДО.
На горизонте замаячил передел сфер влияния. На такие уступки бабушки идти были не согласны. Но внук пообещал натравить на них всех знакомых барыг города. Началась долгая осада. Рынок просел, спрос вырос, а предложение упало. Лучший мет в городе практически исчез. На бабушек начались нападения. Местное кладбище приростало новыми обитателями. Но, бабушки были закалены Советским Союзом, его идеологией, они умели часами стоять в очередях. Поэтому оставшиеся собрали сходку.

- Твоего внука надо кончать, - твёрдо сказала Мария Фёдоровна, отвечавшая в их синдикате за сбыт. - Никакого житья нет с тех пор как он вышел.
- Ещё и по УДО, наверное сдал всех, - вставила свои пять копеек Нина Петровна, местный главбух.
- Родная кровь..., - взмолилась бабушка кошмарившего их организацию внука.
- Эта родная кровь тебя саму скоро пришьет.
- Можно же без кровопролития. Мы четыре года жили и никого не трогали, имея почёт и уважение.
- Видимо здесь так получится.

Бабушки в ту сходку спорили до сердечного приступа, но так и не пришли к общему знаменателю. А пока внук всё глубже запускал свои щупальца на их территорию.
Наконец, родная бабушка сдалась и дала добро на физическое устранение единственного внука. Его вызвали на разговор, где совершенно не подозревающего подвоха бывшего зэка забили до смерти костылями. Изувеченное тело было выставлено на всеобщее обозрение на детской площадке рядом с домом. Его водрузили между лебедями, сделанными из старых покрышек и крокодилом Геной, венцом деревянного дворового зодчества из общества мастеров с растущими руками из жопы.

С тех пор влияние на рынок сбыта мета снова вернулось к старушкам. Никто больше не лез на их территорию. Если происходили какие-то спорные моменты, то к пенсионеркам относились со всем уважением. Закончилось всё только после смерти последней бабушки, унесшей все секреты их подпольного детища с собой в могилу.
Те огромные суммы денег, которые были накоплены в общаке, после смерти последней из Коза Ностры, были завещаны в общество помощи бездомным кошкам. Ну, а кому ещё могли завещать три миллиона долларов сердобольные старушки.