Братья Ливер : Главный энергетик мира

В моих глазах блестят светодиоды.
На мне табличка «Не влезай – убьёт!»
Вокруг меня заряды водят хороводы.
Не приближайся, если ты не идиот.


Витюня Ноль (по паспорту – Виктор Юрьевич Топорцов) всегда бормочет под нос стихи собственного быстрого приготовления, когда нервничает. Как другие грызут ногти. С позапрошлого четверга непроизвольное стихоиспускание приняло характер катастрофы. Всё из-за окончательного понимания того, что в этой стране ему не дадут развернуться, и пора валить.

«Лимузин к моей резиденции, да поживее. Пятьсот семьдесят рублей?! Жёлтый «Ларгус»?! Да-да, спасибо…».

Бог дал Витюне честолюбивый характер, ожирение и корочки электромонтёра со второй группой допуска. У него грибок стопы и лицо побухивающего Карлсона. Конечно, бултыхаться на мелководье - унизительно и мерзко, но Леон Саморуков в начале своего пути вообще был чистильщиком унитазов. Сегодня он ведёт канал на ютубе, где наставляет свою амбициозную паству на истинный путь эмиграции.

«Хай, дружище. Подпишись на мой канал, и ты узнаешь все сто тринадцать способов уехать жить в Америку легально и без депортации. Это реально работает, братишка, каждый из них я удачно опробовал сам и не один раз!».

Витюня – масштабный человек, ему тесно в рамках его заземлённой профессии. Недели две назад его пытались линчевать жильцы дома на 17-й Электровозной, 24, когда Виктор Юрьевич оборвал нулевой провод, воспламенив стиралки и микроволновки во всём подъезде. Если бы не могущественный папа – директор домоуправления – могло кончиться плохо.
«Валить! Валить!» - нашёптывают Топорцову голоса из розеток и электрощитков. Во снах он скользит по проводам в новую жизнь – к хорошо оплачиваемому безделью, бордовому «Мазерати» и джинсам тридцатого размера без диет и страданий в фитнес-залах.

«Есть множество вариантов. Вы можете выиграть грин-карту в визовой лотерее, заключить рабочий контракт, вступить в брак с гражданином США, получить статус беженца. Наконец, стать геем и подвергнуться преследованиям в родной стране».

К концу недели все пункты в богатом списке возможностей уже отработаны и зачёркнуты. Конечно, электрики Штатам не нужны – там не выбивает автоматы и не перегорают лампочки. Ответ из посольства, куда Ноль направил запрос на предоставление политического убежища из-за притеснений на работе, так и не пришёл. Наверняка сгинул в чреве черезжопной расеянской почты. С бракосочетанием тоже не выгорело – потенциальные супруги, в том числе геи, засыпали дизлайками и блюющими смайлами фото Витюни на сайте знакомств. В одном из сообщений ему написали, что он похож на Boris Eltsyn.
Учить язык оказалось труднее, чем можно было ожидать.

«Исключите из своего общения русский язык. Забудьте его нахрен, он вам больше не пригодится! Так дело пойдёт быстрее», - вальяжно перекатывает горячую картошку во рту Леон Саморуков.

Витюня шелестит страницами купленного разговорника, зазубривая фразы. Надевает парадные носки в ромбик и бредёт на улицу навстречу языковой практике. На роль тренажёра подойдёт вон та элегантно одетая тётенька, типичная сотрудница посольства.
«Плиз эксэпт май аполоджис. Вил ю плиз гив ми?», - изрекает Ноль с чудовищным рязанским произношением.
Тётенька выпучивает глаза и начинает удаляться, озираясь.
«Хау ду ю лайк Джонс нью апатмент?» - взволнованно кричит Витюня ей вслед.
Тётенька переходит на бег.
Выбора не остаётся. Принять решение и идти до конца – как в детстве, когда ставил последнюю изжульканную сотку в игровых автоматах, чтобы проиграться уже окончательно, в прах. Всю неделю Ноль шныряет по интернетам и приходит к выводу: американская миграционная тюрьма – чистый дом отдыха. Трёхразовое питание, настольный теннис, бар и дискотека по вечерам. Витюня стряхивает наслоения пыли с загранпаспорта. Выкуривает последнюю сигарету на своей никчёмной родине и мстительно бросает в урну непотушенный окурок.


Без сомнений сжигаю мосты,
Ни слезинки из глаз не упало.
Мне поможет пройти блокпосты
Добрый бог из кабель-канала.


В аэропорту перед посадкой на рейс до Мехико с пересадкой в Стамбуле время тянулось как очередь на паспортный контроль. Витюня пугал пассажиров своими поэтическими импровизациями, грыз ногти и старался не обращать внимания на разрывающийся мобильник. Названивал папа - директор домоуправления, но разговаривать с ним не хотелось. Долгие проводы – лишние слёзы. Тем более, что, снаряжаясь в свою одиссею, Витюня вынес из родительского дома всю бытовую технику и кое-какие безделушки.
Сам перелёт Ноль почти не запомнил, так как был занят по горло – все семнадцать часов он блевал в бумажные пакеты. А ещё – обаяние, харизма, открытость! – успел завести полезное знакомство. Измученный и обезвоженный, с зелёным лицом, Витюня мотался по проходу между сиденьями, заламывая руки. Тогда он и произвёл впечатление на пару, едущую на ПМЖ в Лос-Анджелес из Барановичей. Новые знакомые носили нелепые цыганские имена – не то Ладомир и Рада, не то Радислав и Лада – зато у них был спонсор-поручитель на территории США. Ребята состояли в какой-то секте и помогали бродячим животным. Добросердечие легко уживалось в них со свирепой ненавистью к режиму и всем его сторонникам. Голуби рукопожатного мира предложили Нолю ненавидеть режим вместе. Но Топорцов оказался мировоззренческим импотентом – эмигрировал он исключительно по материально-продовольственным мотивам.

«Милая, этот странный заблёванный парень мне только что сказал, что перед поездкой не обменял рубли на доллары. А ещё он везёт с собой 47 упаковок «Доширака», которым намерен питаться до того, как припадёт к ногам статуи Свободы. Он совершенный идиот, но Айяппа предписывает нам заботиться о беспомощных, бессмысленных и убогих. Да, радость моя, ты права. После приземления попробуем незаметно слинять от него, когда Айяппа отвернётся, чтобы сокрушить демоницу Махишу».

Сбежать им, конечно, не удалось. В аэропорту Мехико дар паразитирования зажёг в Витюнином мозгу красную лампочку-индикатор, и Ноль обвился вокруг юных сектантов как удав. С мученическим видом те накормили его лепёшками и консервированным тунцом, напоили водой, отдали все сигареты из личных запасов. После чего уговорились сотрудничать до и во время перехода границы и распрощаться сразу после него.

«Понимаешь, Рэй Козлярек обещал предоставить нам жильё на первое время, но он будет не в восторге, если с нами явится ещё какой-то перец в нестиранной рубахе. Да и втроём в его кладовке в таунхаусе мы можем не поместиться».

Ха-ха, Витюня купит Рэя Козлярека вместе с его хижиной и со всеми потрохами. Только выберется на берег в Майами-бич.


Для тебя готов на всё на свете:
Грабить, мучить, расчленять людей.
Медный кабель срежу я на всей планете
И решительно швырну к ноге твоей!


Ободранный и грязный, Витюня слоняется по улочкам приграничного мексиканского города Тихуана. Ветер подбрасывает к проводам пригоршни песка и куски картона. Вдоль облезлых стен, почёсываясь, прохаживаются женщины, у которых даже спрашивать: «Который час?» - можно только в презервативе. Около такерии потягивают кока-колу пятеро коренастых мексиканцев. Они вперивают в Виктора Юрьевича свинцовые взгляды и что-то обсуждают, бурно жестикулируя.
Витюня въехал в новые апартаменты – он живёт у служебного входа хостела в коробке из-под холодильника. У него шикарное поролоновое одеяло из выпотрошенной набивки найденного на помойке дивана. Сердобольный гостиничный персонал подкармливает его забродившим гуакамоле и слегка тронутой плесенью вальбуэньей с унадьябло.
Да, Витюня нашёл здесь и работу! Он – звезда вечерней шоу-программы в ресторане «Дон Хамон».

«Только в нашем заведении! Чудовище из лесов Сибири ест хрустальные рюмки и прыгает через гриль! А всего за пять песо вы можете дать русскому придурку в морду!».

Мирослав и Ида машут Нолю из окна хостела. Позавчера они пытались сдать его миграционной полиции. С властями удалось договориться: Витюня приладил на место оборванную кнопку дверного звонка в отделении, и офицер, брезгливо морщась, отпустил его.
Новые Витюнины знакомые неистощимы на выдумки. Почти каждый день они подкидывают Нолю очередные стопроцентные варианты перехода границы. Почему-то не пробуют сами, ну да хрен же с ними, так?

«Попасть на ту сторону легче всего по воде, дружище. Видишь вон ту лужу? Это Тихий океан. Мы скорешились с морскими волками, которые с комфортом переправят тебя на круизном лайнере прямо на золотой песочек Империал Бич. Что ты, старик, не благодари».

Физиономию Витюни, густо расцвеченную лиловыми синяками, озаряет счастье. Ноль отдаёт эмиссару морских волков горсть выстраданных в ресторане песо. После захода солнца к берегу подчаливает спущенная на воду деревянная дверь. Вместе с Витюней на борт устремляются другие отплывающие – не меньше тридцати четырёх мексиканцев с тюками, баулами, бабами и детьми. Рулевой что-то орёт на испанском и регулирует посадку, охаживая багром наиболее рьяных пассажиров. Отплытие, плеск воды, нерест звёзд в акватории неба. Налетевшая волна высотой с трибуну стадиона «Трудовые резервы» опрокидывает лайнер. Мексиканцы, барахтаясь, перекрикиваются дурными голосами, поминают дьябло и пута мадре, пытаются выловить уносимые в океан пожитки. Витюню почти успевают разодрать на ошмётки стаи акул, посланных его же воображением. В самый последний момент прибой вышвыривает Ноля на берег – прямо к дверям ресторана «Дон Хамон», куда уже стекается, разминая кулаки, вечерняя публика.
Переходу через тоннель, используемый наркоторговцами, помешала любовь к пончикам. Из всей группы в шестнадцать человек не сумел перебраться один Витюня, который застрял в горловине лаза. А при попытке в наглую перелезть через забор на границе Виктору Юрьевичу серьёзно надрали уши мексиканские пограничники. Ноль почти отчаялся. Он уже видел себя электриком в местном ЖЭКе – в дурацком сомбреро, с гитарой и кастаньетами из обжимных клещей для витой пары. Но Кетцалькоатль сжалился над ним.


Украденных душ дегустатор
К тебе я приду поутру.
Безжалостный как трансформатор,
Изысканный как ВэРэУ.


Судьба щедро вознаграждает Топорцова за годы лишений, за упорство и навязчивость. Любомир и Лида отчаиваются от бесплодных попыток скинуть с хвоста прилипшего к ним зануду. В складчину с ещё тремя бедолагами – беженцами из Москвы – они покупают коптящую развалюху с американскими номерами. С пятой попытки компании удаётся проскочить пограничный переход и прорваться на территорию США.
У Витюни самое комфортабельное место – в багажнике. Всю дорогу он колотится затылком о границы своего тесного мира. Это мелочи - на покинутой Родине, по пути на работу в переполненной «двадцатке» проходили и не через такое. Наконец машина останавливается, поднятая крышка багажника впускает свет дня в провонявший бензином саркофаг. Витюня одуревшим колобком выкатывается на свободу и кидается прямо под колёса зелёного пикапа «Бордер-патруля».
Американские офицеры-пограничники не каждый день видят таких странных типов. Косматый толстый оборванец как подрубленный валится наземь и начинает бить конвульсивные поклоны, тыкаясь лбом в носки офицерских сапог.

«Господа американцы! Ду ю спик инглиш? Май нэйм из Виктор. Я фром Раша. Айм электрик из Бибилово. Ай нид политическое убежище. УБЕЖИЩЕ, понимаете? Я приехал на похороны дедушки /показать им фото, найденное в Гугле по запросу «Американский старик»/. Я очень хороший электрик, почти сдал на третью группу допуска. Мой поручитель - сам Рэй Козлярек! Мэйк Америка грэйт эгейн! Блэк ливс мэттэр!»

Ударенный в голову шизофреник, конечно. В стране и своих таких –толпы. Но что хотел сказать полоумный русский, когда тряс фотографией президента Байдена? На всякий случай лучше отправить его в детеншен. Если что, выпнуть обратно за забор всегда успеется.
Американская иммиграционная тюрьма – действительно, настоящий санаторий в раю. При заселении румяный дежурный, посмеиваясь, изъял у Витюни шнурки, ремень, телефон. А заодно и все деньги, которые вытряс из его карманов. Заявил, что Витюня получит обратно всё до копейки в лос-анджелесском собесе.
В помещении есть всё необходимое. Три двухъярусных шконки: на пяти лежаках, развалившись, храпят паханы, на шестом по очереди кемарят остальные двадцать четыре обитателя камеры. Ржавое ведро для естественных надобностей. Время от времени высовывающаяся из-за половицы крыса. На обед миска национальной американской баланды, кусок чёрного хлеба и чай без сахара в стакане из-под «Доширака».
И ничего не может быть лучше, чем встретить на новом месте старых друзей. Долбослав и Люля, обнаружив Виктора Юрьевича среди сокамерников, впадают в истерику. Колотят в железную дверь камеры с мольбами депортировать их обратно в Мордор, отправить к самым законченным отморозкам в Гуантанамо или бросить в океан на съедение акулам. Пытаются перегрызть себе вены на запястьях и утопиться в параше. В конце концов, примиряются с неизбежным и, тихонько всхлипывая, забиваются под нары.


Цезарь проводам и бог светильникам,
Над собой не зная командира,
Звёзд сиянье регулирую рубильником
Я, как главный энергетик мира.


Наконец, уровень пройден – можно перевести дух, пополнить запас маны, поднабрать НР. Впереди встреча с боссом - в суде. Там Витюне предстоит доказать, что по возвращении на Родину его немедленно скормят голодным медведям и кадыровцам. Пока же Топорцов, сияя, выходит за КПП детеншена. Мелодично рокоча двигателем, круизный автобус с американскими дачниками и грибниками за два часа переносит Витюню на бульвар Сансет в Лос-Анджелесе. Город ангелов. Небоскрёбы, косматые дылды пальм, расплёскивающие неон вывески театров и борделей. Ноль столько раз видел всё это в видеообзорах Леона Саморукова и вот теперь сможет рассмотреть собственными глазами.
Витюня оседает на колени и утыкается лицом в раскалённый асфальт. Пешеходы огибают его, косясь с недоумением. Спустя час, Виктор Юрьевич поднимается, и поток движущейся толпы несёт его вдоль витрин. Витюня жадно сморит по сторонам. Изрыгнув чёрное облако дизельного выхлопа, от остановки отваливает «ЛиАЗ». Ветер теребит плохо приклеенную афишу - на ней физиономия певицы Бузовой с пририсованными маркером рогами и бородой. Несколько потрёпанных типов, громко матерясь по-русски, отхлёбывают из передаваемой по кругу баклажки с мутной жижей. На ветке пальмы болтается измочаленный жизнью резиновый сапог. Да и ствол дерева какие-то шутники разукрасили чёрно-белым орнаментом берёзовой коры.
Витюня пожимает плечами, его тоскливое лицо озаряется лёгким недоумением. Вытащив из сумки разговорник, он судорожно шелестит страницами. С лихорадочным, как у маньяка, блеском в глазах, кидается наперерез прохожим. Витюня не заморачивается произношением и выбором уместных вопросов: из его рта лезет причудливый вербальный фарш. Прохожие как ледяной крошкой окатывают его пренебрежением.

«Чо-о? Я понять не могу, чо он там жуёт. Объясните по-русски, что вам надо, а. Да ты пьяный, что ли, молодой человек? Интурист нашёлся, бля…»

Обескураженный Витюня орёт на всю улицу, что зис ис аутрэйджис, и требует немедленно доставить его к консулу. Сердобольная американская старушка с сумкой-тележкой и ведром ранеток вызывается проводить.
Консульство, что странно, расположено в сером трёхэтажном здании с шеренгой казённых ёлочек перед фасадом. На консуле унылая форма синюшного цвета, криво повязанный галстук, погоны с двумя звёздами. Устало поглаживая натёртый фуражкой лоб, консул говорит дикие слова, от которых у Витюни встают дыбом волосы под мышками.

«Да нету никаких америк, нету. Не существует в природе. И никакого зарубежа вообще. Всё ж снято на «Мосфильме», всё это инсценировка и пропаганда. Чтоб людей отвлечь там. Припугнуть, объединить – ну, по ситуации, понимаете? И все это знают, и вы в том числе знаете. Но так уж всё это работает… Тоже иногда как забудешься и начинаешь верить в муть эту всю. Потом спохватишься, и мозги на место сразу – хоп! И много, много таких как вы, уважаемый. Интернетов этих понасмотрятся и уши развесят. Да вы не верите – съездите вон на границу. Там сразу за пунктом пропуска - дикое поле и жопа мира. Всё! Ничего больше, никаких нюёрков. Ну подумайте, включите уже голову. Идите домой, рюмку там хлопните, «Камеди Клаб» посмотрите, что ли. А у меня времени на вас нет, мечтателей. Мне ещё вон рапортОв писать хренову гору».

С улыбкой сумасшедшего Витюня выходит на раскалённую калифорнийскую улицу. На тротуаре – толпа мексиканцев. Тех самых, что с мужеством, переходящим в безумие, перелезали через забор на границе. Мексиканцы натягивают оранжевые жилеты дворников и разбирают мётлы, громко переговариваясь между собой по-таджикски. На электросамокатах, с торбами доставщиков еды за плечами уносятся вдаль Доброслав и Лея. Они усиленно отворачиваются и прячут напуганные лица, чтобы Витюня их не узнал. Из-за угла на Топорцова с лучезарной улыбкой наскакивает Леон Саморуков.

«Бро, не надо соплей! Подбери нюни и не кисни, ведь ты можешь вступить в «Молодую гвардию «Единой России»!

Дорожный указатель на обочине магистрали сообщает:
«ЖОПА МИРА – 237».
Витюня огибает небоскрёб с табличкой «Общежитие завода резинотехнических изделий» и потерянно бредёт по Лос-Анджелесу. Ноги ведут его сами – он уже знает, куда, но ещё боится себе в этом признаться. Поворот, здание общественной бани, лай дворняг из-за заборов элитных вилл частного сектора. Ещё пять минут, и он на месте.
В ЖЭКе Ноля встречают салютом и овациями. Главный инженер Васильич произносит торжественное слово от имени коллектива: трёхэтажно грозится уволить Витюню за прогулы и срыв плана ППР. Отправляясь ковыряться в щитках и менять лампочки в подъездах, Виктор Юрьевич злобно сморкается в страницы предавшего его загранпаспорта.
И всё-таки, айл би бэк, фейковые леди и джентльмены! Айл обязательно бэк.