евгений борзенков : Рандеву в розовом

Смеркалось. Нет, ну правда, смеркалось. Он сидел на подоконнике на своей любимой подушечке и смотрел на медленно сереющий мир. Поглядывал на часы, беспокойно теребил накрахмаленное жабо. Еще пара минут. Стол был накрыт. На столе в вазе тридцать одна роза сорта Барби изумительной бело-голубой расцветки. Время размеренно капало со стрелок часов и на последней капле, ровно в семь, его истомленное ожиданием сердце заставила подпрыгнуть трель звонка. Он бросился открывать.

Это она.

Нет, не так — это Она.

О том, как все будет, он думал всю ночь, весь день, не находя себе покоя ни на минуту. Седина не всегда добавляет ума, седой мальчишка-романтик, обожающий одиночество, свой подоконник, открытый простор за стеклом окна — он пожалуй так и остался там, в сиреневой юности, со своими мечтами, идеалами, с той таинственной незнакомкой, которую когда-то придумал, ежедневно высекал мыслями из пустоты, как скульптор, по вдоху, по шагу вливал в нее частицу себя и так привык к этому, что ничуть не удивился, встретив ее совсем недавно на улице. Он был почти уверен, что знает ее имя, знает о ней все до такой степени, что ему, нелюдимому от природы, не стоило труда и гордости просто подойти к ней и завести разговор. Через минуту они уже болтали, как старые друзья. Ее имя он почти угадал, почти. Да и неважно имя, имена путают след.

Важно — это Она.

— Это вы… — выдохнул он, открыв дверь, и припал к ее руке, — спасибо, что все-таки пришли. Я до последней минуты не верил в это счастье.

Вошли. Давайте помогу. Чудная квартира, вы здесь один? Да? О, прекрасные розы, это мне? Спасибо, какие красивые, ммм, пахнут… А у вас уютно, книги, картины… — первая неловкость, соприкосновения, — я помогу, вот сюда, — спасибо, можно тут? — да, конечно, что вам налить? — о, если можно, вина, — конфеты, шоколад — он не знал куда сесть, что предложить, суетился, весь мокрый от волнения, — вот салфетки, пепельница, если что…

Налил вина, они чокнулись. Помолчали, каждый подыскивая свои слова.

— За что выпьем? — спросила она.

— Знаете… — сказал он после паузы, — можно, конечно, долго ходить вокруг да около, но скажу прямо — вы та, кто мне нужна. Мне кажется, я просто ждал вас. Да, да, не спорьте. — Он на секунду задержал дыхание, — давайте за вас.

Она улыбалась, крутила в пальцах бокал, разглядывая вино на свет и, сквозь вино, на него, в глаза. Так смотрит женщина, что приходит к тебе вечером, с этим запахом дальних стран, с гривой каштановых волос, с продуманной небрежностью схваченных сзади заколкой, в платье, так выгодно подчеркивающем идеальные формы, женщина из снов, из твоих любимых картин.

Вначале со скрипом, запинками, паузами, вскоре они разговорились, неловкая изморозь ушла, и даже бутоны роз на столе более откровенно раскрыли свою суть, подливая в их беседу ноты своего аромата и смысла.

— А зачем? — вдруг спросила она.

— Что зачем?

— Ну, зачем я вам нужна?

— Хмм… Неужели вы еще не поняли? Я искал вас очень давно. Будете смеяться, но вы же видели, я узнал вас сразу. Понимаете, я замкнут, с людьми не очень, но… я вас как бы почувствовал.

— Да, это очень странно. Хотя… я не удивилась, когда вы подошли.

— Я знаю. Вы тоже ждали меня. Обычно все так и происходит, если это настоящее.

Она промолчала, опустив взгляд. Он долил в бокалы.

— Давайте еще.

Опять чокнулись, выпили, он взял ее кисть, удержал.

— У вас такие руки… Я сразу обратил внимание. Именно так, именно… — он поцеловал ее ладонь, — какие пальцы… нежность… я хочу чтобы вы потрогали меня… вот тут… — он показал пальцем за ухо.

Ее взгляд, казалось, бил током. Она приблизила к нему лицо, нежно провела рукой по волосам, по щеке, коснулась пальчиком места, что он просил, нащупала маленькую кнопочку, надавила.

С тихим щелчком, будто футляр, верхняя часть его головы с седой шевелюрой дрогнула и стала приподниматься, открывая дивной красоты мозг. Он был живой, подрагивал, сокращался извилинами, переливаясь и излучая розоватое свечение, на отстраненный взгляд могло показаться, что он кипит. Она от восхищения открыла рот.

— Нравится? — он улыбнулся, довольный произведенным эффектом.

— Вау… Это изумительно… Я, я никогда не думала…

— Там не хватает частицы вас, — он еще раз поцеловал ее руку и с надеждой заглянул в глаза, — может, прямо сейчас? — Она смущенно отвернула лицо.

— Вы так нетерпеливы… Куда спешить?

— Я уже не могу. Или вы сейчас не хотите?

— Я хочу, но… прямо сейчас? — какое-то время она колебалась, не решаясь так быстро перейти грань. Наконец сдалась. — Ну хорошо. Но… как?

— Пойдемте, я сяду в кресло.

Они перешли в гостиную. Она помедлила в нерешительности.

— Мне… может платье снять?

— Да, если можно, оно будет мешать. Давайте, я помогу, — он расстегнул ей молнию на спине, помог стянуть платье через голову.

— Вы роскошны, — сказал он, любуясь ее телом, и поцеловал в плечо, — богиня.

Он сел в кресло, стараясь опуститься пониже. Она некоторое время переминалась с ноги на ногу, не зная как удобней начать, наконец повернулась к нему спиной и, опираясь на его руки, попыталась ступить на поручни кресла.

— Подождите! Снимите туфли, на каблуках вам будет неудобно.

— Ой, да… и правда, простите… — сконфуженно согласилась она и сбросила туфли.

— Осторожно, — попросил он, — поручни лакированные, скользко.

— Да, я стараюсь… блин, надо было трусики снять.

— Вот черт. ладно, попробуйте одной рукой, я подержу.

Она, неловко балансируя и стараясь удержать хлипкое равновесие, одной рукой стала стягивать трусы вниз до коленок. Он внимательно следил за ее движениями, крепко держа за руку и приподнявшись, шумно потянул носом, чтобы уловить запах ее белья.

— Ммм… что вы со мной…

— Потерпите немного, пожалуйста… сейчас, как бы не упасть… — Она стала медленно и осторожно опускаться на дрожащих от напряжения ногах, — вы готовы?

— Сейчас, секунду, волосы поправлю, — он отодвинул крышку черепа дальше назад, открывая пространство мозга полностью, — давайте, я готов.

Трудная любовная магия давалась нелегко. Она напряглась в позе лыжницы перед прыжком, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Тонкого рисунка красивый лоб побагровел, исказился морщинами, на висках и над верхней губой выступили капельки пота.

— Скажи что-нибудь, — попросила она внезапно охрипшим голосом.

— Что, милая?

— Что-нибудь… умоляю… быстрей…

— Вы такая… красавица.

— Черт, да не это!

— А что?

— Не знаю, быстрей, я уже не могу!

Пару долгих секунд он соображал, лихорадочно вращая глазами. И вдруг осенило.

— Батончики! — заорал он.

Она вздрогнула, будто кобыла, ошпаренная кнутом. Явно не то, чего она ожидала. Но, едва успела гневно вскинуть брови и зыркнуть вниз, как ее прорвало.

«И хлынул ливень».

С таким земным и раскрепощающим звуком рвущегося картона, разрывающего сумрачную тишину комнаты, в него пошло, чего он так ждал, надеялся и верил. Мягкими аккуратными кольцами легко и естественно в него укладывалось то, что обычно не укладывается в голове.

«И тот час же в ответ что-то грянули струны…»

— Аааааааа… — сладостно прикрыв ресницы, застонала она, содрогаясь одновременно с ним. Он задыхался, в мучительной агонии оргазма ловил ртом маленькие глотки воздуха, чисто карась на крючке, погибал от наслаждения. С минуту она еще качалась над ним, выжимая до капли мгновения прекрасного, потом ее ноги стали слабеть, она просела, он двинулся навстречу, жадно ловя губами ее гнездышко, измазанное коричневым. Истово, с трепетом он вылизал все досуха, только потом помог слезть. Она вытерла пот со лба, усталая, смущенная.

— Бесстыдник… ну вас… — улыбаясь, пнула его ладошкой в плечо, — дайте хоть трусы одеть. — Он продолжал целовать ей руки, каждый пальчик, ноготок, кисть, вверх до локтей.

— Мы теперь одно целое, — он смотрел на нее снизу вверх с преданностью собаки, — богиня.

В ответ она нежно провела пальчиком по его носу, губам, подбородку.

В прихожей он приладил крышку с волосами на место, довольный оглядел себя, причесался, помог ей одеть плащ, подал цветы.

— Когда? — спросил он.

— Когда? Это вы спрашиваете у женщины? — улыбнулась она, — боже, какие же вы все смешные, мальчишки. Звоните.

— Подождите, — попросил он с умоляющей улыбкой, расстегивая жабо и оголяясь — еще раз, напоследок, прошу вас.

— О, господи… — она подкатила глаза и покачала головой. — Ладно, извольте.

Неторопливо и тщательно собрав языком во рту побольше слюны, она прицелилась и громко, с резким выдохом плюнула ему в душу, точно в центр. Он пошатнулся, благодарно растер плевок по груди, шее, щекам, из-под прикрытых век хлынули слезы.

— Мне еще ни с кем не было так, клянусь! — крикнул он, захлебываясь рыданиями, когда она уже почти выходила.

Она обернулась, секунду помедлила.

— А почему батончики-то?

Он пожал плечами и по-детски утер сопливый нос рукавом.

— Понятия не имею. Травма детства, может… Подсознание… Да и красиво, сладко. Аллюзии.

Она засмеялась.

— Ладно, дурачок. Пока.

Послала ему воздушный поцелуй и сделала ручкой.